Четыре ноты для морской флейты: Белый Шторм

Десантная “лягушка” - хотя вернее было бы назвать животинку жабой, на суше они были все ж таки порядочно неповоротливы - осталась “Фелиции” на память о гэльском десанте и операции “Нерест”. Хоть какая польза с этих долбоебов, сказал капитан. Вспоминать ту операцию он не любил, хоть она и прошла тогда без сучка и задоринки. Впрочем, мудрено ли - до сих пор еще кое-где нет-нет, да и припоминают “как акула икру метала”. Арман одернул себя: не время. Про икру, акулу и Энцо… и что вспомнил-то?.. ах да, лягушка… гэльский десант... потом. Сейчас - точка на карте, исправно передающая сигнал общего вызова, сигнал бедствия и пеленг, скромно умалчивая собственные позывные. Неужто фьеры фазаны угнездились так близко к Роанне? Ох, лететь головам петушиным в Управлении… С другой стороны, аварийный радиомаяк могли попросту не настроить, спасибо хоть установили - у него самого, помнится, руки так и не дошли, так и ходил на геосвязи и “как-нибудь” - а геомаяк у них отказал наверняка, как его собрат на “Фелиции”. Длинный язык отмели тянулся далеко в море; когда-то этот безымянный остров был частью другого, большого, ныне скрывшегося под водой. Оттого “Фелиция” не могла подойти достаточно близко, не высовываясь - а высовываться капитан не хотел. Конечно, докладывать младшему вахтенному о том, что там себе думает Старик, никто не станет, но полагать капитана глупее себя было бы… Опять не о том. Камни пошли. - Федерико, не зевай! - Так точно, фьер лейтенант! Силуэт застрявшего на камнях суденышка Арман заметил все же первым. - Фьер лейтенант, слева по… - Вижу! Микеле? - Да хуй знает, - мрачно отозвался младший техник; парень отчаянно трусил, но показывать боязнь не хотел. И так проштрафился, прощелкал ЧП на вахте. Винить его было сложно: для таких, как он, геоаномалия - немалая опасность. А не взять нельзя - инструкции, мать их. Старший техник не трусил, но слег с такой мигренью и таким внутричерепным, что оставалось только руками развести и молиться, чтобы обошлось без последствий. - Младший сержант Лагарто!.. Черт бы с ним, что не по уставу, но по существу-то можно?.. - Не могу знать, фьер лейтенант, - еще мрачнее отрапортовал засранец. Арман плюнул, снова поднял к глазам бинокль. За несколько секунд этого бессмысленного диалога они подошли достаточно близко, чтобы стало возможно разглядеть хотя бы формальную принадлежность потерпевших крушение - впрочем, бессмысленно повисшая над кормой мокрая голубая тряпка мало о чем могла сказать, в отличие от... - Фьер лейтенант, это же… Федерико не успел договорить, потому что в этот самый момент их крепко тряхнуло. Недоуменную брань моториста заглушил скрежет металла по камням; “лягушку” занесло правым бортом, а потом потащило по дну, лагом вдоль берега, словно бумажный кораблик на скатерти, которую тянет со стола шаловливый ребенок. А впереди над пляжем медленно поднималась невозможная, противоестественная волна, мутная, серо-зеленая, едва подсвеченная низким вечерним солнцем. Каким чудом, каким нечеловеческим зрением Арман разглядел там, у подножия воплощенного кошмара две человеческие фигурки?.. Отчего в груди поднялась вторая волна, не меньше этой - гнев, страх, ненависть? Как и когда он перескочил через борт “лягушки”, зачем?.. И какого черта четыре идиота в своей легкой броне бросили машину, наспех разобрали, не разбирая где чья, винтовки и по колено в воде подорвались догонять своего офицера?.. ...Потом, много позже Палома вспоминала скупые кадры высадки в Винхольте, пытаясь отыскать в них что-то, что предвещало бы то, что она даже не успела толком разглядеть в те мгновения, да и запомнила с грехом пополам: вот она кричит, вот распахивается дверь, дуло автомата смотрит, кажется, в самую ее душу, толчок, она падает под ноги часовому, а сверху - вроде бы тень, только тень не может быть такой тяжелой, она не может взять автомат за дуло и выдернуть его у здоровенного парня из рук, ломая тому пальцы о спусковую скобу, а обратным ударом приклада сворачивая челюсть и дробя позвонки; тень не смогла бы помешать мертвецу обрушиться на пол с дребезгом и грохотом, не смогла бы - неверным, странным движением, припадая на одну ногу - почти бесшумно придвинуться к двери и медленно, очень аккуратно закрыть ее. Ну и, конечно, тень не стала бы, прикрыв дверь, оползать по стене рядом с ней с шелестящим “извините… фьера…” Приличной девушке, надо полагать, следовало упасть в обморок, но тут содрогнулось тело земли вокруг них - потолок, пол, стены; мигнула и погасла лампочка, и стало тихо. И Палома поняла, что все, что было до сих пор, страхом не было. - Фьера, - послышался в темноте негромкий, какой-то потусторонний голос Нойе, - у вас не найдется куска галеты?..