***
На часах было полпервого ночи. Граф откинулся на кресле и потер уставшие глаза. Просмотрев еще раз текст только написанной песни, он взглянул на часы и ужаснулся. Все уже давно разошлись по домам. А он все еще сидел здесь и продолжал попытки написания мелодии. «Надо домой, пожалуй, собираться», — подумал он. При мыслях о пустом доме слегка замутило. Он встал и принялся разминать затекшие мышцы. Походил, потянулся и в довершение устало зевнул. Вытер лицо ладонями. Найдя среди кучи исписанных бумаг необходимых два листа, Граф с тоской взглянул на них. Результаты сегодняшней работы, мягко говоря, не радовали. Сегодня был отвратительный день по классификации Графа. С самого утра он разругался с женой. Видите ли, яичницу в постель ей не принес! Невинное замечание переросло сначала во взаимную ругань по поводу домашней работы, а потом и в обвинение о супружеской неверности. Граф понял, что спорить с женой бесполезно и вышел. Через пятнадцать минут жена вышла из комнаты с чемоданом и объявила, что жить с ним не будет, пока он не возьмет себя в руки и не начнет заниматься делом! Граф промолчал. Зачем тратить нервы на бытовые баталии? Теперь возникла новая проблема, песни вообще не хотели ложиться на музыку. Текст он написал за пятнадцать минут, а вот музыка никак не сочинялась. Он перебрал в уме кучу вариантов, о чем свидетельствовала гора бумаг, разбросанных по столу. С Хеннингом они тоже сегодня немного поспорили насчет тура. Слава богу, это не переросло в полноценную ссору! Граф вздохнул. Последние время дела у него шли не очень радужно. Постоянно возникали недопонимания с людьми, начальством залов, странные случаи, почти не было новых песен. Все это неимоверно раздражало Графа, но ничего поделать он, к сожалению, не мог. Граф вновь взглянул на часы, и со вздохом принялся убирать бумаги в портфель. Потом снял с вешалки сюртук, одел его. Он еще раз оглядел творческий беспорядок, царящий в студии, и, открыв дверь, вышел на улицу. Прохладный воздух обжег вспотевший лоб Графа. Он вытерся и двинулся в сторону своего авто. Как назло, машина была припаркована черти знает где. На стоянке места не было и пришлось парковаться на заднем дворе, поэтому до туда нужно было добраться. Это заняло бы минут пятнадцать, при лучшем раскладе, но, как мы помним, сегодня был неудачный день для Графа. Улица была не освещена, и Граф, включив фонарик, добирался до цели на ощупь. Темный проулок и тьма в ночном небе — идеальные условия для похищения. Граф не заметил, как за его спиной выросла тень, а затем произошло сразу несколько событий. Мужчина сзади совершил молниеносное движение и прижал к лицу Графа ладонь с зажатым в ней платком. От неожиданности «Не святой» разжал руки, уронив и портфель, и фонарь на мостовую. Инстинкт самозащиты сработал безукоризненно и он вцепился руками в локоть преступника. Дернулся. Преступник одной рукой перехватил его руки и сжал их в запястьях, отрывая от своего локтя, а затем крепче прижал голову музыканта к своей груди. Унхайлиг в это время вдохнул воздуха и почувствовал резкий запах, исходящий от платка и бьющий в нос. Он успел замычать и дернуть головой прежде, чем все поплыло перед глазами. Бандит сильнее прижал его голову к своей груди, зажал рот. Еще один вдох, и голова Графа закружилась. Он потерял сознание. Упасть ему не дали, мягко подхватив выскальзывающее тело. Затем его подняли на руки и громила двинулся в противоположную сторону к стоящей в тени машине. Ведь там парня уже ждал второй охранник и сам герр Мулински. — Готов, — произнес он, оглядывая тело музыканта — Как я и обещал, он и пикнуть не успел, — захихикал Мулински. — Грузите его! Один из парней тем временем уложил музыканта лицом на капот, завел руки Графа за спину и крепко связал их, заклеил ему рот клейкой лентой и бросил тело в багажник. Хлопнула крышка багажника, а затем и дверь в машину. Второй тем временем поднял фонарик и сумку Графа и зашвырнул вещи на заднее сиденье авто, попутно убрав все, что могло бы помочь полиции выйти на след похитителей. Он тоже сел в машину и автомобиль сорвался с места, уносясь во мрак улиц.***
На одном из ухабов машина подпрыгнула и Граф «плавно въехал» в заднюю стенку багажника и от сильного удара пришел в себя. Он попытался понять, где находится, но было темно и ничего невозможно было рассмотреть. Тогда он попытался встать, и тут же резкая боль пронзила его запястья. Через минуту он понял, что связан. Граф попытался позвать на помощь, но смог лишь нечленораздельно промычать. «Вот попал», — подумалось ему. Внутри зарождалась самая настоящаяя паника. Видимо, в салоне его возня не осталась незамеченной. Машина резко тормознула и Граф второй раз влетел виском в стенку багажника. — Эй, кажется наш красавчик очнулся. Хлопнула дверь салона… Багажник открылся и Граф зажмурился от яркого света, бившего по глазам. Над ним навис мужчина в маске. Граф попытался закричать, но громила, не слушая его, прижал к лицу музыканта платок. Граф вновь вдохнул снотворное и через минуту затих. — Я дал ему двойную дозу, — заявил охранник, возвращаясь в салон. — Смотри, чтоб наш голубок не откинул коньки раньше времени, — пригрозил герр Мулински. — Не откинет. Просто проспит на час дольше. Машина вновь унеслась в темноту.***
Граф продолжал спать, даже когда авто достигла места его будущего заточения — роскошного двухэтажного особняка.