Четыре ноты для морской флейты: Белый Шторм

Когда очередная волна поднимает “лягушку” на высоту шестиэтажного дома, Сехио думает: все. Пиздец. Отплавались. Как там, интересно, насчёт русалок, может, не врут?.. Но волна, вместо того, чтобы обвалиться вместе с ними на ту же высоту вниз, тащит их вперёд. Сехио не верит глазам, и ушам не верит тоже, но куда деваться-то - буря слегка отдаляется, днище “лягушки” скрежещет по камням, и все стихает. Подождав немного и перегнувшись через борт, он понимает, что сидят они навроде того ковчега на Берской Горе. От неосторожного движения амфибия накреняется и с грохотом сползает вбок под ругань Алесси, в которой поровну облегчения и злости. Убедившись, что волна откатилась, моряк выбирается наружу и, скользя по мокрым камням, обходит покалеченную “лягушку” - помочь Алесси вытащить Рико, по возможности не опрокинув амфибию окончательно. Потом спохватывается наладить пинка Микеле, который так и сидит, вцепившись в борт белыми пальцами, и смотрит прямо перед собой, но пинка явно не хватает. Заниматься транспортировкой раненых и убогих в побитой посудине на уклоне сорок градусов дураков нет; Сехио хлещет придурка по щекам, выливает в него чуть ли не всю флягу баира - а ведь наливал полную перед выходом! - и тот в конце концов вроде приходит в себя, по крайней мере кое-как переваливается через борт и стоит, бессмысленно оглядываясь по сторонам, что твоя сомнамбула. Алесси едва успевает повиснуть со своей стороны машины, чтобы не дать ей опрокинуться на Рико. Сехио мотает головой, обзывает себя и всех остальных болванами, но развить мысль не успевает: из-за щербатой скалы, обещающей несчастной “лягушке” нежную встречу, выскакивает растрёпанная и зареванная девица в форменном фартуке и косынке медслужбы. Девица останавливается, несколько секунд смотрит на них так, словно повстречала ни много ни мало Богоматерь - и, к большому удивлению Сехио, бросается ему на шею. - Господи, родные, как же это… - дальше она бормочет совсем бессвязно, и сержанту стоит большого труда понять, что где-то кто-то умирает и вроде бы нужна помощь. Сон ушел, а “утопленник” остался. Лина сидела, глупо моргая, смотрела на него и не могла заставить себя хотя бы толкнуть в бок Тонио, чтобы проснулся. А этот все стоял и смотрел на нее своими жуткими антрацитовыми глазами без зрачка и радужки, одетый только в свои иссиня-черные волосы, буйным потоком ниспадающие с плеч. Затейливого плетения как и не было, одна золотая тесемка… а, нет, прядь - только она и напоминала об их с Тонио споре. Неужели все-таки голем?.. - Дитя, - разносится над приютившим их уступом, - иди за мной. Так могло бы говорить, наверное, море, а вернее, шторм, чей голос доносится даже сюда - глухо и неясно, но неутомимо, и девочке на мгновение становится очень страшно. - Не бойся, - он протягивает ей руку, вполне человеческую, без когтей и перепонок, но Лина откуда-то знает, что это видимость, текучая соленая вода с клочьями пены и водорослей, что он в любой момент может снова стать волной до неба - и что тогда?.. - Не бойся, - повторяет он. - Ты спасла меня. Ты сестра мне.