***
Эти несколько дней с Майки, как я и боялся, прошли незаметно, но ярко. Нам не хватило двух гребных дней, чтобы успеть сделать то, чего мы яростно желали, а именно: забыть о серьезности и дурачиться, как раньше. Я все не могу поверить, что у этого человека есть семья и хорошо оплачиваемая серьезная работа. Для меня он все тот же тихий мальчик, носящий очки и коллекционирующий альбомы популярных рок-групп. Сегодня, в последний день его пребывания в моем доме, мой драгоценный братец решил, что у него есть навыки готовки, и вдохновился на изготовление черничного пирога. – Майки, на кой черт тебе нужна юриспруденция? Посмотри, какие шедевры кулинарии ты можешь создавать, – как можно спокойней сказал я, хотя мои губы уже дрожали от наступающего приступа смеха. – Согласен, выглядит не очень аппетитно, – посмотрев на озадаченного Майки, который разочарованно смотрел на свое творение, я и вовсе потерял контроль. – Только попробуй заржать, и этот пирог окажется у тебя на лице. – Знаете, вы никогда не должны говорить что-то подобное, потому что от подобных фраз еще больше хочется смеяться, поэтому, чего и следовало ожидать, я начал истерически хохотать. И Майки сдержал свое слово. Этот гребанный пирог, над котором он корпел несколько часов, оказался на моем лице так же незаметно, как и мой братец, воспользовавшийся моментом, пока я издавал звуки умирающего тюленя, повалил меня на пол и стал размазывать варенье по моему лицу. Это, казалось, должно меня было остановить, но очередная волна уже беззвучного смеха, от которого начинал болеть живот и сводить скулы, накрыла меня с новой силой. Я умолял о помощи, взывал к всевышним, но, видимо, Майки желал моей смерти от большого количества слишком сладкого пирога у меня во рту. Больше драматичности ситуации придал скверный щенок, который кидался на меня по примеру брата. Все закончилось, когда всё это дерьмо было у меня во рту, в волосах, на майке и на лице. Я чувствовал себя омерзительным, липким и сладким, а осознание того, что последствия этой битвы убирать мне, просто сводило с ума. В конечном итоге мы заключили мир и спокойно занялись уборкой. – Зря продукты перевел. – Если они заставили тебя страдать, то уже не зря, – съязвил блондин, продолжая вытирать липкое варенье с пола и собирать бисквит, но по его лицу можно было понять, что ему действительно жаль два часа своей жизни, которые он потратил, хлопоча на кухне. – О, Джер, идея! – Я видел, как в глазах Майки загорелись дьявольские огоньки, а хитрая улыбка, в которой медленно растянулись губы, доказывала, что «О, Джер, идея!» означает что-то ужасное. – Как насчет ужина с Фрэнком? Ты, я и мальчик, – улыбнулся парень, будто в этом нет ничего странного. – Эм, – начал я, проводя рукой по волосам и тут же жалея об этом - я чувствовал, как буду мучиться с этой липкой массой, которая находится у меня в волосах, и уже не было терпения ждать того момента, когда я смогу принять душ. – Ты считаешь это нормальным? – Да я вчера буквально разрешил тебе, тридцатилетнему алкоголику, спать с несовершеннолетним парнем, невзирая на свою профессию, – обыденно заключил Майки, выжидающе поглядывая в мою сторону. – Да брось, мне самому интересно, что там за Фрэнк. Я не собираюсь читать вам лекции по поводу безопасного секса. – Заткнись, Майкс, никакого секса. – У тебя воздержание? – Ему семнадцать! – И тебя это остановит? – И правда, меня это остановит? Смогу я контролировать свое влечение? – Ну так что, сегодня в шесть? – Только никакой еды собственного приготовления..chapter 10.
22 декабря 2014 г. в 14:22
Сейчас все кажется таким правильным, нужным и неизбежным. Все внутри затрепетало, когда Фрэнк коснулся кончиками пальцев моего лица и совсем немного, так невинно и неумело притянул меня ближе. Я хочу быть первым. Быть первым во всем: в поцелуях, в ласках. Хочу быть его понимающим другом и любовником. Это желание было с самого начала и усиливалось с каждой встречей, привязывая меня к мальчику все больше. Сейчас мы одно целое. Я так близко, насколько это возможно, я могу чувствовать его сладкие губы, на которых ощущается привкус клубничных конфет, - он ведь без них и дня прожить не может. У меня нет желания останавливаться. Мне достаточно его губ, пока что мне этого хватает с головой, но я понимаю, что в скором времени мне потребуется больше, и эта мысль пугает меня, я не хочу причинять ему боль. Все такое отдаленное и нереальное, но сейчас он, этот мальчик, совсем рядом и он осязаем, он реален.
Ключ, который вошел в замочную скважину, сделал несколько безуспешных оборотов - эта дверь никогда не поддается с первого раза. Фрэнк с удивлением отстранился, растерянно блуждая по моему лицу смущенным взглядом, а я еще отказывался принимать, что его губы не соприкасаются с моими.
– Уэй, ублюдок, когда ты собираешься поменять этот чертов замок?! – озадаченный голос мужчины приглушенно слышался за дверью. Это был Майки. Пока он безуспешно пытался справиться с замком, Фрэнк испуганно отстранился от меня, спрыгивая со своего места и сделав несколько больших шагов, увеличивая расстояние между нами на столько, на сколько это возможно. Мой опьяневший разум постепенно становился ясным, и я понял, что безумно люблю себя за то, что так и не соизволил поменять замок, хотя вынашивал этот план уже долгое время, откладывая его «на потом». Дверь все же поддалась, впуская в квартиру наглого любителя сюрпризов, моего братца, который пытался удержать в руках два огромных пакета с чем-то увесистым. – Ну, иди, обними своего младшего брата, – торжественно объявил Майкс, ставя покупки на пол, уделяя им все свое внимание. Наконец, расправившись с пакетами, из которых так и норовило что-то выпасть, он посмотрел на меня, а затем на Фрэнка, который стоял, потупив взгляд. Я могу поклясться, что видел, как дрожат его коленки. Уэй-младший нахмурившись и немного растерянно переводил взгляд с меня на Фрэнка.
– Мне пора. Увидимся, – тихо протараторил мальчик и быстрым шагом, почти срываясь на бег, вышел из дома, осторожно обходя Майки.
Я стоял, ловя ртом воздух, наблюдая за уходящим Фрэнком, и делал безуспешные попытки что-то сказать парню вслед, но тот уже скрылся из поля зрения, тихо закрыв за собой дверь.
– Что, блять? – обычно я люблю эту особенность Майкса – забывать все слова и говорить что-то несвязное и бессмысленное в неловких ситуациях, но когда ты чувствуешь, что тебе придется оправдываться перед братом, который ждет от тебя объяснений, это перестает тебе нравится. – Кто это? Что он..? Сколько ему лет, Джерард?
– Эй, ты что себе там надумал уже, братец-извращенец? – нервный смешок и немного дрожащий голос, но мое выражение лица оставалось невозмутимым, и даже с легкой насмешкой я рассматривал своего брата, вспоминая его образ и привыкая заново к этому голосу, по которому я чертовски скучал. – Это.. Это Фрэнк. – «Да, Джерард, конечно, эта информация сейчас к месту и все объясняет, молодец, что сказать.» Я мысленно ругал себя за неспособность придумать что-то дельное и правдоподобное. – Я нашел его под своим деревом, – с серьезной миной выпалил я, невозмутимо наблюдая за ужасом, который появлялся в глазах блондина.
– Так, сейчас ты разберешь эти мешки, которые чертовски сложно было запихнуть в машину, а потом мы выпьем чай, и ты спокойно расскажешь мне, кого ты там нашел и под каким деревом, – с озадаченной ухмылкой разъяснил Майки. – А теперь иди сюда, ну же, неужели ты, бессовестный засранец, совсем не рад меня видеть? – о да, Майки, моему счастью не было бы предела, если бы ты имел привычку предупреждать заранее.
И я без всякой задней мысли обнял брата, вдыхая запах женских духов, аромат которых, видимо, сохранился после, уверен, длительного прощания со своей женой. Я почувствовал облегчение, когда он заключил меня в крепкие объятия, похлопав по спине, будто все мои недавние проблемы перестали существовать и разрешились сами собой.
Ничего не говоря, я стал разбирать содержимое пакетов, а Майки принялся хозяйничать на кухне, ворча что-то о том, что у меня нет ни одной чистой кружки.
– Боже, наша мать правда считает, что я тут голодаю? – Печенья причудливой формы, булочки, круассаны и все в этом духе. Эта женщина просто обожает проводить время на кухне, для нее готовка является искусством, очень щепетильным процессом: все должно быть не просто вкусным, но и до безумия красивым, будто эти изделия только сошли с прилавка какой-нибудь приличной французской пекарни.
– Это мама, Джерард. Ей плевать, если у тебя битком набит холодильник. Она все равно считает должным как можно больше передать неблагодарному сыночку. – У Майки были отношения с матерью намного теплее, нежели у меня. Это все получилось само собой, еще с раннего детства. Я питал к ней уважение, к отцу – страх, но я никогда не был с ними настолько близок, как мой брат. Однако родители любят нас одинаково, не выделяя никого и не ставя в пример другому, за что я очень им благодарен. – Спешу сообщить, что твой холодильник зарос паутиной, – шутливо доложил Майки, складывая продукты. – Нет, серьезно, ты думаешь прокормить себя одними сигаретами? – Еще безымянный щенок суетливо бегал вокруг моего брата, восторженно виляя хвостом и стараясь завладеть его вниманием, прыгая под ноги. Кажется, только у меня проблемы в общении с этой собакой.
– Я, в отличии от тебя, слежу за фигурой. Знаешь, кажется, твоя женушка неплохо тебя откормила. – Конечно, это не правда. Этот парень всегда был тонкий, словно прутик, хотя аппетит у него более, чем хороший.
– Нет, что ты такое говоришь, я прекрасен. – Смахнув театрально челку с лица, Майки поставил на стол две кружки зеленого чая, который я пил только с ним. Это своего рода наша традиция. – Итак, что это за Фрэнк? – Его лицо приняло серьезный вид, а я и вовсе забыл это недоразумение, произошедшее получасом раньше. Но если бы он зашел минутой раньше...
– Это мой друг.
– И сколько твоему другу лет? – Я чувствовал себя преступником, которого допрашивает злой следователь, при этом направляя свет лампы в лицо.
– Это не имеет значения, возраст – это всего лишь...
– Джерард, сколько? – он устало посмотрел на меня. Выглядел Майки неважно после долгой дороги ко мне, ведь столько часов в машине – это так утомительно.
– Семнадцать, – на одном дыхании выпалил я. Я не должен чего-то бояться, потому что мой брат меня поймет, всегда понимал.
– Окей, и что же вас связывает?
– Черт, Майкс, что за допрос? Я чувствую себя глупо. Перестань меня отчитывать, ничего не было.
– Заметь, я сейчас ни слова не сказал и даже не намекнул о подобном. – А теперь мне стало стыдно, ведь я своими же словами даю понять, что подсознательно рассматриваю Фрэнка как партнера. – Джер, я видел его лицо, такое глупое и смущенное. Он совсем потерял голову, понимаешь? – Майки говорил об этом спокойно, будничным тоном. Мне оставалось только молчать, вырисовывая невидимые узоры пальцем на поверхности стола. – Знаешь, я всегда поддержу тебя. Просто будь осторожен, это серьезно, он даже не совершеннолетний.
– Довольно, я ничего не делал с ним. Был только один поцелуй, и это не было чем-то грязным.
– Поцелуй всегда влечет за собой последствия, мне ли тебя учить, Джерард. И не говори, что ты влюбился, – с издевкой произнес Майкл, сам не веря своим словам.
Любовь? Я никогда не воспринимал любовь всерьез. Была вспышка, страсть, затем охлаждение. Не было эмоций, чувств, этих мурашек и не сводило желудок от одних прикосновений. Присутствовало только желание, никакой нежности. Любовь. Это слово эхом отдавалось у меня в голове, я пытался изо всех сил принять, что правда влюбился в этого темноволосого трудного ребенка.
– Ну вот, теперь у тебя такой глупый вид, – заключил Майки, набирая сообщение незнакомому адресату. По количеству сопливых смайликов в виде сердечек можно догадаться, с кем он переписывается. – Я тебе не собираюсь читать нравоучения и статьи из уголовного кодекса, а просто хочу предупредить: если что-то пойдет не так, даже я, адвокат с отличной репутацией, не вытащу тебя из этого дерьма.
– Все будет хорошо. – Смотря сквозь брата, словно зомбированный, я старался убедить себя, что у таких противоречивых, уголовно наказуемых и запутанных отношений, как у нас с Фрэнком, может быть хороший конец.
Больше мы не смели заводить разговор на эту тему. Главное, что я поделился этим с самым близким мне человеком, и я уверен, что он будет хранить этот секрет столько времени, сколько потребуется. Меня всегда поражало то, что в семье старшим братом являюсь я, но веду себя отнюдь не как взрослый человек, совершая опрометчивые поступки. Часто мне кажется, что старшим из нас двоих является Майкс. И невозможно сосчитать по пальцам то, сколько всего он сделал для меня. Он не отворачивался от меня даже тогда, когда я действовал в ущерб ему, а таких неприятностей было не мало.
– Ты же терпеть не можешь собак, откуда у тебя это сверхактивное существо? – Одержав победу, щенок все таки оказался на коленях у блондина и терся об его ладонь, напрашиваясь на ласки.
– Его принес Фрэнк.
– И как ты его назвал?
– Я еще не дал ему имя, не знаю. Думаю, будет лучше, если это сделает Фрэнк. – Парень внимательно вглядывался в мое лицо, видимо, находя ответ странным и совсем не в моем стиле.
– Даже не знаю, как принять тот факт, что ты стал законченным романтиком, – с издевкой ответил младший, теперь уже охотно играясь с неугомонным комком энергии, который покусывал своими еще маленькими зубками его длинные пальцы.
– Я всегда таковым являлся.
– Но никогда это не влияло на тебя положительно, а сейчас ты выглядишь довольно счастливым, – минутное молчание, мелкая дрожь от его слов, – но и жалким одновременно. Не смей влюбляться в него по уши, слышишь? – требовательный и холодный тон. Но ведь я уже.
Остаток вечера Майки рассказывал о своей еще совсем маленькой дочери, которая не дает спать всему семейству по ночам. Но он говорил о ней с такой теплотой и лелеющей нежностью, что мне вдруг самому захотелось почувствовать, как это – быть отцом. Нам, кажется, и ночи не хватит для того, чтобы поведать друг другу все, что мы копили в себе почти пол года до этой встречи. Он интересовался о моей незаконченной книге, про которую я уже начал забывать, или же не хотел вспоминать ее вовсе. В конечном итоге мы потратили полночи на разговоры, воспоминания о Нью-Джерси и все, что связано с этим городом. Все было настолько по-домашнему и уютно, что я уже не раз зарекался о том, насколько сильно рад его приезду, и просил прощения за то, что безжалостно убивал его нервные клетки, не отвечая на звонки и сообщения неделями, на что тот скептически поднимал бровь и самодовольно улыбался. Мы уснули на моем тесном диване, так и не осилив фильм, который, в общем-то, был не особо интересным.