Четыре ноты для морской флейты: Белый Шторм

Лина не успела ничего ни разглядеть, ни понять: вот она стоит перед человеком с автоматом, и сердце замирает, пока она говорит, потому что черный зрачок дула смотрит на нее, кажется, сам по себе, - а вот между ними вздымается стена воды, хотя куда ей до той серо-зеленой громады. Автоматчику, однако, хватает: звук очереди разносится невероятно отчетливо, каждый выстрел бьет по ушам, но толчки почему-то запаздывают, только звенят, опадая на мокрые камни прямо перед ней, искореженные кусочки свинца. Оскаленная пасть, должно быть, померещилась ей; впрочем, солдата это не спасло, секунду спустя он лежал с разорванным горлом, а “голема” не было нигде вокруг, только текла, сочилась вниз, в щели скал у них под ногами розовая от крови соленая вода. - Ли… Лина?.. - у брата тряслись губы, наверное, как и у нее, только она никак не могла заставить себя хоть что-то сказать, язык не слушался. Стон заставил вздрогнуть их обоих, но солдат был мертв. - Т-там, - дрожащей рукой показал Тонио, как будто она сама не слышала. У него твой брат, - снова послышалось ей. Что он имел в виду? Как это все понимать?.. Они медленно, с опаской прошли несколько шагов - и увидели до того скрытое крутым поворотом тропинки и ветками тело. Длинное, укутанное в пыльное серо-желтое сукно, из которого жутко и беспомощно торчали босые ноги в задравшихся кальсонах; в первое мгновение показалось - мертвец. Нет, пошевелился. Выгнулся. Застонал. - Лина, не надо. - Брат поймал ее за рукав. - Я боюсь. Глупости, хотела было сказать она, но вдруг поняла, что не может. В самом деле не может. Она знала, что так бывает, даже видела: в число почетных - и исключительно тягостных - обязанностей правящей семьи входило посещение самых разных госпиталей. Младших брали не везде - и Лина была за это несказанно благодарна матери, - но и того, что им сочли возможным показать, хватило бы недели на две кошмаров, если подряд. И сейчас один из них сбывался. - Лина, что такое? Лина… Лина, нет! Не трогай!.. - Тонио дернулся остановить ее, но не успел. - Лина? - тот человек был, видимо, еще и связан; заслышав рядом с собой голоса, он извернулся, перекатился на бок и как-то исхитрился приподняться. Закрывавший до того его лицо край казенного солдатского одеяла наконец сполз, и на брата с сестрой жутко, словно бы невидяще уставились знакомые - родные! - глаза. - С-сендио?.. Несомненно, это был он, и Тонио тут же вспомнил, что вроде бы слышал его голос тогда на берегу - но как? Откуда? Или это морок?.. - Тонио? - тот повернул голову - должно быть, на голос, - и сощурился, словно силясь разглядеть стоящего в двух шагах брата. Краем глаза мальчик заметил, как открыла и закрыла рот Лина. Словно хотела что-то сказать - и передумала, вместо этого дернув к себе Тонио. Что ей понадобилось, тот сообразил только когда его отпустили, а сестра, рывком развернув нелепое одеяло, принялась пилить извлеченным из кармана куртки складным ножом плотно опутавшую запястья Сендио веревку, желтовато-белую и странно толстую. Могла бы и спросить, обиженно подумал Тонио. И вообще, я и сам бы, если бы не рука… Рука, кстати, болела почти нестерпимо, от малейшего движения перед глазами расцветали ярко-белые вспышки, и губу он, кажется, уже прокусил. Откуда они здесь?.. Арман не сразу вспомнил о том, с чего все началось. Потом все же всплыло - сидящая на мели “Голубка”, две беспомощные фигурки перед обезумевшей волной, уходящие в серую воду пули, - но легче не стало. Спрашивать, какого черта они здесь оказались, смысла не было; он осторожно пошевелил онемевшими пальцами, морщась - как ногу отсидел, только гаже, - и еще раз попытался сосредоточить взгляд на ярком, сияющем теплым золотом пятне у своих ног. Получилось. - Аделина. Та молча повернула голову, не отрываясь от своего занятия - нож был, кажется, тупой, а подрывной шнур резать дело неблагодарное. Развязать наверняка было бы проще, не сообразили. Ладно. Зрение все-таки подводило, он не сразу разглядел, что сестренка плачет. - Сендио… - брат неловко топтался рядом, - мы тут… - Тот малый, что принес меня сюда, - язык тоже слушался неважно, - что с ним? - Он… - Тонио неловко передернул плечами и тут же чему-то поморщился, - он… уже ничего. Этот… это… оно его убило. Сендио, но откуда… - Мы, - он забрал у сестры нож и в два движения разрезал-разорвал шнур, - поймали ваш сигнал. А что, и не скажешь, что разведка не удалась: аномалия, эрдские диверсанты, потерпевшие вот эти, при которых никак нельзя сделать то, чего хочется больше всего, в смысле, лечь и некоторое время не шевелиться. А еще - ничем не подтвержденная, но непоколебимая уверенность: Энцо тоже где-то здесь. А еще - отчетливое, почти физически ощутимое чувство уходящего времени.