Fuit Quondam

Однако они помнили свое детство по-разному, Конни и Майкл. Однажды, незадолго до смерти Фредо, потому что была еще осень, опавшие листья скрыли последние следы пребывания Кей на озере Тахо, а Конни еще не начала уговаривать Майкла вернуться в Нью-Йорк, он мельком заметил, что она была любимицей. Это была только часть предложения, что-то вроде «Я не позволю Мэри это делать. Папа никогда бы не позволил тебе, а ты была любимицей». Но Конни, которая тщательно избегала любых споров с Майклом после того, как на похоронах матери он согласился, чтобы она жила с ним, сказала: «Я не была. Это ты был». В то время Майкл выглядел так, как будто превратился в камень. Он не мог смириться с уходом Кей, со смертью их матери, и, несмотря на то, что по просьбе Конни он позволил Фредо жить с ними, он все равно избегал его. Но теперь, вместо того, чтобы уйти или снова погрузиться в молчание, он сказал: «Конни, ты была его драгоценной девочкой. Его маленькой принцессой. Когда ты была ребенком, он даже позволял тебе вбегать в его кабинет, пока он занимался делами. Никто из нас не мог этого делать». Она не сказала, что все остальные могли заходить в его кабинет позже, когда они стали достаточно взрослыми, чтобы понимать, что там происходит, в то время как Конни, после того как она перешагнула возраст милой маленькой девочки, это было запрещено раз и навсегда. Вместо этого она посмотрела на свои руки, на пальцы, которые были гораздо тоньше, чем пальцы ее матери, когда она совсем недавно мыла ее больное тело, вспомнила ее предсмертные слова и день крещения собственного сына. - Я была его маленькой принцессой, - сказала она, не поднимая взгляд. – Но в первый раз, когда Карло избил меня, я пришла к нему и к маме. Мой левый глаз не открывался. Я показала его им. Я думала, он накажет Карло. Но вместо этого он спросил меня, что я сделала. Понимаешь, что я сделала! Он сказал, что теперь я жена Карло, и не могу убегать к родителям, когда мне этого захочется. Я спросила его, бил ли он когда-нибудь свою жену. Он сказал: «Нет, но она никогда не давала мне повода». А она, она засмеялась и кивнула. Они оба сказали мне, что это я виновата, что Карло избил меня. Я не была хорошей женой. Она никогда не упоминала Карло при Майкле, с тех самых пор, как обвинила Майкла в убийстве. Он промолчал. - И я вернулась, - сказала Конни. – К своему мужу, который теперь знал, что он может делать со мной все, что ему угодно, что мой отец дал ему свое благословение. Он думал, что это его право. И я думала так же. Папа сказал, что это так, и что это моя вина, и мама подтвердила это. А мы верили всему, что нам говорили папа и мама, ведь так, Майкл? Вот такой любимицей я была. - То, что происходит между мужем и женой… - сказал Майкл и замолчал. Конни, наконец, посмотрела на него. Его лицо было серым. Кей никогда не рассказывала ей, что между ними произошло, из-за чего она ушла. Но это должно было быть что-то, выходящее за рамки, иначе Майкл не позволил бы ей уйти. - Он бил меня дважды или трижды в неделю, - сказала Конни. - На протяжении почти восьми месяцев. Скажи мне, что папа позволил бы, чтобы такое случилось с тобой, или с Сонни, или с Фредо. Давай. Скажи. - Сонни не позволил бы, чтобы такое случилось, - сказал Майкл. Его лицо было больше не похоже на камень, теперь на него как будто наползло грозовое облако, и в его голосе, Конни слышала это, было обвинение, которое никто никогда не бросал ей, за исключением пьяной Сандры: - Ты была его любимицей, - сказал Майкл, и между ними стояло мертвое тело не Карло, а Сонни. Потому что Сонни умер из-за Конни, и его смерть лишила Майкла последнего шанса жить не так, как жил их отец.