Healing letters

Я открыла глаза. Тут же появилась оживленная миссис Уизли. - О, Гермиона, здравствуй! Проходи скорее, как же я рада тебя видеть! Тут уже всё готово. Артур и Гарри сейчас вернутся из гаража, они готовят фейерверки. Чарли и Билл с Флёр тоже уже будут здесь с минуты на минуту! - Может, Вам помочь? - О нет, милая! Я сама со всем прекрасно справлюсь! Мне это совершенно не в тягость... - Молли улыбнулась и отошла к столу, стирая невидимые пылинки со скатерти и поправляя идеально стоящую посуду. Каждый заглушает свою боль как может... Даже миссис Уизли. С виду она всё та же: весёлая, гостеприимная, добродушная и вечно суетящаяся женщина, но мне почему-то казалось, что вся эта суматоха, эти дела, и даже весь этот праздник устроены для того, чтобы не было времени думать о страшной боли, о бессонных ночах, об опустевшем доме, о двух могилках около маленького поля для квиддича, на котором когда-то играли мальчишки. Молли утопала в делах, лишь бы не думать о сыновьях. Лишь бы не думать... - А... а где Джинни? - немного сконфуженно спросила я. Миссис Уизли подняла на меня светлое лицо, с намертво прикреплённой, въевшейся улыбкой. Прошло секунд десять, прежде чем она ответила: - В своей комнате, конечно. Где же ей ещё быть? Сходи-ка к ней и поторопи, ладно? А то она уже два часа там пропадает. Решив поскорее убраться из гостиной, я тут же решительно направилась к лестнице. Проводила кончиками пальцев по стенам, пытаясь вызвать воспоминания. Но ничего кроме равнодушного шершавого дерева у себя под пальцами я не чувствовала. Остановилась, вглядываясь в узкую щель между половицами. Помню, как через неё мы иногда подглядывали за собраниями членов Ордена, когда их встречи проходили здесь, в Норе. Как же это было давно... Заставляю себя оторваться от созерцания пола и невольно натыкаясь взглядом на комнату. Комнату Фреда и Джорджа. В груди больно защипало, а глаза наполнились слезами. Я тихонько всхлипнула и часто поморгала, дабы не сильно испортить макияж. Я молилась, чтобы именно в этот момент из комнаты не вышел Джордж. Не думаю, что меня можно было бы поставить в более неудобное положение. Что бы я ему сказала? Непринужденно и мило, как будто ничего не случилось: "Привет, Джордж, как дела?" Ни за что. Я и себя-то не могла ни в чем хорошем убедить, тем более успокоить. Вообще странно будет увидеть его в живую. А ещё ужаснее сейчас представлялся рождественский стол, за которым соберутся почти все члены семьи Уизли. И она. Без Рона. Без Фреда. Боже. Но ничего не случилось. Дверь так и оставалась закрытой, а я просто пошла дальше, не думая о минутном порыве-воспоминании. Дверь в комнату подруги немного приоткрыта, поэтому я вхожу без стука. - Джин? - Гермиона, это ты? - она обернулась и внимательно осмотрела меня с ног до головы, - прекрасно выглядишь. Трудности идут нам на пользу! Я взглянула на Джинни и восхитилась. Сверкающие глаза - два светила, струящиеся по плечам и спине огненно-рыжие локоны, красивое, но не вычурное платье. - Ты очень красивая, Джиневра, - мысли вслух. Кажется, она была смущена. Вот звезда этого вечера. Хотя всех Уизли объединяет шарм... и пылающе-рыжие волосы. При этой мысли я вспомнила про Джорджа. - Джинни, - я переминалась с ноги на ногу. - М? - она не поднимала взгляд от сумочки, видимо, что-то искала. - Джордж придет сегодня? - Джордж? - она удивленно вскинула бровь, на секунду прервавшись, - это первый праздник, на который он придет. Он только недавно начал появляться в доме, но совсем не говорит. Ему очень больно, Гермиона... Мы, действительно, стараемся понять и помочь. Хотя излечиться он сможет только если сам захочет... - она сделала многозначительную паузу. - как и ты. - Я... Ладно, я думаю нас уже ждут. - Да, ты права, пошли. Спускаясь по лестнице под восторженные взгляды семьи Уизли, меня одолела страшная ностальгия. Все годы, что я училась в Хогвартсе, Рождество было таким. Сейчас, конечно, многое изменилось. Но ощущение. Это непередаваемое ощущение, когда ты спускаешься по скрипящим, немного подгнившим ступеням. На мгновение прикрываешь глаза, остро ощущая полноту эмоций, а затем уверенно делаешь шаг, а за ним еще один. Мы все знаем, что ничто в этой жизни не вечно. У всего есть конец. Но конец не означает абсолютное забвение или вакуум, он означает... Продолжение, как ни парадоксально. После конца существует еще что-то, типа жизни после смерти, в которую никто не верит. Так вот, к чему это я. У этой лестницы был конец. А это значит, что мы не можем вечно предаваться воспоминаниям, а должны сменить одно действие другим, иначе спектакль станет скучным. Так и я должна была окинуть взглядом собравшихся, на секунду дольше задерживаясь на Джордже, но боясь столкнуться с ним взглядом, боясь увидеть ужас, горечь и вселенскую тоску. Должна была сесть за стол, робко отодвинув стул, чтобы не создать шума. И я сделала это. Разговаривали все, кроме меня и Джорджа. Он сидел, опустив глаза на тарелку, абсолютно отрешенный от мира. Я делала почти то же, лишь с той разницей, что поднимала на него взгляд. Почему? Потому что было интересно. Интересно, как ведет себя такой же сломленный человек, как я. Ведь не все такие сильные, как Джинни. И не все потеряли половину себя. С каждой минутой веселье охватывало всех все больше и больше. Как они могли веселиться так, словно не было той жуткой войны, отнявшей огромное количество жизней? Страшно становилось оттого, что в каждой улыбке я видела наигранность. От их вынужденного лицемерия тошнило. Как они могут делать вид, что всё в порядке, когда мир ещё не оправился после произошедших событий? Когда вокруг столько навсегда разбитых сердец? Когда столько жизней и судеб разрушено? Мне было откровенно гадко от происходящего вокруг. Оставалось просто ковыряться в тарелке и ждать конца вечера, чтобы наконец-то выйти на балкон и уединиться. Трапеза подошла к концу, и теперь я могла спокойно уйти, не получая реплик в противовес. Я встала и еле слышно бросила: - Я на балкон, нужно подышать свежим воздухом. Разворачиваясь, я впервые прямо посмотрела на Джорджа. На этот раз мне предстала целостная картина. Выглядел он ужасно: осунувшееся бледное лицо, потерянный взгляд, плотно сжатые губы, плачущие по расческе, спутанные, отросшие рыжие волосы, торчащие в разные стороны. От того озорного мальчишки, которого я знала в Хогвартсе, не осталось и следа. Наши взгляды встретились: мой - спокойный и безразличный, и его - безжизненный и пустой. И не было ничего страшнее этого. Он смотрел на меня взглядом человека, потерявшего рассудок. Я никогда не воспринимала Джорджа отдельно от Фреда, или наоборот. Это не вписывалось в рамки моего понимания. Они всегда были одним целым, идеально отлаженным механизмом. Механизмом, который не сможет работать и вообще существовать без главной детали. Но главная деталь умерла, и, увы, механизм был обречен просто действовать, не признавая себя живым. Отвернувшись, я медленно прошла на балкон. Я очень часто приходила сюда по ночам раньше. Ночное небо меня завораживало. Я могла часами любоваться бесконечно простирающимися скоплениями звезд, находя все новые созвездия, углубляясь в свои мысли все больше и больше. Так произошло и в этот раз. Звезды притягивали меня. Такие далекие, холодные и недоступные. Такие очаровательные, яркие и заманчивые. Занятая созерцанием, я совсем не услышала легких, почти неслышных шагов за моей спиной. Я поглубже вдохнула ночной воздух и абсолютно опьянела от него. Вся шумиха праздника выветрилась и я обрела долгожданное равновесие. Хотя бы ненадолго. Я отвыкла быть в обществе в течение такого продолжительного времени. Ноги подкашивались, а сзади было мое спасение - большое мягкое кресло. Развернувшись, я чуть не налетела на Джорджа, чей непроницаемый взгляд сверлил во мне дырку. Я вздрогнула. Я не могла предугадать его дальнейшие действия, как всегда делала это раньше. Только вот раньше в светло-голубых глазах всегда плясали черти, а теперь они холодные и безразличные. Мне впервые захотелось, чтобы его серьезность сменилась на озорную улыбку. - Джордж, - его имя неосознанно слетело с губ. Он одарил меня равнодушным взглядом, только чуть-чуть приподняв брови, а затем и вовсе ушел. А я просто села на кресло, продолжая изучать небосвод. Вскоре Морфей забрал меня в свое царство. *** Морозный воздух забирался в легкие, не давая дышать. Его костлявая рука постепенно сжималась на горле, пока я отчаянно билась в судорогах. В подсознании начали всплывать горы окровавленных трупов. Грязных, безмолвных, оскверненных самыми страшными словами в жизни - авада кедавра. Озноб становился сильнее. Остро чувствуя беспомощность, я ясно понимала: никогда в жизни мне не удастся простить себе смерть всех этих людей. ...Проснулась с застывшим на губах криком. Было безумно жарко. Мокрая ночная рубашка неприятно прилипала к спине. Кромешный ад. Нужна была срочная доза свежего воздуха. Схватив из шкафа первую попавшуюся футболку и шорты, я выскочила из комнаты и поспешила на улицу. Морозный воздух прорвался в легкие. Голова от этого сначала закружилась, а потом прояснилась. Легкие обожгло, но меня это не останавливало. Стоя босиком на белом снежном покрывале, чувствуя долгожданную прохладу, я хотела тут же свалиться на снег, на эту серебристую перину... Но этому помешал посторонний звук трансгрессии. Моментально повернув голову в сторону шума, я увидела статного мужчину, который направлялся к дому. Гарри. - Что... что ты тут делаешь? - его удивленный взгляд прошелся от моего лица до голых ног и обратно. - В таком виде... - Прохлаждаюсь. - Или пытаешься заболеть, - уставшие глаза посмотрели с укором. - долго ты тут? - Не очень. Вышла за минуту до твоего появления. - Пошли в дом, Гермиона. Я повиновалась и покорно поплелась обратно, стараясь надышаться морозным воздухом. Войдя на кухню, я сразу же присела на стул. - Странно, что ты не накричал на меня. - Почему я должен на тебя кричать? Ты взрослая и сама решаешь, что делать... - Или просто на меня уже бесполезно повышать голос. Гарри, повесив куртку на вешалку, вновь посмотрел на меня. Спустя некоторое время он дергано кивнул и произнес: - И это тоже. - Как дела в министерстве? - Не очень. - тонкие губы сжались в почти незаметную линию. - Почему? Гарри замялся, но вскоре ответил: - ПСов намного больше, чем мы думали... Недавно один из них сдал местоположение целой шайки. Министерство готовит операцию по захвату. Нам нужно больше человек, чтобы выйти с минимальными потерями. Нужны добровольцы, а найти их сейчас очень сложно - мало кто хочет окунаться в войну после того, что случилось. Люди только поверили, что война кончена. Никому не хочется возвращать свой главный страх. - А почему тебя так часто не бывает дома? - Я... - Гарри тяжело вздохнул. - мне так стыдно, Гермиона. Я знаю, что надолго пропадаю... Мне больно осознавать, что я подвожу Джинни, - его кулаки сжались. - Но я не могу жить спокойно, пока Пожиратели мирно ходят по этому свету. Не хочу, чтобы мои дети родились в мире, который не очищен от зла. - Невозможно истребить все зло, Гарри. - А я попробую. Где-то наверху скрипнула половица. Поттер встал, оттянув галстук, и, стараясь не сильно шуметь, направился к лестницам. - Пока не поймаю последнего из них, я не смогу начать жизнь с чистого листа. Больше не будет потерь, Гермиона. Больше никто не умрет. И он ушел, а я осталась сидеть, погруженная в свои мысли. Я думала о том, насколько же вырос и изменился Гарри. Из хилого подростка он так быстро превратился во взрослого мужчину. Широкие плечи, осанка, щетина на мужественном лице... И это желание отомстить... Как же мне знакомо! Нужно просто стать сильной на какое-то время, забыть про все это, забыть, как страшный сон. Забыть, чтобы отомстить. Детство давно кончилось, и мы больше не подростки. Мама с папой больше не ткнут в сторону правильного решения. Превозмочь себя. Превозмочь, чтобы отомстить. Превратить боль в ярость. Разорвать на куски тех, кто убил невинных людей. Разорвать, чтобы никто и никогда не чувствовал такой боли, как мы. И я готова пройти все круги ада, только бы не оставить живого места на этих ублюдках! Слепая ярость постепенно отошла на второй план, а сон начал постепенно закрадываться в уставший разум. Желудок болезненно сжался, но любые мысли о еде были противны, поэтому оставалось только пойти в спальню и хотя бы подремать то жалкое время, оставшееся до рассвета. Я уже собралась подняться по лестнице, как ноги предательски дрогнули, а перед глазами с бешеной скоростью замельтешили цветные пятна. Я зажмурилась, ожидая болезненного удара. Но вместо этого почувствовала крепко сжимающие меня сильные мужские руки. Поглубже вдохнула, чувствуя незнакомый запах. Лаванда и полынь. Я уцепилась за это остатками оставшегося трезвого разума, пытаясь окончательно не провалиться в небытие. Окоченевшими пальцами сильно цепляясь за рукава его рубашки, я совершенно не подумала, что могу оставить синяки или же причинить боль. Немного придя в себя, я осмелилась поднять взгляд и немедленно встретилась со стеной насыщенно-голубых глаз, внимательно наблюдающих за моим поведением. Джордж. Пространство как будто сжалось, делая ситуацию еще более неловкой. Мы стоим так близко, что наши лица в дюйме друг от друга. Мы стоим так близко, что я могу посчитать его веснушки. Мы стоим так близко, что я чувствую его рваное дыхание своей кожей. Во мне начала кипеть злость. Почему он, к чертовой матери, не оттолкнул меня?! Я почти уверена, что новоявленному отшельнику не так уж и нравится нарушение границ личного пространства. Подумала - и тут же устыдилась этих мыслей. Ведь не мне ли больше всех близко и понятно его состояние? Не я ли отчаянно наблюдаю за его реакцией на всё окружающее в надежде хоть в чем-нибудь разобраться? Он, наконец, отстранился. - Спасибо, - смущенно выдавила я. Знал бы он о почти что предательских проблесках мысли, промелькнувших у меня в сознании. Лицо Джорджа по-прежнему не выражало никаких эмоций. Он не ответил. Лишь быстрым шагом вышел на улицу, оставляя за собой смутные ощущения, отдающие ноющей болью в груди.