Четыре ноты для морской флейты: Белый Шторм

- Связь есть, - объявил вдруг техник, и Тонио невольно вскочил. Вскочил - и тут же поморщился, тоже невольно, от короткой острой боли, на мгновение заглушившей ту непрерывную тупую, которая уже и не проходила. Сестра осталась сидеть, едва повернув голову на новость. Ну хоть реветь перестала, а то как ее утешить, если самому впору… - Что слышно? - тем временем отозвался старшина Рейес. - Ни хера не слышно. Станция-то вместе с командиром отчалила. Я отбил наш пеленг на красный код, общий вызов. Повезет - кто-нибудь в ответ мигнет, а так ждать только. - Смотри. Как что мигнет, доложи немедля. - Слушаюсь, фьер капитан, - вяло съязвил техник. Старшина погрозил ему кулаком и подошел к Тонио и Лине. - Фьерина, вы б на камнях-то не сидели. Садитесь вон к огоньку, веточек-то подкинем. Брезента на вас, поди, хватит, и на фьерино тоже. - Благодарю, м’эстро, не стоит, - а у самой губы синие. - Мне и здесь хорошо. - С ума сошла, - потерял терпение мальчик. - Не слушайте ее, она тут окоченеет скоро. Пойдем, Лин, ну давай… - Алесси, дрова где брали? - Да там по тропинке, она подымается сначала, потом пониже идет, там хорошо плавника накидало. Что, может, я схожу, старшой? - Ноги затекли? - Ответ! - голос техника поперек этого безнадежно мирного разговора прозвучал, как выстрел. - Что?! - Что отвечают?! - Код приняли, ждите помощь. - Ну и славно, - с облегчением заключил старшина. - Молодец, давай за дровами. Надо было тоже пойти, но Тонио малодушно решил, что лучше посмотрит за Линой. А то неладно с ней что-то. Еще с четверть часа все продолжалось, как шло: “лягушка” боролась с волнами, Арман со сном. Монотонный шум ветра склеивал волны в гипнотическую рябь, пост-эффектом “виты” заставляя веки смыкаться совершенно помимо воли. - Фьера, - в очередной раз стряхнув с себя сон, словно налипший мокрый снег, разобрал он, - мне жаль вас разочаровывать, но… - дальше он не расслышал, ветер опять переменился и, должно быть, унес заодно и ответ. А слева показался берег и знакомая отмель. - Нас отнесло обратно, - без большого удивления заключил он вслух. - Фьера, разумнее будет пристать сейчас. Когда топливо выйдет, нас просто выкинет на камни где придется. Он все-таки обернулся - наскоро, через плечо, - и к горлу снова подступило то бешенство, что сродни удушью. Будь его воля, он на руках отнес бы ее не то что в Актарне - до самого Лльоре, да хоть к шемхам, только подальше отсюда. Только бы не видеть эти глаза, в которых вместо слез - отчаяние. Бешенство растеклось по телу знакомым странным жаром, и он втянул в себя холодный сырой воздух, уже не пытаясь справиться с этим чувством, от которого мир становился невероятно ярким - и маленьким, словно в перевернутом бинокле. - ...Эрмано, я говорил уже, что ты дегенерат? Фьера, дайте сюда пистолет, пока не уронили. Примите лучше у фьеро де Лоан руль. Так. - Теперь Арман стоял вполоборота к обоим и мог видеть, как Энцо, свободной рукой нашарив борт, приподнимается, чтобы оглядеться. - Держите вдоль той светлой полосы. Эрме, - дуло пистолета со всей мыслимой двусмысленностью уставилось Арману в живот, - пошел за борт. - Что?.. - от изумления молодой человек едва не отправился туда без промедления совершенно помимо воли. - Тут не больше ста саженей. Или ты сахарный? - Но, Энцо… - Считай, - тот ухмыльнулся бескровными, серыми губами, - я избавляюсь от соперника. - Но вас через полчаса прибьет сюда же! - Значит, организуешь встречу на высшем уровне. Ты принц или где? Давай, пошел. - Ты с ума сошел. Ухмылка стала шире. - За последний месяц мне не говорил этого только ленивый. Считаю до трех. Раз. - Эфидд, пошел вон. Волна, чем-то походящая на огромную змею, идет рябью мимо ветра, топорщит седой пенный гребень, шипит гневно. Некто, стоящий по колено в воде в сотне саженей от мели - хотя глубина здесь не та, чтобы стоять по колено, - в лице не меняется, но в голосе его слышно удивление, то, что сродни угрозе: - Я кому сказал? Вода бурлит, исходит пеной; тем временем человек, мучительно борющийся с волнами неподалеку - катера, а вернее десантную “лягушку” уже и не видно, человек здесь один, - очередным яростным усилием преодолевает еще сажень, еще - и тут его подхватывает доселе невиданное здесь течение. Искушенный взгляд разглядел бы в нем золотые искры; но человеку не до того, и он не чувствует даже тепла в несущей его струе. Волна-змей ярится, но тот, первый, не произносит больше ни слова, и молчание его говорит больше любой угрозы; ветер обращается вспять, обминает пенные гребни, стихает. - То-то. И человеческий силуэт в свой черед расточается, растекается новой волной - выше, темнее, злее, - и, оставляя пенистый след, пускается вдогон амфибии.