Четыре ноты для морской флейты: Белый Шторм

Она сама не знала, что заставило ее зайти к нему после смены - не ночной, обычной. Домой не хотелось сильнее обычного, должно быть. В боксе было все по-прежнему, разве что на тумбочке деловито бормотал маленький приемник, передавая последние новости, но Нойе лежал с отсутствующим видом, словно не слыша. Палома прикрыла дверь. - А, фьера Цербер, - он чуть повернул голову. - Не рано? - Я… не за этим, - она с любопытством покосилась на подмигивающий дрожащей золотистой нитью приборчик. - Хотела вас проведать. - Выключайте, не стесняйтесь, - гэл, должно быть, неверно истолковал ее взгляд. - Про арест актарнийских шпионов передавали уже четыре раза. Уже сам бы перестрелял, лишь бы заткнулись. - Мне кажется, - после недолгого колебания девушка сочла выключателем рычажок сбоку, - человеку по имени Винченцо не стоило бы так легко об этом говорить. - Винченцо Мария Алессандро. И вы забыли про мой нос. Впрочем, к черту. На чем мы остановились в прошлый раз? - На м’эстро Мирелли, - дернул Палому за язык кто-то коварный. - Вы в самом деле читали?.. или ограничились фильмом? - Ограничился книгой. - Не любите кино? - Скучно. Хотя сейчас согласился бы и на хрестоматийный “Причал”. Удивительно, насколько терпимее становишься, пролежав на спине каких-то восемь… десять дней. - Что значит, - улыбнулась девушка, - еще неделя-другая, и вы будете согласны на “Алый жасмин”? - С вами? Хоть на “Принцессу Лебяжьего Замка”. Палома представила долговязого гэла - в форме, при орденах - в зале “Фиэнны”, среди маленьких девочек и очень юных парочек, и помимо воли прыснула. - Кстати, - воспоминание о кинотеатре потянуло за собой и другое, - я как-то видела вас в хронике. Высадка в Эрбрайте, кажется… - В Винхольте, - поправил ее Нойе. - Впрочем, с этих бездельников сталось бы наврать. - Чем они вам так насолили? - Они стоили мне отличного парня. Право, фьера, книги много лучше их поделок. И, как правило, честнее. - Мне кажется, или вы вымогаете у меня… - ...сказку на ночь. Не имея никаких средств настаивать, обратите внимание, - усмешка была все такая же кривая, но несколько приятнее обычного. - Так что если вы торопитесь… - Нисколько. Но я дурная рассказчица. Хотя… - Договаривайте, фьера. - Могу вам почитать, если хотите. У вас есть?.. - Боюсь, - он ухмыльнулся, - то, что есть, вам будет читать и неловко... и скучно. Предупреждение запоздало: девушка успела заглянуть в тумбочку - и отпрянула, заливаясь краской. - У меня есть с собой одна книжка, - выдохнув, призналась она, - но это абрийский… - ...который человеку с моим именем и моим носом сейчас знать попросту неприлично. Не тяните, фьера, иначе вы довершите то, что не удалось эрдским гранатометам и всему Ларгомаре. - Что?.. - насмешка застала Палому врасплох - она как раз доставала из сумочки книгу. Не слишком толстую, заботливо обернутую в пожелтевшую газету; Палома помнила, как давным-давно она из любопытства развернула бумагу, но ничего интересного на обложке не нашла. Переплет был самодельный, коричневого коленкора, и уже сильно потертый - наверное, оттого мать и обернула “Четыре ноты” в газету. Эта книга была одной из немногих вещей, оставшихся ей от мужа, отца Паломы. Гэл сощурился, приглядываясь: - “Башни” за… - Давно, - отрезала Палома. - Издано вообще в прошлом веке. Так вам читать? - Валяйте. “...Это случилось давно, когда еще не перевелся род морских владык, с которыми в ту пору не решались соперничать владыки земные. В то время люди боялись строить большие корабли, и если выходили в море, то всегда держались берега. Тех же, кого прихоть волны или ветра уносила дальше, чем видит человеческий глаз, оплакивали как погибших. Даже если возвращались они потом живы и невредимы, горькая судьба ждала их. И когда в шторм пропал юный Охо, его оплакали так же, как любого из тех, чьи тела удалось разыскать; а когда он вернулся туманным осенним утром, и пришел к родной хижине, и постучал, и позвал отца и мать, те не ответили; и когда он отчаялся дождаться ответа, они с плачем вышли, и накинули ему на плечи чистый холст, и позвали Холу, мудрую женщину, которая не боялась мертвых. Хола же взяла его за руку и отвела к обрыву, потому что от века в этих краях умерших дарили морю…” - Шала, фьера, - дослушав главу до конца, с усмешкой заключил гэл. - Прекрасный выбор. В свете судьбы несчастных древних утопленников поневоле оценишь уже то, что тебя вообще выловили, а не кинули на съедение морскому змею. Палома, которая действительно выбрала именно эту историю не без умысла, невольно покраснела. - Если вам неинтересно, можно взять другую повесть. - Вам это будет неприятно, - проницательно заметил он. - Почему вы так думаете? - Вы из тех женщин, что еще девочками приучаются доедать всю кашу на тарелке. И воспринимать как личное оскорбление отказ соседа эту кашу пробовать - в особо тяжелых случаях. - Фьер, вы… - она задохнулась от негодования. - Простите, - спохватился он. - Совершенно не собирался пользоваться своим бездарным положением. Как только снимут гипс - я к вашим услугам. Палома встала, захлопнув книгу. - Я вижу, вам лучше. Доброй ночи, фьер Нойе.