***
Прошло три часа прежде, чем зародилась первая тревога. Телефон Хеннинга молчал. Ликки от безысходности стал обзванивать больницы, а там и морги, но нигде про клавишника и слыхом не слыхивали. Гитарист начал терять надежду найти своего друга.***
Вечерело. Граф мирно посапывал на постели, а Ликки, сидя в кресле, в упор смотрел на него. Опускались руки. Он обзвонил и обыскал все, что можно было — и никакого результата! В больницах клавишника не нашлось, в моргах тоже. Среди похороненых он не числился, а судебная служба вообще от него открестилась. Дома про Хеннинга сказали, что он уехал в студию и до сих пор не появлялся, а скорей всего ночует у друзей. Ликки едва сдержался, чтоб сначала не наорать матом, а потом расплакаться. Как же слепы люди! Он не знал, что еще можно предпринять.***
Ликки много думал о пропаже друга. У него на данный момент уже было несколько версий развития событий после их расставания. Первой версией было то, что теперь Хеннинг, так же как и Граф, попал в ловушку и увезен на край света. Второй вариант — Хеннинг смог донести до полиции всю историю и в результате Эмма была арестована, а Хеннинг выехал с полицией на допрос и дознание, и вполне возможно, он находился в полицейском участке. Тогда следовало звонить в полицию. К этому Ликки пока не был готов. Тут же его мысли возвращались к первой версии. Если Эмма действительно смогла обхитрить клавишника и сбежала из-под их присмотра, она запросто могла обратиться к своим сообщникам, а в их наличии Ликки даже не сомневался. Женщина могла сбежать с ними, прихватив заодно с собой его друга. Могло быть два варианта развития дальнейших событий — либо Хеннинг жив и его держат черт знает где, либо он мертв. И тогда Ликки вряд ли его найдет. Ни тот, ни другой расклад были не желательны. Третья версия пока входила в область абсурда. А что если Граф прав и Ликки слишком наивен? А вдруг Хеннинг и был тем самым сообщником Эммы? Недаром он знал об особняке! Он мог наврать Ликки или прикинуться дурачком, сославшись на детские забавы. Ликки внутренне похолодел. Это стало бы для него и Графа ударом в спину. Хотя эта версия и звучала фантастической, на жизнь она имела право. Гитарист тяжело вздохнул. Мужчина, хорошенько взвесив все и обдумав ситуацию еще раз, решил, что самым лучшим вариантом было обратиться в полицию с заявлением о пропаже человека. Единственное «но» — в этом вопросе Ликки успел засветиться с не очень хорошей стороны. И за это его могли арестовать прямо в участке. И доказательств его вины у полиции было предостаточно. А вот как он отверчиваться будет? Поразмыслив еще немного, Ликки пришел к выводу, что рискнуть все-таки стоит. Он поедет в участок! Тут же возникла еще одна проблема — Граф. Если гитарист оставит его одного, Граф может очнуться, испугаться и напридумывать себе что — нибудь, и даже попытаться сбежать. А потом ищи его! Ликки задумался, что же ему делать. Для успокоения своей совести он провел ежедневный ритуал кормления, и смазал раны «Не Святого».***
Приковывая запястья Графа ко кровати, Ликки старался не думать о том, что это здорово походит на еще одно похищение с вытекающими последствиями. Однако совесть ему не позволила защелкнуть наручники до конца и он закрепил их на слабую метку. При желании, кожа на запястьях Графа не пострадает, да и стащить их, в принципе, можно, если постараться. Чтоб Граф не волновался, если очнется без него, он набросал коротенькую записку и положил ее на видное место, так чтобы музыкант мог дотянуться до тумбы и прочитать ее. «Дорогой мой. Это я, Ликки. Ты у меня дома. Если очнешься, а меня нет — не бойся, пожалуйста. Я уехал за Хеннингом. Наручники снять не пытайся. Я надел тебе их, чтобы обезопасить тебя от глупостей. Я боюсь, что ты попытаешься уйти, а ты пока не в состоянии бегать по городу. Я также боюсь, что если ты уйдешь, то не справишься сам. Я не смогу тебя найти, так что дождись пожалуйста меня. Я сниму их. Если что-то случится, (что-то серьезное), используй скрепку на тумбе, чтобы снять наручники, но лучше будет, если ты не используешь ее. На всякий случай, я запер входную дверь. Дождись меня. Люблю и скоро буду Твой Ликки.»