.chapter 9.
11 декабря 2014 г. в 22:00
Я так устал. Встать с кровати для меня является непреодолимой трудностью, я просто слушаю монотонное тиканье настенных часов, изредка поглядывая в окно, чтобы ориентироваться во времени, и много думаю. Да, черт возьми, я так устал от своих размышлений. Остановить поток мыслей, которые беспорядочно лезут в мою голову, кажется невозможным, а хуже всего тот факт, что всё сводится к одному человеку. Земля словно перестала вращаться, для меня время остановилось еще на той обочине. Обессилен, изнеможен и опустошен — это не подходящие прилагательные, чтобы описать мое состояние, всё кажется намного хуже. Я определенно из тех людей, которые любят себя жалеть, но с этим ничего не сделаешь, остается только принять это. Липкое чувство тоски разъедает меня с каждым днем, никак не желая выпускать из своих объятий. Сколько прошло? Месяц? Нет, всего лишь неделя, но я с уверенностью могу сказать, что эти семь дней были самыми дерьмовыми за все время моего жалкого существования. Все это время я провел в ожидании, ободряя себя надеждой на то, что он чувствует себя так же паршиво, как и я, и в любую минуту может снова позвонить в дверь, и у меня снова появится возможность лицезреть этого прекрасного мальчика, слушать его рассказы, которые никогда не бывают скучными, терпеть его колкие шуточки. Но это всего лишь желания.
Почувствовав слабую вибрацию, я выудил из кармана домашних штанов телефон, о существовании которого не вспоминал до этого момента. На дисплее высветилось имя моего драгоценного братца, и я машинально улыбнулся, предчувствуя теплый семейный разговор.
– Надо же, Джерард взял трубку, – помимо голоса Майки, как всегда слышно уже раздражающий шум. Вечно этот парень чем-то занят. – У меня есть хорошие новости. Эй, подай хоть какие-нибудь признаки жизни.
– Да, я весь во внимании, – услышать свой голос после недельного молчания – жуткая вещь. Как я вообще не разучился говорить?
– Итак, – на этом моменте, видимо, должна была прозвучать барабанная дробь, потому что интонация младшего была похожа на ту, когда лицитатор объявляет последний и самый ожидаемый лот. – У меня получается вырваться к тебе на денек, чувак. От моего визита на этой неделе тебе никак не отвертеться, и твои отмазки, которые ты обычно используешь против родителей, со мной не прокатят.
– Ты же знаешь, я всегда тебе рад. Мой дом – твой дом, – я заинтересовано вглядывался в солнечный свет, пробирающийся сквозь занавески, в котором сомкнутым строем вздымались пылинки.
– И да, насчет твоего дома, приберись там, ты же знаешь, моя чистоплотная натура не сможет все время закрывать глаза на этот ужас. И постарайся создать образ счастливого взрослого мужчины, который доволен жизнью, – Майки усмехнулся собственным словам, но он даже не понимает, насколько он прав. Ведь мне правда придется собрать себя по кусочкам и натянуть улыбку, хотя я уверен, что этот засранец видит меня насквозь и сразу смекнёт, что что-то не так. – Окей, я за рулем, так что не могу долго разговаривать с тобой, да и не хочется, ведь совсем скоро я приеду и спокойно смогу выносить тебе мозг, как в старые добрые времена, – глупый, он и правда считает, что надоедает мне. И это заставляет чувствовать меня еще более мерзким подонком, так как я не всегда приветлив, и уж он знает, что срываться на близких, когда дела совсем плохи – мое хобби.
Связь оборвалась, и мне вдруг стало стыдно, что я не попрощался. Ко мне приезжает мой родной брат, ему удалось вырваться из рутины, которая поглощает людей, словно воронка, он, возможно, пожертвовал своим уикендом и вместо того, чтобы провести его с женой и малышкой, едет ко мне. Но моя реакция оставляет желать лучшего, а безразличный и усталый голос, вероятно, задел его. Не думаю, что Майкс был подготовлен к такому холодному ответу, но я докажу обратное, когда он приедет, и задушу в своих братских объятиях.
Голова раскалывается от боли, которая незаметно пришла с постоянным сном, который прерывался лишь тогда, когда мне хотелось перекусить или сходить в душ. И это начинает раздражать - нельзя же вечно жалеть себя, нужно что-то делать, а не бессмысленно растекаться на кровати, желая исчезнуть в жестком матраце.
И все же мне удалось встать только вечером, когда солнце начало заходить, потому что свет, пробивающийся в окна заставлял меня недовольно жмуриться и только сильнее прятаться под одеяло. Первым делом я заварил себе кофе, уж что у меня всегда есть, так это кофе. Сделав первый глоток, я уже начал подумывать, что все не так плохо, но, увидев гору немытой посуды и толстый слой пыли, приподнятое настроение сразу же растворилось в воздухе, в котором витал слабый запах коньяка.
Такая обстановка всегда была в моем доме, и даже если в моем сознании загоралось желание перемен, оно было непродолжительным и в тот же вечер угасало. Я часто думаю о том, что пора оставить сомнительную карьеру писателя, которая с годами приносит только разочарование, обзавестись женой, ездить каждый год на Рождество к родителям и обмениваться новостями за праздничным столом, приторно улыбаясь почти незнакомым родственникам. Почему то, к чему людей готовят еще с раннего детства, вызывает у меня ужас? Почему именно мне так сложно представить себя, уходящего на работу ровно в 9:00 и возвращающегося в 18:00 домой, где царит уют и покой, а ласковый голос жены доносится с кухни, приглашая за стол. С каждым днем тот мальчик-мечтатель, который в девять лет твердо решил стремиться к своей цели и вдохновленно говорил о светлом будущем, умирает во мне, а вместо него появляется реалист, понимающий, что не все мечты могут исполняться, и иногда надо ими жертвовать.
Нетерпеливый стук по деревянной двери заставил меня направиться в прихожую, и я почти уверен, что это Майки, любитель сюрпризов. И вот я уже открываю дверь с широкой усталой улыбкой на лице и кружкой остывшего кофе в руках, но на пороге стоит не мой брат. Это не Майки, но это тот мальчик, которого я хотел увидеть не меньше. Опешив, я так и стоял в дверном проеме, запуская в дом холод, который неприятно обдувал лицо.
– Собачий холод, – проворчал Фрэнк будничным тоном. От моего внимания не ускользнуло то, что его куртка расстегнута, а под ней что-то активно двигается и издает странные звуки, на что парень недовольно фыркает и старается удержать существо крепче. – Какого хрена так холодно? Вечером уже невозможно на улицу выйти и не получить при этом обморожение конечностей, – мальчик спокойно прошел внутрь, закрывая за собой дверь, и устало облокотился на стену кремового цвета. Заметив мой непонимающий взгляд, Фрэнк принялся доставать существо, которое, словно заводная игрушка, не переставало двигаться. По сдавленному лаю я наконец сообразил, что он так бережно держал под курткой. – Смотри, кого я тебе принес, – будто гордясь своей находкой, Фрэнк крутил в красных от холода руках маленького щенка, демонстрируя его с разных сторон. – Он прятался под крышей магазина, где я обычно покупаю сигареты, а эта сварливая старушка-продавщица, которая нарушает закон, продавая таким, как я, спиртное, не удосужилась покормить беднягу, - он сочувственно почесал собаку за ухом, и на его лице появилась легкая улыбка. – Ты же не против? У моего отца неприязнь ко всякой живности, так что нам с пёсиком некуда было идти, – на меня смотрели две пары щенячьих глаз, поэтому я лишь утвердительно кивнул головой, протянув руку к щенку, на что он начал злобно рычать. – Не так быстро, ему надо к тебе привыкнуть. Он меня всего искусал, пока мы шли к тебе, – Фрэнк показал маленькие следы от зубов, которыми были усыпаны его руки, но парня это совсем не волновало.
– Да, конечно, заходите, – кроме глупого «Да, конечно» мне ничего не удалось сказать, так как я совсем не понимаю, что творится в голове у Фрэнка. Я безусловно желал, чтобы он вернулся, но неужели он так легко и непринужденно может общаться со мной после того, что произошло в лечебнице?
Фрэнк прошел в гостиную, выпуская из рук щенка, который побежал в неизвестном направлении, смешно скользя по паркету. Это обычная дворняжка, грязно-коричневого цвета с белым пятнышком вокруг глаза и спутанной шерстью. Маленькие лапки смело передвигались по дому, изучая каждый угол, а большие карие глаза иногда боязливо посматривали в сторону Фрэнка, который, присев на пол, наблюдал за ним. Я никогда не питал теплых чувств к собакам, они всегда казались шумными и проблемными, еще в детстве я не нуждался в верном друге. Мне по душе грациозные кошки, которые надменно смотрят на своих хозяев и приятно мурлычат, растянувшись на диване перед телевизором. Но эта собака заставляла меня улыбаться, а Фрэнк, с детским восторгом наблюдающий за щенком, который пока что не очень расположен к нему, вызывал чувство спокойствия. Всё в порядке. Теперь всё в порядке.
– Ты, наверное, хочешь чего-нибудь горячего? – тихо, но достаточно для того, чтобы парень услышал, спросил я. – Могу сделать тебе кофе.
– Не люблю кофе, есть горячий шоколад? – Фрэнк не отвлекался от своего нового питомца, который будет жить у меня. И мне придется переварить сразу две новости: он вернулся и мне придется ухаживать за собакой, чего я совсем не умею делать.
– Да, где-то был, – я начал шариться по шкафчикам в поисках напитка, который всегда казался мне слишком сладким. – Только он дешевый, и я сомневаюсь, что очень вкусный.
– Знаешь, почему я пришел к тебе? – от такого вопроса все сжалось внутри, но этот предстоящий разговор уже висел в воздухе, создавая напряженную обстановку. И об этом решился заговорить самый смелый из нас двоих. – Я долго думал, плохо спал и сомневался во всем. Но, знаешь, я хочу сказать тебе спасибо, потому что, благодаря тебе, то, что очень долго угнетало меня, теперь исчезло. И пусть это горькая правда, но я узнал, и стало правда легче дышать, – я стоял, размешивая напиток, и внимательно вслушивался в каждое слово. – А еще мне до одури не хватало тебя, Джерард. Я вдруг понял, что ты единственный, с кем я чувствую себя не одиноко. Странно, да? – он усмехнулся и замолк, давая мне время подумать над этим монологом.
Шоколадный порошок давно растворился, но я продолжаю звенеть ложкой о стенки кружки. Я почувствовал его присутствие совсем близко, а вскоре ощутил тепло его рук, которые сомкнулись на моей груди. Его смиренное и горячее дыхание обжигало мне спину, а пальцы крепкой хваткой схватились за ткань серой майки.
– Ничего не говори, просто давай так постоим, хорошо? – устало произнес парень, шумно выдыхая, от чего приятно закололо в области поясницы. Я ничего и не собирался говорить, этот момент слишком прекрасный, чтобы портить его разговорами.
Я накрыл его руку своей и нежно провел большим пальцем по тыльной стороне ладони. Аккуратно отстранившись, я торопясь повернулся и приподнял Фрэнка, помогая сесть на кухонную тумбу, на которую он всегда любил садиться, когда мы находились на кухне. Мальчик раздвинул ноги, позволяя мне подойти ближе, и обхватил мои бедра, отчего у меня затряслись руки. Наши лбы соприкасались, но мы не смотрели друг другу в глаза, а лишь шумно вдыхали, предвкушая сладкий поцелуй. Нерешительно и боязливо, я прикоснулся к его губам и застыл на месте, привыкая к этим ощущениям. Мальчик неумело поддался вперед, я буквально слышал, как колотилось его сердце. Я томно прикрыл глаза, не решаясь опошлять этот чистый и легкий поцелуй, поэтому только аккуратно мял его губы. Это даже нельзя назвать поцелуем. Проявление чувств, которые тяготили нас с самого начала, эмоции, которые заставляли нас сомневаться – все это было в легком касании губ. Я чувствовал привкус этой игры, опасной игры, если, конечно, возможна подобное между людьми, которые тянутся к друг другу в попытке заполнить свое одиночество.