НОВОГОДНЯЯ ИСТОРИЯ «ПРОКЛЯТОГО РАЯ».

Хозяйка «Рая» поднялась по мраморной лестнице и теперь медленно шла по коридору верхнего этажа. Ее рачительный взгляд с удовольствием отмечал разноцветные огоньки и украшения интерьера. Около одной из спален она бесшумно замерла и прислушалась. Высокая брюнетка, лет двадцати с небольшим, стояла у зеркала, застегивая короткую шубку из белого блестящего меха. Повернувшись, попыталась разглядеть висок. С удовольствием убедилась, что от ужасного рубца, оставленного кнутом этого сумасшедшего, за три недели не осталось и следа. А то только шрама ей еще не хватало! Ее красивое лицо казалось жестким, густые черные брови угрюмо нахмурились, а темные глаза, словно зрачки хищной птицы, сверкали вызовом. «Боже мой!» - думала девушка - «Как же меня это все достало! Любому терпению приходит конец! Я здесь уже… три месяца. Только три?! А ощущение такое, будто целую вечность. И, судя по всему, праздник тоже здесь встречу!». Эти мысли угнетали. Ей казалось, что сами стены этого места давят на нее, не дают дышать. День за днем она ждала вестей из внешнего мира. Но если Коля ничего не предпримет прямо сегодня, то… Она чувствовала, что может сорваться. Хоть знала, что делать этого нельзя ни в коем случае! - Марина? – Мягко окликнула Катя, открывая дверь. Стоящая перед зеркалом девушка вздрогнула. - Вы?! – удивление в голосе граничило с испугом. - Да. А что? Ты ожидала увидеть кого-то еще? - Ничего я не ожидала! – резко ответила Марина. – Просто задумалась… вы всегда так тихо подкрадываетесь. В последней реплике явственно звучало скрытое недовольство. Однако Катя сочла за лучшее не обращать на нее внимание. У Марины строптивый характер и она уже стала причиной многих проблем. Еще Бумер из-за нее чуть с ума не сошел. Но именно к этой девушке ходят постоянные клиенты, которые платят на редкость щедро. К тому же, в последнем шоу Марина просто блистала. На редкость артистична. А что до ее косых взглядов… «Боже мой, да кто тут меня любит?» - с горькой иронией подумала Катя. «Боятся, или ненавидят. Или и то, и другое сразу. А если выбирать между скрытой ненавистью и явной, то я предпочту явную. По крайней мере, от нее можно не ждать тайных интриг». Катя улыбнулась уголками губ. Совсем чуть-чуть. - В сад собралась? - Да. – Марина тряхнула волосами. – Что, нарушаю правила? Но вчера я выходила, и… - Спокойней, спокойней! – Катя машинальным щелчком стряхнула с рукава пылинку. – Я просто задала вопрос. Иди, гуляй. Если встретишь Александра Ивановича, скажи, что я очень хочу его видеть. Запомнишь? - Да, Екатерина Ивановна. - Хорошо. И учти: до начала новогоднего шоу восемь часов. У вас там все готово? - Да. Не беспокойтесь. - Беспокоиться надо тебе. Надеюсь, ничего не выкинешь в ответственный момент? Учти, я многого жду от этого вечера, и непредвиденные осложнения дорого тебе обойдутся! Кстати, господин Давыдов тоже собирался прийти. - Ну, пусть только придет! – угрожающим шепотом произнесла Марина, как бы про себя. В душе поднялась волна злости на Давыдова, да и на брата заодно. Уже дней десять об обоих ничего не слышно. О чем только они думают? Воображают, что ей легко здесь находиться?! - Ты что-то сказала? Марина бодро улыбнулась. - Я сказала, что все будет в ажуре. - Ну, смотри… Катя прикрыла дверь и продолжила обход дома. Через минуту, наткнувшись на Жорика с Клепой, она вообще надолго забыла о Маринином существовании. Оставшись одна, Марина подошла к окну. Обледенелые кусты сирени почти касались стекол второго этажа. Невесть откуда взявшиеся голуби мирно ворковали на заснеженном карнизе. На одного из них упас с ветки снежный ком. Трепыхая крыльями, голубь с удовольствием принял неожиданную ванну. Почему-то эта донельзя мирная картина еще больше усугубила депрессию, в которой Марина находилась последние несколько дней. Раздражало все: деревья, опутанные гирляндами, яркие флажки, которыми был украшен балкон, сияющие огнями стеклянные шарики на присыпанных свежим снегом ветвях еловой аллеи… Все было устроено так, будто действительно приближался беспечный и веселый праздник. Но праздновать Новый год в доме, где каждая дощечка была насквозь пропитана кровью, страхом и болью, казалось ей кощунственным. Вроде как пир во время чумы, или шабаш ведьм. - Смотри… - чуть слышно, с насмешкой, повторила Марина последние Катины слова. – А что я здесь уже три месяца делаю? Смотрю. Хотя иногда мне кажется, что лучше бы я была слепой и глухой! То, что Марина наблюдала в «Рае», будет, как она подозревала, еще долгие годы преследовать ее в кошмарных снах. Она уже много раз пожалела, что задумала эту авантюру. Саша с Колей отговаривали ее… Она их не послушала, отправляясь к Вадиму. А теперь Саши уже нет… Он погиб из-за ее упрямства. Марина забыла, что она не сыщик, и не суперагент, и вообще, не железная. Попав в «Рай» она догадывалась, что будет тяжело. Но действительность оказалась хуже самых ужасных предположений… *** Сверкающие огоньками волны цветного дождика, украшавшие лестничные пролеты, слегка дрожали, когда Марина сходила вниз. Внизу у бассейна Алла и одна из новеньких девочек наряжали маленькую серебристую елочку. Впрочем, это только так говориться, что наряжали. На самом деле они больше смеялись и бросали друг в друга конфетти. В коротких светлых Алкиных волосах запуталось уже больше сотни разноцветных бумажных кругляшек. Наблюдавший со стороны Полкан, как всегда хмуро, покачивал головой, однако не вмешивался, и Марина с удивлением заметила, что он прячет улыбку. «И этот туда же!» - с негодованием подумала она. – «С ума посходили с этим новым годом! Неужели никому из них не хотелось бы наряжать елку дома, с родными людьми? Неужели, белокурой Аллочке с ее полудетским взглядом приятнее танцевать в новогоднюю ночь стриптиз перед пьяной компанией богатых придурков, чем вальс со своим женихом? Видимо, да… Вот, рано или поздно, закроет милиция этот клуб, и что делать с ними? Они же чувствуют себя как дома… Веселятся…Что, посадить их в тюрьму? Но за что? Они же не виноваты, что оказались здесь! А с другой стороны… они же не смогут жить по-другому… Куда они пойдут? Стоять целый день за прилавком до ломоты в спине, или ночами просиживать над бумагами, после здешней роскошной жизни не покажется ли чересчур утомительным? Птица привыкает к клетке… Особенно, к клетке комфортабельной…» - Марина! – вот, и Алла ее заметила. – Ты чего такая хмурая? Иди к нам! Ее подруга поддержала эти слова искренним веселым смехом. Марина покачала головой. - Нет, я в сад! Хочу подышать свежим воздухом. Марина вышла из дома, размышляя о том, что самое страшное в клубе «Рай» то, что к нему можно привыкнуть… И даже Бумер привык. Хотя он очень славный парень. Бумер… Марина поймала себя на мысли, что Бумера жалко будет оставлять…Он был не похож на своих коллег-охранников. Большинство из них, как, например, Марат, жили одним днем. Напиться дорогого вина, надеть шикарный костюм, лечь в постель с красивой девушкой…. Дальше этого их мечты не шли. На их фоне Бумер казался аскетом с непонятной грустинкой в глазах. Он пришел сюда, чтобы заработать деньги. Однако, он был не готов, подобно тому же Марату, делать это любыми способами. Марина еще не забыла убитую Маратом девушку, у которой было всего лишь поцарапанное в драке лицо. После этой истории, отлеживаясь после побоев того сумасшедшего, Марина поймала себя на том, что испытывает невольный испуг всякий раз, когда Каин, Марат, или даже Бумер, входят к ней в комнату. Кстати, историю рассказал Бумер. После этого на долгие дни Марина перестала отвечать на дружеский приветственный кивок Марата. Хоть, в общем-то, он ведь ни в чем не был виноват. Откажись он – эту ей Каин нашел бы для этой роли другого. Так что – какая разница? Наверное, поэтому, сразу после того, как Бумер с негодованием закончил рассказ, Марина с мрачной улыбкой сказала тоном прорицательницы: - Ничего… Скоро все такими будете. Ответом был взгляд, полный недоумения и боли. Незаслуженная обида была в этом взгляде. И Марину это буквально взорвало. - Ну, чего смотришь? Давно не видел? Или, может быть, я говорю не верно? Что, думаешь, «они такие, но я же не такой!». Да? А зря думаешь! Через годок-другой тебя от Марата будет не отличить без очков! А может, и от Каина! Был бы не такой – давно бы отсюда сбежал! Бумер сделал неуверенный шаг. Его ладони мягко накрыли плечи Марины. Она недовольно дернула плечом, но попытки освободиться не сделала. - Иди ты… - сказала она устало, но Бумер понял, что гроза уже позади. - Не могу я… бежать…без тебя… - невнятно пробормотал он, зарываясь лицом в мягкие струящиеся волосы антрацитового оттенка. Марина не сказала бы, что эти слова были лишены приятности… Это было около двух недель тому назад. А сегодня Бумер, на пару с Маратом, сторожил ворота. Более того, ему предстояло стоять там и ночью, подменяя другого охранника. Отзывчивый Бумер никому не мог отказать в просьбе. - А как же праздник? – спросила Марина, услышав об этом. – Хотя… какой здесь может быть праздник! - Ты не права! – возразил он. – Здесь обычно бывает очень весело. Грандиозные фейерверки… В его голосе не было и тени грусти, только досада на ночное дежурство. Судя по всему, клуб его вполне устраивал. Это расстроило ее еще больше. Ведь видел же он, как буквально накануне с балкона бросилась девушка. Марина завидовала ее решимости. Самым ужасным в этой истории ей казалось, что после этого все продолжали спокойно украшать клуб к празднику, смеялись, шутили. Как будто не было человека! Что ж… Катерина сама подала пример: через пять минут после этого самоубийства, она, смеясь, целовала Каина почти на том же месте. Никого не стесняясь! Мелькнула мысль: «Господи, как же я их всех ненавижу! Не хочу, чтобы они сидели в тюрьме… Нет… Это не поможет. Лучший вариант – отправить Катерину в такое же место в качестве девочки… Точно, и он пусть останется охранником. И, как тот парень, который застрелился, будет водить ее к клиентам. Да, тогда они, пожалуй, что-то поняли бы. Но, если это не реально, пусть они погибнут! Не важно как, лишь бы скорее! Пусть все закончиться! Это мое самое большое новогоднее желание!». И в этот момент Марина действительно была уверена, что, со смертью Каина и Кати все закончиться. «Рай» рухнет, как замок злодея в сказке. И никогда не возродиться заново. Конечно, это было далеко не так. Но в этот самый миг высокая девушка с пышными рыжими локонами, стоящая неподалеку, услышала сорвавшееся желание и негромко, с улыбкой, сказала: - Заказ принят! Марина не могла слышать этих слов, как и видеть ту, которая их произнесла. Девушка, несмотря на легкий мороз, была одета в короткое белое платье с серебристыми нитями. За ее спиной тихо волновали воздух огромные белые крылья. Сквозь них, да и сквозь нее саму, было все видно. А вот ее увидеть могли лишь ей подобные. Девушка была ангелом. Что бы объяснить, что это означает, придется сделать маленькое лирическое отступление. Это необходимо, так как ангелы в нашей историю действуют наравне с остальными героями. Ангелы… люди так мало о них знают. Их представляют воплощенным добрым началом, порождением неведомых сил. На деле все обстоит немного проще. Скажем условно: ангел – что-то вроде профессии. Ими становятся безвременно ушедшие из жизни парни и девушки. Или же умершие дети. Но дети – это другая, более высшая иерархия. Они управляют миром, и. в случае необходимости, приходят на помощь ангелам защитникам. Потому, что дети остаются в небесном мире навсегда. А вот у парней и девушек несколько иное предназначение. Столетиями они оберегают людей, служат им защитниками. Их оружие – сны, знаки, символы. Очень редко, в случае крайней необходимости, ангел может пойти на физический контакт. Например, отодвинуть бокал с ядом, так, чтобы тот разбился. Либо разжать пальцы, готовые нажать на курок. При этом человеку будет казаться, что он сделал все сам, без вмешательства из вне. Однако такие упражнения, как и вербальный контакт (голос, слышимый человеком во сне и предупреждающий его об опасности), отнимают много сил и энергии. Надолго после них ангел становиться слабым, а, так как его помощь может потребоваться подопечному в любую минуту, рискуют так они крайне редко. Кстати, ангелы не знают будущего. Они лишь догадываются о нем по приметам, которые умеют замечать. Им запрещено обнаруживать себя, внушать подопечным свою волю, исправлять их характеры. Все, что они могут – лишь направлять, причем очень ненавязчиво. Правда, при всей их мифической сущности, ангелы – бывшие люди, и ничто человеческое им не чуждо. Бывает, что правила нарушаются, хоть это и чревато. Идеал для ангела – провести по жизни несколько поколений подопечных, позволив им прожить долгую спокойную жизнь, и при этом не нарушить правила. В этом случае, ангел имеет право на воплощение. Где-то на планете рождается ребенок с его душой. Минус этой перспективы в том, новая жизнь абсолютно нова. Она свободна от прошлых воспоминаний. Несмотря на это, мечта каждого ангела – получить новое воплощение. Ангелы не спят, не нуждаются в питании. Они легче воздуха, поэтому бесшумно проходить сквозь стены для них совсем не сложно. Они обладают определенными телепатическими способностями и властью над вещами. Во всем остальном – в них больше человеческого, чем можно подумать. Они могут страдать, обижаться. Радоваться, и даже любить. Сейчас рыжеволосая девушка дрожала. Не от холода – ангелы его не ощущают – но от негодования своей подопечной, которое она вполне разделяла. Марина прошла сквозь ангела, краем глаза отметив нечто вроде сгустка прозрачного тумана. С удивлением она огляделась, но зимний воздух был по-прежнему чист и прозрачен. Тонкая прозрачная корочка наста, хрустевшая под шагами, искрилась спектром солнечных лучей. - Серафина, сосредоточься! – посоветовал высокий темноволосый парень, в белой легкой рубашке и брюках. Расправив крылья параллельно земной поверхности, он бесшумно парил над рыжеволосой красавицей. - Ник? – удивилась она. – Ты здесь откуда? Что-то я не вижу твоего подопечного! - Он уже на пути. Просто я опередил его слегка. А ты неосторожна! Она тебя едва не увидела. - Ну и что? – Серафина презрительно сощурила ярко-зеленые глаза. – При таком солнце она наверняка решила, что это просто пятна в глазах! - Решила – не решила, а осторожнее все-таки будь! - Ник, ты зануда! Неужели, ты думаешь, я не знаю, зачем ты здесь? С Ренни хочешь словечком перекинуться, да? А если твой подопечный в это время в аварию попадет на ледяной дороге? Молчишь? Вот то-то и оно! Так что, сначала сам правила соблюдай, а потом уж замечания делай! - Не злись, Серафина! Да, мы с Рен любим друг друга. Как и наши подопечные, кстати. Поэтому мы видимся очень часто, как и они. - Как же вам повезло! – звонко расхохоталась она. - Повезло, согласен. – ответил Ник. – А что в этом смешного? - Да все! Любовь ангелов! Подумать только! - Что? - Ник, не сходи с ума! Любовь у вас была там, на земле, а теперь… Да ты даже взять ее за руку не можешь потому, что вы оба – воздух. Я уж о чем-то большем не говорю. Он печально вздохнул. - Это так. Но пока мы счастливы тем, что можем просто видеть друг друга. И разговаривать. Это тоже очень много, Серафина. Ну, а впоследствии… кто знает. Мы ведь уже столько поколений подопечных уберегли от самого худшего. Ты знаешь, что я имею в виду. И может, очень скоро мы получим новое воплощение. - На твоем месте, Ник, я бы молилась о том, чтобы этот день наступил как можно позже! - Почему? - Потому, что тогда ты ее потеряешь! Посуди сам: вы можете родиться в разных концах земли. - Неважно! Мы все равно найдем друг друга. - Вот чудак! Да вы забудете друг друга! И самих себя. Все начнется с чистого листа. - Да… Но, знаешь, Серафина… я, все-таки, верю, что любовь останется. Осталось же она в ту ночь, когда все земное отпало. Знаешь, я до сих пор не пойму, за какие заслуги я здесь. По-моему я должен быть совсем в ином месте… - Да ну? За что, интересно? - Я никогда не говорил тебе… И вообще никому, но… Серафина, это я убил Рен… Весь вид Серафины говорил о том, что такого не ожидала даже она. - Брось! Что, ты вонзил ей нож в сердце, оттого, что она была тебе не верна? – насмешливо уточнила она. - Нет. – он бы полностью серьезен. - Надо же! А я уж подумала… - Не поэтому. - В каком смысле? – растерялась она. - Долгая история… Мы с Рен познакомились в 1914, в Петербурге. Я только что стал юнкером… - Кем? - Извини, я забыл, что ты из другой эпохи. Ну, это младший офицерский состав. Вроде гвардии фараона. Так понятней? - Фараона – понятно, а остальное не очень. Но продолжай! - Лучше я покажу. – Он взмахнул рукой. Кончики пальцев легко описали круг в морозном воздухе. В этом круге, словно в запотевшем окне, мелькнул утонувший в сиянии дня Невский проспект. Прогуливающиеся пары, отряд молодых людей с новенькими аксельбантами… И сероглазая девушка со старомодной прической и белым перьевым веером, выходящая из экипажа, и вдруг устремившая пристальный взгляд на одного из них… - А ты был еще красивее, Ник! Как это возможно? – удивилась Серафина. – Не думай, я без задней мысли. Тебе идет эта форма. Он слегка кивнул. - Я вообще происходил из семьи потомственных военных. Мой брат, Сергей Оболенский, имел два георгиевских креста. Ну, мои успехи, конечно, были поскромнее. Я не был героем. Можно, я не буду больше показывать? Мне тяжело смотреть это… Серафина кивнула. Круг-экран растворился в воздухе. - Я всегда завидовал Сержу. Но тогда мне казалось, что это он должен завидовать мне. Брату не везло с женщинами. А я встретил Рен… Едва окончив училище. И с первого взгляда понял, что мы будем вместе. Потом выяснилось, что она почувствовала то же самое. - Ее так и звали? Странное имя для русской девушки… - Ее звали Ириной Владимировной Ивиной. Меня – Николаем Оболенским. Но разве сейчас это имеет какое-то значение? Серафина промолчала. - А как звали тебя, ты помнишь? Она качнула головой. - Нет. Зачем мне это? - А я помню… Почему-то… все детали. Запах духов Ирочки… Наш первый вальс… он же последний. Поцелуй под ее веером… Свечи и стихи. Как она играла… Боже мой, как она играла Шопена! Я не могу спокойно говорить об этом. Она говорила, что у меня глаза как ее любимый шоколад. Только в них еще искорки солнца. А я думал, они просто карие… В августе мы познакомились. 15 ноября обручились. А через три дня, 18-го, я отбыл на фронт. Помню, Ира очень много плакала. Чтобы ее утешить я пошутил, что даже если меня убьют, я вернусь к ней призраком. А она вполне серьезно сказала, что готова любить призрак, если он мой. Господи. Разве могли мы знать…! - Что? Что знать, Ник? - Это случилось под вечер тридцать первого декабря… В доме родителей Ирины готовился новогодний бал. Было красиво… как здесь сейчас. Она сидела за столом и читала мое последнее письмо, где каждое слово было о ней… В это время я умер в полковом лазарете… Обидно то, что рана не была очень уж опасной. Но медикаментов не хватало… Даже йода… И вот – заражение крови. - Печальная история! - Печальнее, чем ты думаешь, Серафина. Потому, что я не мог уйти в другой мир, не увидев ее. И если бы просто увидел, еще ладно… Но я сделал большую глупость… Еще не ангел, я уже нарушил правила… Я показался ей. - Но Ник! Ты еще не мог быть видимым. Ты уверен? - Да, знаю, что это кажется невозможным. Но… Рен увидела меня. Она встала. Подошла к окну, сквозь которое я смотрел на нее… Назвала мое имя. Потом вскрикнула и упала. Никто не мог понять, почему у молодой, здоровой девушки внезапно остановилось сердце. Даже врачи были в тупике. И только я, я один знал правду. Я так любил ее… так не хотел расставаться с ней, что потянул ее за собой! Понимаешь? Я не спросил ее, хочет ли она уходить из этой жизни. Я не подумал о ее родных… Я проявил самый жестокий эгоизм, Серафина, и до сих пор не могу простить себе этого. Я убил ее. На балконе особняка показалась фигура Кати. Она оглядела площадку. - Полкан! Кто-нибудь балкон закроет, наконец? – с раздражением крикнула она. – По всему дому сквозняк! Прежде, чем Катя захлопнула за собой балконную дверь, от ее плеча отделилась легкая тень, невидимая постороннему глазу. Темноволосая хрупкая девушка с выразительными серыми глазами расправила крылья и через мгновение стояла рядом с Ником и Серафиной. - Привет! – улыбнулась она - Ну, о чем секретничаем? - Ник рассказывал о вашем знакомстве. - Вот как? – испытующий взгляд девушки устремился на Ника. – И что он меня убил, говорил? - Говорил. - Ну, сколько же можно об одном и том же! Не верь ему, Серафина. Все было совсем иначе. - Так. – упрямо сказал Ник. - Ну, мне-то, наверное, лучше знать, как я умерла, так? Серафина, он не трогал меня! Все было наоборот. Это я пошла за ним. Сама. Я так захотела. И никогда – никогда! – подчеркнула Рен. – Не жалела об этом! - Рен… - Ник, я знаю, что говорю. Сто лет ты казнишь себя. И совершенно напрасно! Ты как будто не рад, что я с тобой! - Я рад, Ренни. Я счастлив… Но… сколько ты еще могла бы прожить, если бы не я? - Может быть, сто лет… И каждый день казался бы вечностью. И был бы полон страдания. - Рен… - Все, любимый. Не будем больше об этом. Скажи мне лучше, как Каин? - Он счастлив. Даже мечтателен. Гонит от себя все плохие мысли, а я помогаю ему, как могу. Скоро он будет здесь. - Хорошо. – с грустинкой в голосе отметила Рен. – Может быть, это хоть немного обрадует Катю. - А что с ней такое? - Да как сказать… Она тоже пытается гнать плохие мысли, но получается не очень. Она думает о детях. О сыне, который почти спился, о девочке, которая еще в больнице… Кстати, она еще не все знает. Сегодня ее младшую дочь на улице сбила машина. - Кто ее контролирует? - Тан. Она сказала, что ничего не смогла сделать. Хорошо, что девочка отделается сломанной ногой. Могло быть хуже. Но знаешь, Ник, что меня тревожит? Это же все не случайно. На них действует негативное поле Кати. Все зло, которое она причинила, будет отражаться на ее близких. И на ней самой. Если она не остановиться… произойдет новая трагедия. Но как объяснить ей это? - Никак! – вздохнул Ник. – Каин тоже не понимает моих знаков. Помнишь, вечером того дня, когда он убил этого парня… Александра? Он сел за руль и мне пришлось… немного подпортить рулевое управление. - Ник! Это опасно! - Знаю. - Это уже не знак, а почти явное нарушение правил! - Да… Я в последний момент отвернул руль, и он не попал под грузовик. Он испугался. Но это был лишь момент. Все продолжилось, как раньше. Он не понял меня. Просто не захотел понять, что так жить нельзя. Что делать, Рен? Ведь им только кажется, будто они убивают других. На самом деле, они убивают самих себя. Мы-то это знаем! Рен печально вздохнула. - Именно, что мы. А им ты как скажешь? - А никак! – вмешалась Серафина. – Охота вам страдать за других! Посмотрите на свои крылья. Они же все в кровавых пятнах. И не говорите, будто вам не больно: не поверю! Это жестоко, по отношению к вам. За все, что делают эти люди, они должны ответить сами! А если вы намерены и дальше их жалеть, я сама восстановлю справедливость! Ник и Рен с удивлением смотрели на нее. - Серафина, о чем ты говоришь?!... Марина еще раз кивнула Бумеру и двинулась вглубь аллеи. По бокам тянулись маленькие елочки, на ветках которых свежевыпавшие снежинки органично сочетались с искрящимися неоновыми лампами. Повернув за угол, Марина увидела одиноко стоящую фигуру. Человек с силой вдыхал в себя холодный бодрящий воздух и думал, судя по улыбке, о чем-то приятном. - Вас Екатерина Ивановна звала! – сказала Марина, подходя ближе. Он вздрогнул. - Что же так кричать-то? Не землетрясение ведь! - А я и не кричала. Просто вы задумались. - И так нервы издерганы с этой вечеринкой, и ты еще… Кстати, к шоу все готово? - Кстати, Александр Иванович, кто из нас арт-директор, а? - Ну, не хами! - И в мыслях не было! – Марина широко улыбнулась. – просто уточняю! - Доуточняешся! – проворчал Алик. Голос, однако, звучал добродушно. – Что, ответить нельзя? - За свой номер я всегда отвечу. А за остальных… - Ладно, сейчас сам проверю. – Бросил он, направляясь к особняку. – Ты долго не гуляй! Простудишься еще… - Ладно. Он вдруг стремительно обернулся, захватив с еловой лапы пригоршню снега. Скатал ком и бросил его в нее. Марина увернулась на ходу, невольно рассмеявшись. - Марин… - позвал он полушепотом. В заснеженной тишине хорошо распространялся звук. - Что, Александр Иванович? - Я счастлив! - Приятно слышать. Он кивнул и через мгновение исчез за углом. Марина покачала головой, еще продолжая улыбаться. Удивительно, как этот человек умел улучшать настроение. Алик Кторов был из той породы людей, которые всегда выходят сухими из воды. Смотря в эти, до предела честные, глаза, Марина забывала, что он Катеринин друг. Он казался чем-то вроде наемного клоуна, которого несправедливо было бы винить в грехах хозяев. Конечно, это было далеко не так. Лицемерия и изворотливости у Алика было не меньше, чем у Кати и Каина вместе взятых. Однако это уникальным образом сочеталось с полудетской наивностью. И Марина знала, что сейчас он тут ловил снежинки губами, действительно, от переполнявшего его счастья. Видимо, Белла умудрилась сказать по телефону что-то особенно хорошее. Ну, и хорошо, что у человека праздничное настроение. Вот если бы она сейчас была дома, у нее, наверное, то же такое было бы. Она вешала бы звезду на знакомую с детства старую елку, падала со стула, а Коля ее на лету подхватывал бы. И они, как обычно, ругались бы из-за селедки, которую Марина терпеть не могла, а у Николая без нее – не праздник! И готовили бы к вечеру бенгальские огни… Если бы… Марина задумчиво постояла у ели и, медленными шагами, вернулась к воротам. - Скучаешь? – весело окликнул девушку Марат, и тут же, совсем другим тоном, спросил: - Эт-то еще что такое?! Причиной его возмущения послужил маленький бумажный самолетик из листа школьной тетрадки в клеточку. Мягко спланировав над забором, он медленно опустился на дорожку у ног Марины. - Игрушка! – девушка, присев, подняла листок. – Да не пугайся так, Марат! Это же не мина магнитного действия! - Очень смешно! – хмыкнул Марат. – Откуда он здесь. - Открой и посмотри! – посоветовал Бумер, тоже улыбаясь. Створки тяжелых ворот медленно раздвинулись, издавая громкий металлический скрежет. Вышедшие охранники увидели двух мальчишек лет десяти-двенадцати на вид. Распахнутые куртки, мокрые от снега школьные брюки, горящие глаза. В руках у одного из них был такой же бумажный самолет. - Ну, что, Денька, короче, я победил? – гордо спрашивал он у приятеля. - Это с чего еще? – недовольно бросил тот. - Ну, как… мой на восемь метров улетел, ты сам видел… А твой… - А чего мой? Чего? Он, может быть, еще подальше твоего улетел, только за забором не видать! - Ну уж, дальше, как же! - А чего! Проверим. Эй, мужик! – последние слова были обращены явно к Марату. – Можно мы посмотрим, куда самолет упал? - Я вам посмотрю! - Да чего ты… Мне только одним глазком глянуть, кто дальше метнул: я, или Денис! - Валите отсюда, пока целы! – лаконично отпарировал Марат. Мальчик собирался возразить, но его друг, уставившись на пояс Марата, вдруг испуганно вскрикнул: - Кирик, у него пистолет! Валим! Мальчишек как ветром сдуло. Марат самодовольно усмехнулся, созерцая быстро удаляющиеся затылки. В это время к воротам подъехал знакомый «Джип». - Вот принесла его нелегкая не вовремя! – сокрушенно бросил Марат Бумеру. – Вот посмотришь: сейчас к чему-нибудь придерется! Бумер понимающе кивнул. Марина разглядывала самолет. На одном его крыле четко, знакомым почерком, было написано всего одно слово: «Сегодня!». Дрожащими пальцами она перевернула листок. На втором крыле была тщательно выписана короткая фраза-предупреждение: «Держи себя в руках!». Фраза эта была отнюдь не лишней. Тот, кто писал ее, хорошо знал Марину. В это время мальчишки, напуганные Маратом, добежав до угла улицы, не сговариваясь, свернули в заснеженные заросли кустарника. Сухие ветки громко хрустели под ногами, цеплялись за одежду, мешая бежать. Преодолев заросли, ребята оказались у подножья пригорка, взбежав на который, они беспокойно огляделись по сторонам, тяжело дыша. - Ну, ты драпал! Как заяц! - А ты что, «Джип» не видел? Нас чуть не сцапали! - Думаешь, прокатило? - Не знаю… - Денис, Кирилл! – позвал мужской голос. – Давайте сюда! Пригорок с другой стороны оказался обрывистым бережком затянутой льдом узкой речки. Неподалеку от воды раскинула ветви плакучая ива. Белая легковая машина под снежными ветками казалась почти незаметной. Высокий плечистый брюнет крепко обнял мальчишек. - Ну, молодцы! Агенты ноль ноль семь! Что, страшно было? - Не-а! – синхронно ответили оба. – Фигня! - Все сделали, как договаривались? - Все! - Здорово! Артем, как у тебя? На вершине пригорка, у одинокого дерева, плотно прижавшись к стволу, стоял человек. Прижав к глазам бинокль, он пристально изучал клуб «Рай», который отсюда был виден, словно на ладони. Вопрос брюнета был обращен к нему. - Все путем! – весело отозвался Артем. – Каин подъехал. Ха-ха, все равно опоздал! Маришка записку уже видела! - Ты это точно знаешь? - Коль, ну что за вопросы? Поднимайся, и посмотри сам! Николай потрепал по волосам одного из мальчиков. - Ну, орлы, идите в машину. Грейтесь. Все, что надо, вы сделали. Спасибо, авиаторы! - Дядя Коля, а скоро домой поедем? – спросил мальчик. - Сейчас посмотрим, что с вашим самолетиком, и поедем. Потерпи пять минут. - Я не об этом. Когда мы к нам домой поедем? - Денис… - Что? Когда папа вернется из командировки? Вы сказали, что скоро он заберет меня. А его все нет и нет… - в голосе послышалась тоска. Зотов тяжело вздохнул. Он не знал, что ответить Сашиному сыну. Кто мог подсказать ему это? Ситуацию разрядил Артем Давыдов. Спустившись с пригорка, он громко крикнул. - Так, я не понял, что за дела? Дениска! Ты же синий весь, как Дед Мороз! Марш в машину, тебе сказано! Вот заболеешь, что, спрашивается, мы твоему отцу скажем? Кирюшка, а ты чего застрял? Хочешь, чтоб я матери позвонил?! - Не надо, пап, мы идем! – Кирилл дернул Дениса за рукав, и мальчики скрылись в машине. - Спасибо. – поблагодарил Коля Артема. – Но, рано или поздно, ему, все же, придется сказать… - Придется… вздохнул Артем. – Но как это сделать? - Вот и я не знаю. У него, кроме Сашки, никого не было… Чтоб этот клуб сквозь землю провалился! - Спокойно, Коля. Будем решать проблемы в порядке их поступления. Если мы это местечко накроем, они и так за все ответят. За смерть Саши в том числе. А пока… Хочешь, чтобы Маринка Новый год дома встречала? - Конечно, что ты спрашиваешь? - Тогда хватит киснуть! Пошли! Они вновь поднялись на пригорок, теперь уже вдвоем. Выхватывая бинокль друг у друга, напряженно изучали обстановку… - Ну, и что тут происходит? – осведомился Каин, смотря вслед убегающим мальчикам. Его голос не предвещал доброй беседы. Охранники молчали. - Кто-нибудь объяснит мне, какого черта посторонние у объекта?! - Какие посторонние, Каин, ты что? – беспокойно оправдывался Марат. – Это так… просто пацаны играли. Самолетик у них за забор залетел! - Самолетик, говоришь? – прищурился Каин. – Ну, и где он? - Кто? - Самолет, олух! - Да вот! Каин сделал шаг. Марина, слишком поздно осознав опасность, стремительно скомкала листок. Однако выбросить его не успела. Да это уже было бы бесполезно. Каин с легкой самодовольной улыбкой протянул руку. Наблюдавший эту сцену в бинокль Николай негромко охнул. - Все путем! – успокаивающе пробормотал Артем, кладя руку другу на плечо. Они стояли друг против друга. - Ну? - Что вам нужно? – притворилась непонимающей Марина. - Помочь? – лениво предложил Марат. - Спасибо, сам справлюсь! – вежливо отозвался Каин. – Ты сторожи лучше! Ну, что, отдашь по-хорошему, или как? - Что отдать? - То, что у тебя в руке. Тебе в детстве не говорили, что опасно поднимать с земли мусор? Можно заболеть! - Это угроза? - Пока еще нет. Отдай листок. - Ах, этот? – Марина осторожно сделала шаг, пытаясь незаметно обойти Каина. – Я просто подумала, что кругом праздник, а тут сор прямо на дорожке. Не хорошо! Вот и решила выбросить, чтобы ребятам меньше возиться. - Как любезно с твоей стороны! Но ты забыла, дорогая, что я джентльмен. И не могу позволить даме самой выбрасывать мусор. – сказав это, он резко перехватил ее руку. Марина инстинктивно сжала кулак так, что побелели костяшки пальцев. - Отдай! – шепот около уха звучал почти ласково. - Опустите! Вы мне руку сломаете! - Запросто. – кивнул Каин. – И не посмотрю, что ты солистка сегодняшнего шоу. Что же ты как ребенок? Отдай бумагу! Она не отвечала. Он сдавил сильнее, поворачивая кисть. Марина вскрикнула от боли и разжала пальцы. - Ну, вот и хорошо. Посмотрим… Марина закрыла глаза, хоть этот жест ничего уже не мог изменить. - Что за черт? – удивленно произнес Каин. - Что такое? – Коля посмотрел на Давыдова. – Ты что, невидимыми чернилами писал, шпион ее величества?! - Не оскорбляй, Зотов! Я – сам по себе шпион, свой собственный. И чернила не невидимые, а самые обыкновенные… почти… Просто десять минут спустя после написания все исчезает. И после можно бумажку хоть под микроскопом проглядывать, хоть на свечке греть – ничего не найдешь. Я эту ручку в магазине приколов купил, на Гончарной улице. Оба друга облегченно рассмеялись. - Ну, и физиономия у него, наверное! – весело сказал Артем. – Зрелище, что надо! Жаль, отсюда не разглядеть. Завидую Маринке! Каин растерянно повертел в руках абсолютно чистый листок, прежде, чем сунуть его в карман куртки. Марина демонстративно потирала запястье. - Так, а ты что вообще здесь делаешь? – нашелся он. - Гуляю. Что, нельзя? - Екатерина Ивановна в курсе? - Разумеется! - Иди в дом! – коротко бросил Каин, направляясь к гаражу. - Что, извиниться перед девушкой за грубость джентльменства не хватило? – крикнула Марина ему вслед. Он не придал этому значения. - Да ладно тебе, Мариш! – примирительно сказал Бумер. – Знаешь ведь, он на своей подозрительности двинулся! Больно? Марина отрицательно качнула головой. Кисть, вывихнутая Каином, в самом деле, немного ныла, но какое это имело значение на фоне приятных известий? *** - А девушка молодец! Смелая! – отметила Рен, разглядывая возвращавшуюся в особняк Марину. – У Каина же мощное отрицательное поле. В принципе, любой, кто приближается к нему ближе, чем на пять шагов, должен испытывать дискомфорт, близкий к страху. Но у нее страха не было. - Конечно! – с некоторой гордостью ответила Серафина. – Не то, что ваши! - Каин и Катя трусостью тоже не страдают. Если надо, идут на смелый поступок. – восстановил справедливость Ник. - Может быть. Когда собственную шкуру надо спасти. Тогда – конечно. – не стала спорить Серафина. – Вот только Марина пришла сюда не ради себя. А ради девочки, которую даже не видела ни разу. Это заслуживает уважения! Рен и Нику нечего было возразить на это. Марина вошла в просторный холл, едва не натолкнувшись на Катю и Каина, которые стояли, обнявшись. Когда только успели! - Все в порядке? – мягко спрашивал Каин, не замечая Марину. - Ну… раз ты здесь, значит, все! И лучше быть не может! - Никто больше с балкона не выбрасывался? – улыбнулся он. - К счастью, нет! Но я велела его закрыть. На всякий случай! - Разумно! – одобрительно сказал Каин. – на наш век сумасшедших хватит! Марина непроизвольно сжала кулаки. «И это – люди?» - подумала она. – «В них не осталось жалости, любви, милосердия… В них не осталось ничего человеческого. Нет, таким желать смерти – не грех!». - Согласна! – эхом отозвалась Серафина, возникая на пороге. – Обычно мы не занимаемся такими вещами. Но, знаешь, Марина, твое поведение в сложных ситуациях восхищает меня. Я обещаю сделать все, что смогу, чтобы твое желание сегодня исполнилось! - Серафина, не сходи с ума! – с тревогой произнесла Рен. – Ты же это не серьезно? - А что такое? Моя подопечная загадала желание. А сегодня канун нового года. - Пожелать смерти – это не желание! – отрезал Ник, появляясь рядом с девушками. – Марина сама будет позже жалеть об этом! Кроме того, мы не имеем права причинять вреда. Не забывай об этом. А тебе лично, Серафина, я скажу, что ты можешь вмешиваться в жизнь своей подопечной, но не наших! Это нарушение всех правил! - Что ж, за благое дело и пострадать не жалко! - Ты называешь благом убийство двоих любящих людей?! Серафина, во имя высших сил! Опомнись, я прошу тебя! Конечно, ты стала ангелом совсем недавно. Но пойми, то так просто нельзя! - А как можно, Рен? – в голосе Серафины скользнула нотка злости. – Можно убивать и склонять к самоубийству? Можно уничтожать в людях честь и достоинство? Неужели, за кровь невинных никто не ответит? - Мы не судьи, Серафина. У нас иная функция, пойми! Мы не наказываем, а спасаем. - Спасаем? Позвольте мне кое-что показать вам. Как ты, Ник, показал мне сегодня. Вот только мое кино коснется не прошлого, а будущего. Смотрите оба! Серафина привычно очертила руками экран. Появился шумный, праздничный город… Одна из квартир. Женщина, улыбаясь, наряжает елку. С шумом врывается девочка – подросток пятнадцати лет. В руках у нее коньки. - Мамочка, я заняла первое место! – кричит она восторженно. - Через год ее выдвинут на чемпионат России по фигурному катанию. Еще через три года, на Сочинской олимпиаде, эта девочка принесет России первую за долгие годы золотую медаль в женском одиночном катании. – Тоном диктора говорила Серафина. На экране мелькали счастливые лица зрителей, слезы на глазах тренера, и, как апофеоз – трехколорное полотнище на флагштоке - Все так и будет. А может, совсем не так… - На экране сияющее поле сменилось городской улицей, уже летней. Весело помахивая сумкой, шла домой с тренировки та самая девочка. Рядом с ней резко тормозит машина. В машине – Марат… - Еще объяснения нужны? Нет желания ее спасти, спасатели? - Ты… ты это все просто придумала! Ты не можешь видеть будущее! Никто не может… Ник, скажи! – в голосе Рен слышалось отчаяние. Серафина покачала головой. - Нет, Рен. Я стала ангелом недавно, вы это заметили сами. Кроме того, моя подопечная не заставляет меня страдать за ее грехи. Посмотри, Рен: мои крылья чисты, в отличие от ваших! Ты знаешь, что это означает? Моя энергия свежее вашей. И я ее не теряю. Я могу больше, нежели вы с Ником. Я не знаю будущего, но вернее его предчувствую. Эта девочка есть. Она существует. Может быть, именно такого с ней не произойдет. Может быть, в машине будет не Марат, а Каин, или Снегирев. Неважно! Суть от этого не измениться… Для нее, во всяком случае. Тебе больно, Рен? А каково мне? Думаешь, раз я ангел, то железная?! У меня в ушах до сих пор стоит крик этой бросившейся с балкона девушки. То, что я вам показала – лишь маленькая деталь общей мозаики. Посмотрим другие? На экране возникло открытое окно семнадцатого этажа. Обаятельный молодой человек взобрался на подоконник. Поколебался минуту, и, взмахнув руками, скрылся вниз. - Его невеста исчезла полгода назад! – прокомментировала Серафина. – Прислала письмо, будто разрывает отношения и уезжает. Он не поверил, и был прав. Начал искать. Только ее уже продали в какой-то южный бордель. Он не перенес утраты… Идем дальше! На экране – больничная палата. Лицо симпатичной женщины средних лет искажено болью. Ясно, что она умирает. - Могла бы прожить еще двадцать лет, как минимум! – уточняет Серафина. – Растить внуков… проверять у них уроки. Но… сердце не выдержало исчезновения единственной дочери. Обширный инфаркт. На экране – обаятельная малышка лет восьми. Она играет с мячом, подбрасывает его и ловит. Неожиданно девочка бледнеет и растворяется в воздухе. - Это – тот самый ребенок, который должен был родиться у Жени и Виктора. Помните? На экране – школьный класс. Аккуратные, веселые мальчики и девочки дружно тянут вверх руки. - А это – все дети, которые родились бы, если бы не было клуба «Рай». На экране – шумная детская площадка, размером напоминающая стадионы. Сотни маленьких детей играют в разные игры. - А это те, кто еще может родиться! Смотрим еще… - Нет! – не выдержала Рен. – Хватит! В конце концов, они такие не одни. Есть другие похожие клубы… А сколько их еще появиться… - Какое потрясающее оправдание для ваших подопечных! – зло расхохоталась Серафина. – Может, вообще не будем судить убийц и тиранов? Они ведь всегда были и будут! Давайте предложим оправдать Гитлера. А что? Ведь были и до него в истории малосимпатичные личности. А сколько их еще будет! - Серафина, ты не права. Смерть еще никому не помогала. – Рассудительно сказал Ник. – нелепо уменьшать количество зла в мире путем зла. Так его можно лишь умножить! Рен правильно сказала – наша задача – спасать! - Я поняла! Ваша задача – спасти двух мерзавцев, пусть даже ценой жизни десятков ни в чем не повинных людей. А почему? Лишь потому, что они, видите ли, любят друг друга! И напоминают вам с Рен вас самих. Так ведь? А у тех, чью жизнь они отнимают, не может быть любви? Или они ее не заслуживают?! - Серафина, послушай… - Нет, Ник! Теперь ты меня послушай! Ты можешь считать меня жестокой, не знающей жалости. Можешь жаловаться на меня кому хочешь. Возможно, я буду наказана за это. Возможно, жестоко наказана. Но я сделаю это, Ник! Ради тех, кому еще можно помочь. Ради золотой медали в одиночном фигурном катании! Ради Марины, которая пережила слишком много, чтобы ее усилия оказались напрасными. Ради Александра и врача Егора, который, ценой своей жизни, не побоялся спасти бедную девочку! Чтобы их страдания не были напрасными, я сделаю это. Каин и Катерина не переживут эту ночь. - Что?! – Вскрикнула Рен. – Я не позволю тебе! - Извини, Ренни! Не в твоей власти мне помешать. Я сумею выстоять против вас двоих! - Ник! Любимый, что же ты молчишь?! - Прости, Рен, но Серафина права. У нее действительно больше силы, чем у нас. Мы не сможем ей помешать. К тому же… - Что?! - Я уже не уверен… стоит ли мешать ей. - Ник! - Да, Рен. Их определенно надо остановить. - Остановить, Ник, но не убивать! Почувствуй разницу! Он печально покачал головой. - Ты сама знаешь, что они не слышат нас. Много раз у них был шанс свернуть с гибельного пути. Но разве они им воспользовались? - Ник… - Я все понимаю, любимая. Мне тоже их жаль. Они немало страдали. Они были одиноки, унижены, испытывали боль. Но если иных людей страдания смягчают, то их, напротив, ожесточили. Они опасны. Продляя их жизнь, мы не только губим множество невинных людей, не только сами себя обрекаем на страдания, но и их самих. Чем больше зла они успеют совершить, тем тяжелее придется им после смерти. Ради нашей жалости к ним, давай не будем мешать Серафине. - Ник, что ты такое говоришь?! А если все совсем наоборот? Они уже совершили столько… Ты ведь знаешь, что их ждет, если они не успеют искупить это! - Знаю… Вечное одиночество… Полет в звездных мирах с памятью друг о друге, но без надежды на встречу. Таков удел всех, кто уничтожал других во имя собственного эгоизма. - Вечность, Ник! Как это страшно для любящих сердец… подумай! Тысячи лет… миллионы… только воспоминания, слезы, серая тьма… никакой надежды на спасение, на пересмотр приговора! Ник, на что мы их обрекаем?! - Не мы, Рен! Это делают они сами. Мы пытались их спасти… Много раз… Но они не хотели ничего понимать. Они не жалели даже тех, кто их любил. Кто был готов в свое время отдать за них жизнь. Каин готов был убить Полкана в случае малейшей опасности. - Он не понимал, что делает! - Человек всегда должен понимать, что он делает, Рен! На то он и ЧЕ-ЛО-ВЕК! - Боже мой! - Когда Катя отдавала приказ похитить девушку своего сына, она не подумала не только о жизни своего внука или внучки, она не подумала и о жизни своего сына. Своей части, того, кого она родила. Что, если бы Виктор покончил с собой? Мы знаем, что он был близок к этому. Ты не пыталась ее остановить? - Я?! Я не пыталась?! Что с тобой, Ник?! Разве ты не помнишь, как я металась по комнате, пока она разговаривала с Каином? Она не подпускала меня… В ней было столько обиды, злости, что она превратилась в панцирь. И я бросалась на этот панцирь, теряя перья. Понимала, что это бесполезно…, но бросалась! До сих пор мне тяжело летать… левое крыло сильно поранилось тогда… - Вот видишь! Наши жертвы ни к чему не привели! Когда случилась другая трагедия… Алина встретила этого мальчика. Он ведь был, в сущности, не плохой мальчик. И она ему нравилась… правда, нравилась. Просто он слишком хотел показать себя перед друзьями… и алкоголь делал его неуправляемым. Я виноват тут, Рен. Я нарушил правила. По которым ангелу нельзя творить зло, потворствовать ему, и вмешиваться в жизнь других подопечных. Но я видел, как ты страдаешь за ее грехи, Рен. Видел, как тебе больно. Мне так хотелось помочь тебе, любимая. Облегчить твои страдания. Прости! - Что… что ты сделал, Ник?! – спросила она почти шепотом. - Ангел Алины – моя хорошая знакомая. В тот вечер я уговорил ее не вмешиваться… с трудом уговорил. Я решил применить что-то вроде шоковой терапии. Даже девочку через ужас провел! Думал, Катя все поймет. Поймет, что страдания Алины, на самом деле, посланы ей. Но нет! Ты помнишь, что они с ним сделали? - Они! – Рен ухватилась за слово. – Это ведь придумал Алик. Не Катя! - Перестань, пожалуйста! Не защищай ее. Ты ведь все знаешь, как и я. Ей не было его жаль. Но не это страшно. Ей не было жаль никого. Даже саму себя. Рен медленно опустилась на мраморный пол около бассейна. Из больших серых глаз потекли слезы. Необычные слезы, темно-красные. Слезы крови. Она плакала, и морщилась от боли. Ее роскошные белые крылья сплошь покрывались кровавыми следами. Ник с болью во взгляде смотрел на нее. Ангел плакал о том, чего не в силах был изменить.