Не такой, как все

      Дис резко раскрыла глаза, почувствовав непонятную тревогу. Уже стояла глубокая ночь, а комната была охвачена тьмой, в которой невозможно было что-либо разглядеть. Гномка вылезла из под одеяла, наобум нащупала лучину и зажгла свечу. Комната слабо осветилась неярким дрожащим светом, а Дис протёрла глаза. Почему-то сердце гномки чуяло беспокойство, забившись быстрее, а ладони вмиг взмокли, как бывало, когда Дис сильно волновалась. Но что же могло её встревожить сейчас средь ночи?!       Гномка встала с кровати: босые ступни её тут же уловили холод безмолвного каменного пола, и Дис невольно поёжилась, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Она накинула на плечи поверх ночного платья махровый халат, а на ноги натянула шерстяные носки, вмиг согревшись. Затем Дис взяла подсвечник со свечой в руки и, глубоко вздохнув, пошла вперёд. Ноги сами её вели в комнату Кили. И неслучайно…       Кили плохо спал, неприятные сны беспокоили его на протяжение всей ночи. После прочтения письма ребёнку казалось, что всё это произошло не с ним, что письмо и вовсе было плодом его воображения или просто фантастическим сном, которому не суждено было сбыться. Но это было не так. Руки Кили по-прежнему крепко сжимали помятый листок пергамента, а веки малыша были плотно сомкнуты, но между его глаз залегла морщинка, а плечи дрожали во сне.       – Ты ничтожество, Кили! Непутёвый! Мерзкий и гадкий мальчишка, который свалился на наши с Тоддом головы! Сразу же надо было тебя выбросить! Зачем мы тебя приняли в наш дом?!       Каждое слово Ренны, словно хлыст, обжигало Кили, причиняя жуткую боль. Она видела, как на его глазах появляются слёзы, но не прекращала его ругать и оскорблять, а, напротив, делала это с ещё большим воодушевлением. Но почему Кили не помнил этого момента в своей жизни? Может, потому что Ренна и Тодд уже столько раз его унижали, что просто все воспоминания слились в единое целое, и он уже не мог этого помнить… всё на одно лицо.       – От тебя нет никакой пользы, паршивец! Ты только мешаешь нам!       Кили открыл рот, пытаясь что-то придумать в своё оправдание, чтобы хоть как-то извиниться перед Ренной, но он не мог вымолвить ни слова. Он не знал как. И тут до Кили дошло. Он был маленьким, совсем ещё младенцем, который просто-напросто ещё не научился говорить. И вдруг, едва осознав это, Кили стало очень страшно.       – Вот что глаза разинул-то?! Хрен так смотреть на меня, отродье! – прокричала Ренна в лицо Кили.       Кили не мог больше сдерживаться. Он закричал, залился неистовым плачем, дрожа от испуга. Громкий и яростный голос женщины, которую он тогда считал своей мамой, пугал младенца, и он не мог понять за что она сердится на него. Ведь он ничего не сделал, никак не провинился? Кили было неведомо, что на самом деле, по мнению Ренны, он был виноват перед ней лишь за само своё существование.       – Заткнись! Перестань орать! – вскричала Ренна и, теряя самоконтроль, больно ударила малыша по лицу.       На что рассчитывала Ренна, наградив Кили болезненной пощёчиной? Что он усмирит свой пыл? Что он перестанет плакать? Нет, Кили лишь залился слезами ещё больше, что разозлило Ренну куда сильнее:       – Вот погоди, Тодд придёт! Уж тогда он так тебя выпорет, что вмиг про свой ор забудешь, паршивец!       За что, за что, лихорадочно думал Кили, заплаканными глазами глядя, как Ренна уходит обратно на кухню, чтобы продолжить варить мыло. Почему всё настолько ужасно?!       Кили замотал головой. Щека по-прежнему горела от боли, а слёзы и не думали прекращаться. Но хуже всего – Кили не мог ничего поделать. Никак не мог усмирить боль. И ведь Кили знал, что всё это осталось в прошлом. Это всего лишь сон, это всего лишь его прошлое, которое он даже не помнил. Но неужели всё так и было?! Кили вдруг почувствовал невероятную жалость по отношению к самому себе. И тут же утёр слёзы, улыбнувшись. Это всего лишь сон. Сейчас он проснётся и очнётся уже в Эреборе, в своей кровати, в том месте, где его любит леди Дис и господин Торин. Дядя Торин…       – Эй ты, хрен без дела-то стоять! – вдруг окликнула его с кухни Ренна. – Иди сюда, пол протри! Да пошевеливайся, скотина…       Но Кили не сдвинулся с места. Ренна больше его не пугала. Она никто, она всего лишь жалкая тень прошлого. И сейчас маленький Кили испытывал отвращение к этой женщине, которая отныне казалась ему чужой. И как он мог считать её своей матерью?! Она ведь никогда не любила его, как и Тодд! Они только отчитывали его да жестоко наказывали за малейшую провинность, а иногда и просто так без повода.       – Я кому сказала, паршивец?! – Ренна вышла из кухни, недовольно уставившись на Кили, но тот смело смотрел ей в глаза, не двигаясь с места. – БЫСТРО ВЗЯЛ ТРЯПКУ В РУКИ И НАЧАЛ МЫТЬ ПОЛ!       Ты никто, ты жалкая тень прошлого, мысленно подумал Кили, сейчас я проснусь, и ты исчезнешь раз и навсегда…       – Ты что оглох совсем?! Не слышишь, что от тебя требуют старшие?! Неблагодарный щенок! Ну я тебя сейчас…       Ренна вышла из дома, и вдруг Кили снова стало страшно. Почему у него не получалось проснуться?! А если это не сон? Если сном было то, что с ним произошло в Эреборе, встреча с Дис, Торином и Фили… Фили… о Эру, только сейчас Кили о нём вспомнил. Вспомнил о своём брате. Да, именно о брате! Фили принял его, Фили был готов его защищать, судя по тому письму. Но сейчас Фили не было рядом, а Кили так хотел, чтобы старший оказался рядом и защитил его от гнева Ренны. Почему, почему не получается проснуться?!       Ренна вернулась через минуту с большой метлой в руках. У Кили душа ушла в пятки от страха, он догадался, зачем Ренна принесла эту метлу.       Она никогда не била его. Это делал Тодд. Ренна лишь ограничивалась оплеухами и подзатыльниками, но серьёзных ран малышу никогда не наносила даже за серьёзную провинность. А сейчас, увидев в руках женщины огромную метлу с тяжёлыми колючими древесными прутьями, Кили не на шутку перепугался и попятился назад.       – Иди сюда, непутёвый! Сейчас я выбью из тебя всю дурь и неповиновение, неблагодарный! Давно уже мне нужно было это сделать… ремня Тодда тебе, видно, не хватает…       Кили всхлипнул, но ближе не подошёл, трясясь от страха. Его ноги стали ватными, и он не мог вымолвить ни звука, во рту пересохло, а сердце забилось как сумасшедшее. Тогда Ренна сама подошла к нему, схватила за воротник старой потрёпанной рубахи и замахнулась метлой. Через мгновение тело Кили пронзила адская боль, и он закричал, вмиг позабыв обо всех правилах, установленных Тоддом – не кричать во время порки, не проявлять признаков слабости. Крик Кили рассердил Ренну ещё больше, и она с утроенной силой принялась хлестать Кили старой метлой. Она била его до тех пор, пока Кили не начал слабеть. Малышу было очень плохо, к горлу подкатила тошнота, а голова закружилась. Задыхаясь от собственного крика и слёз, он сквозь мучения подумал, когда же кончится эта нестерпимая боль?! И понял, что начинает терять сознание… Нет, это не сон. Во сне не может быть так больно, а раз это не сон, то значит Торина, леди Дис и Фили просто не существовало…       – Слабак, – Ренна плюнула на него, и в глазах Кили потемнело от последнего жестоко удара. Он упал на деревянный пол, теряя сознание…       – Кили, – прошептала Дис, входя в его комнату. Малыш спал в своей кровати, крепко спал, но почему же гномке показалось, что с ним что-то случилось?..       Она неслышно приблизилась к его кровати, ставя подсвечник со свечой рядом на столик, а сама села на колени возле него и ахнула, заметив напряжённое выражение лица Кили. Махал, неужели ему снились кошмары?! И наверняка опять его прошлое, те мыловары, которые не могли оставить бедного ребёнка даже во сне.       – Кили, сынок, – прошептала Дис, нежно схватившись за его запястье. – Я с тобой…       И вдруг замерла. В руках Кили был зажат листок пергамента, на котором было что-то написано. Рядом лежал и второй лист. Дис схватила оба листа, поднося их к пламени свечи, чтобы прочитать, что там было написано. И обомлела…       Махал, это письмо! Письмо для Кили, написанное Фили! И, судя по его содержанию, наконец-то свершилось то, чего так долго она ждала с Торином! Фили смог назвать Кили своим братом…       От радостной новости у Дис закружилась голова, ей захотелось вскочить и запрыгать от радости, со счастливыми воплями, а потом кинуться в комнату Фили, расцеловать его, сказать старшему сыну, как она им гордится. Но Дис решила оставить всё это наутро. У них ещё будет время на разговоры. Будут на это долгие годы! Махал, спасибо! Наконец-то семья воссоединилась…       Взяв себя в руки, Дис снова перевела взгляд на Кили и заулыбалась. Какой он умный, какой старательный! Ведь не умел же читать, а письмо смог расшифровать! Вот на что способно гномье упрямство. И любовь…       Но уже через минуту Дис снова помрачнела. Махал, да что же с Кили? Почему он дрожит во сне?! Что ему снится? Дис так захотелось, чтобы те мучения, которые испытывал сейчас её мальчик, перешли к ней, чтобы те кошмары, что ему сейчас снились, снились в её снах. Хоть как-то избавить сына от этой… боли.       – Кили, мой мальчик, – промолвила Дис, сжав его руку, но тот и не думал просыпаться, лишь продолжая во сне судорожно глотать воздух. А что если его простуда снова обострилась?       – Махал, прошу! – вслух взмолилась Дис, чувствуя, как на её глазах всплыли слёзы. – Избавь моё дитя от этих мучений, пожалуйста…       Кили открыл глаза, вмиг очнувшись. Он лежал по-прежнему в доме мыловаров в старой гостиной, а всё его тело ужасно болело. Кили попробовал встать, но у него не получалось, а раны лишь заныли ещё сильнее. Сжав зубы, чтобы не закричать, Кили всё же сел, осмотрев себя. Он снова был пятнадцатилетним мальчишкой, который по меркам людей выглядел как пятилетний ребёнок. Значит, возраст к нему вернулся, отныне он вновь был не младенцем. Но если к нему вернулся его настоящий возраст, то значит он… проснулся! НЕТ, ТОЛЬКО НЕ ЭТО! Только не в доме мыловаров…       Мальчик потряс головой, не веря в происходящее. Всё было настолько ужасно, что хотелось взвыть. Он бы заплакал, но вдруг понял, что слёзы давно уже кончились. Да и силы тоже. А вот этот кошмар не закончится никогда…       – Мой малыш…       – Мам?! – Кили с надеждой поднял голову, но вокруг не было не души. Но голос матери он ни с чем бы не спутал, хотя его и ни разу ни слышал. Или слышал? Кили вдруг вспомнил свой сон, и в сердце его затеплилась надежда. А вдруг мамочка сейчас придёт и спасёт его от этих мыловаров? Заберёт… они вместе уйдут из этого мерзкого города, они будут счастливы… и Кили познакомится со своим отцом. Вдруг он всё же жив?       – Я горжусь тобой, сынок. Ты был таким стойким и сильным… Борись, мой мальчик!       – Мама, где ты?! – отчаянно закричал Кили, но мать нигде не появлялась. Почему? Ведь он же слышал её голос!       – Я совсем рядом, сынок. Открой глазки, и ты меня увидишь.       – Но мои глаза открыты, мам! Я тебя не вижу… Мама, пожалуйста, забери меня отсюда! Я хочу умереть, как ты, лишь бы рядом с тобой, а не с Ренной и Тоддом.       – Это не в моих силах. Прости, Кили, прости, что я покинула тебя так рано…       – Это ты меня прости! Мам, что мне делать? Я так боюсь…       – Тебе нечего бояться, мой малыш. Это всего лишь сон.       – Нет, мама, это не сон! Я пытался проснуться, но у меня не получалось! Сном были гномы, мам, а Ренна и Тодд – это не сон! Это моё настоящее… Мама, пожалуйста… я так хочу умереть… я не могу больше находиться в этом кошмаре!       – Так проснись!       – Мам, не уходи…       – Я никогда не уйду от тебя, Кили. Я всегда буду рядом с тобой.       – МАМА!       Мама… мама…       – Мама…       Дис резко распахнула глаза, вытирая слёзы рукавом халата. Нет, ей послышалось. Показалось. А может, она просто задремала, и ей приснилось, что Кили назвал её мамой. И привидится же такое!       Дис крепче сжала руку Кили и уткнулась лицом в одеяло. Махал, помоги ему… избавь его от этого страха, который он ощущал во сне. Малыш не заслужил его…       И вдруг гномка вздрогнула, почувствовав шевеление со стороны Кили, и резко подняла голову. Кили проснулся. В свете свечи она увидела, что его лицо было сонным и влажным от слёз. Он дрожал…       – Кили! – воскликнула Дис, прижимая мальчика к себе. – Хвала Махалу, ты проснулся!       – Мам, – всхлипнул вдруг малыш, и Дис, нежно отстранившись от него, с удивлением посмотрела на сына, не веря своим ушам.       – Как ты меня назвал?       – Простите, леди Дис, – быстро поправился Кили. – Я не хотел…       – Нет, Кили, нет! – поспешно закачала головой Дис, не веря в своё счастье. – Мамой, называй меня мамой, пожалуйста!       Кили кивнул, слабо улыбнувшись. И Дис перебралась к нему на кровать, улёгшись рядом, нежно его обнимая и лаская, целуя в щёки и гладя по спине и волосам. Кили забылся, уткнувшись в грудь Дис, и прикрыл глаза от удовольствия. Ночной кошмар остался в прошлом, но…       – Мам!       – Да, сынок?       – Письмо… – Кили виновато зажмурился, почувствовав, как начинает краснеть от стыда, но Дис догадалась, о чём речь, подобрала с пола упавшие листы и положила на столик возле кровати.       – Прости, Кили, я не должна была читать твою почту, но не сдержалась. Прости меня. Знаешь, Кили, я очень рада, что Фили тебе его написал! Уверена, что уж теперь-то всё точно наладится…       – А это правда не сон? – тихо спросил Кили.       – Нет, Кили, это не сон! Клянусь тебе…       Губы Кили дрогнули в улыбке, а на душе потеплело. Ему было очень хорошо рядом с мамой. Так он задремал рядом с ней и спокойно проспал до рассвета. А Дис вне себя от радости лишь мысленно благодарила Создателя за то, что Кили наконец-таки смог назвать её мамой…