***
Граф потихоньку восстанавливался. Он по-прежнему много спал, мало ел, хотя Ликки и расширил спектр его питания, и теперь с удовольствием говорил для Графа овощи на пару и салаты. Мясо Графу тоже давалось, правда пока в небольших количествах. Спина мужчины заживала, на месте глубоких ссадин от плети теперь образовались некрасивые рубцы, бугрившие гладкую кожу. Губа зажила, но щеку по-прежнему украшали два рубца. Зато на ногах и груди рубцов поубавилось. Теперь Граф чаще вставал с постели, ходил по комнате, читал, писал, рисовал и занимался всем, что могло скрасить его прикроватное заточение. Гулять Ликки ему пока не разрешал. Граф почти не разговаривал, ведь случившееся сильно его травмировало и он с трудом приходил в себя. Гитарист по прежнему заботился о Графе, продолжая смазывать его спину. Раз за разом музыканту становилось всё легче. Как физически, так и душевно…***
Маркус, заехавший сегодня поздно вечером, когда Граф уже крепко спал, хлопнул толстой папкой с делом по столу. — Я его нашёл! Ликки, сидевший на кухне в полудрёме, аж подскочил, чуть не упав со стула. — Да?! — В одной из больниц, в реанимации. Его состояние крайне тяжёлое. Гитарист чертыхнулся и уткнулся лицом в ладони. — Что с ним? — обеспокоенно спросил он. — Эта больная, Эмма, кажется, почти всю обойму в него выпустила…! И как она не задела сердце, даже для меня загадка. Наверно, рука дрогнула. Но ещё не известно, будет ли он жить? Слишком серьёзное ранение… Ещё чуть-чуть и Ликки бы разрыдался, но он чудом сдержал себя. — Я могу его навестить? — Тебя одного не пустят, он под следствием. Со мной — пожалуйста! — Поехали. — Сейчас?! А как же Граф? Что он подумает, когда узнает, что ты уехал, оставив его дома одного? — Он об этом не узнает. Он думает, что Хеннинг его предал. Поэтому я пока ничего говорить ему не буду. — Ну…Тогда собирайся! *** За плотным стеклом спал его друг. Вся его грудь была охвачена бинтами, а к телу тянулось множество проводов и трубок. Клавишник был укрыт по пояс. Размеренное пищание приборов совсем не беспокоило, наоборот, давала некую надежду. В горле застыл ком, это проклятая неизвестность пожирала изнутри. Гитарист чуть оперся о дверной косяк, не в силах войти внутрь. Маркус вовремя подскочил, поддерживая его. — Если он с Эммой справился, то и здесь сможет! — приободрил Ликки полицейский. Гитарист тихонько вошел в палату и остановился возле постели, на которой лежал Хеннинг. Слишком тяжело на него было смотреть, но Ликки, пересилив себя, подошёл ближе, взяв клавишника за руку. — Я знаю, ты слышишь меня… — каждое слово давалось с трудом. — Я здесь, с тобой. Как и обещал, я его спас. Я спас Графа. Так что теперь с ним всё в порядке… Он тоже волнуется за тебя. Я очень надеюсь, что скоро ты поправишься! Ликки замолк. Сколько бы он не сдерживался, но слёзы предательски потекли по щекам. — Мы тебя ждём… На секунду ему показалось, что Хеннинг застонал, придя в себя.