Роль

                    Погода по-прежнему оставляла желать лучшего. Дни начали вдруг ускоряться. С начала сентября я успел посетить две первые репетиции, вне съемочной площадки, в штабе возле центра города. Длинные, трехчасовые занятия, на которых нас пасли по очереди Лука и Глеб, куда Артем являлся с явным удовольствием, Марк явно нехотя, а Захар явно не выспавшимся.       Кроме этих занятий в моей жизни было мало чего действительно интересного. Но вот однажды со мной случилась история, впечатлявшая меня очень сильно и оставившая очень глубокий след в моей душе.       Я приехал на съемку. Это уже стало обычным делом, но я был очень рад и воодушевлен, потому что всегда ждал съемок с большим нетерпением. Мама помогла мне выбраться из машины и пересесть в коляску. Она хотела проводить меня, но я отказался и поехал сам. В часы сборов и съемок тяжелую входную дверь не закрывали. Я дернул за ручку и, криво-косо, рывками проехал внутрь. Намоченные лужами колёса оставили в прихожей две водяные полосы. На первом этаже было очень тихо.       Я выкатился в коридор, огляделся по сторонам, крикнул "эй!", но никто мне не отозвался. Обеспокоенный, я проехал вдоль стены к лестницам. Убедившись, что коридор пуст, поднялся по пандусам на второй этаж, заглянул сперва в Четвертую, а потом и во все остальные комнаты, аукал и звал, но нигде не обнаружил ни единой живой души, не считая Птицывы растения. Тогда я, было, вполне логично подумал, что перепутал день, но потом сообразил, что дверь не была бы открыта, если бы Дом был пуст. Кто-то здесь, несомненно, есть!       Вернувшись на первый этаж, я попытался заглянуть в гримерку и комнату организаторов. Организаторская оказалась закрыта на ключ, а в гримерке я так же не обнаружил людей, но зато с недоумением заметил на столах и подоконниках неряшливые комки незнакомой одежды...       Ответы на мои безмолвные, полные недоумения вопросы пришли ко мне спустя несколько минут, когда я решил проверить второе, девчачье крыло, вроде как недавно отремонтированное. Я нашел все объяснения разом, прямо на первом этаже, едва только высунулся из проема. И замер в абсолютнейшем шоке, широко раскрыв глаза и рот от изумления, потому что в последнюю очередь ожидал обнаружить здесь ту картину, что предстала моим глазам:       Группка детей - низеньких, взъерошенных и разнокалиберных - растянулась вдоль стеночки ко мне спиной, а чуть дальше по коридору в тепло-рыжем тусклом свете наблюдалось скопление нескольких камер и нависающий над ними серый микрофон. Но потерял дар речи я не от этого, а от того, что вдруг увидел, вокруг кого были сосредоточены камеры! Две фигурки, сидящие на полу спиной друг к другу, одну из них я почти не видел, но вторая сидела ко мне лицом. Это был мальчишка. Худенький, аккуратно сложенный, светловолосый и очень красивый, глядящий большими выразительнейшими глазами куда-то мимо меня. Я узнал его сразу! И вовсе не за счёт пустых рукавов выцветшей зелёной футболки; его выразительное, вдохновенное и грустное лицо запомнилось мне очень хорошо! Я обомлел и замер, так и не выехав из проёма, затаил дыхание.       - Всё равно их слишком много на нас двоих, - доносится до меня в гробовой тишине очень красивый мальчишеский голос, - мы никогда их не одолеем… - в голосе досада, светлые брови измождённо хмурятся.       - Никогда – это слишком долгое слово, - слышу я и замираю, от трепета перестав дышать. Лишь теперь обращаю внимание на темное пятно угольных волос, дергающееся в легких поворотах головы, - любишь ты их, такие дурацкие слова, - голос тихий и очень специфичный. Не девчачий и не мальчишеский… просто детский. И в то же время недетский. Какой-то безликий, похожий на шелест листьев летом.       - Думай о том, что мы сильнее. Просто их больше…       Голос чуть повышается в едва заметном воодушевлении. Я ловлю его и сохраняю внутри себя. «Думай о том, что мы сильнее…» Надеюсь, навсегда.       Кузнечик в отчаяние коротко хныкает, кривится ещё больше и опускает подбородок на согнутые колени. Теперь он смотрит едва ли не прямо на меня, но не обращает внимания, продолжая играть.       - Придумай что-нибудь, Слепой, - умоляюще, но в то же время сухо и лаконично, без нытья произносит он, - пока мы ещё живы…       Пауза. Грустная тишина. Тонкие плечи Слепого поднимаются и опускаются в бесшумном, выразительном вздохе.       - Ну… есть одна мысль, - признается он, как прежде тихо и почти невозмутимо. Голос уже перестал казаться мне таким специфичным. То ли я привык, то ли он действительно перестал таким быть, - не знаю, получится ли…       Глаза Кузнечика расширяются от изумления, и он разворачивается, очень и очень резко. Слепой остаётся неподвижен. Далее на несколько мгновений время, кажется, замирает.       - Стоп, снято… - за неделю я отвык от голоса Андрея, и теперь на пару секунд даже прихожу в замешательство. Приглядываюсь лучше к пространству за камерами, а он вот – наш Великий и Ужасный, никуда-то он не делся. Присмотревшись, замечаю недалеко ещё и Инну. Из знакомых – больше никого, но и эти двое уже греют душу! Однако быть замеченным я не хочу и тихонько откатываюсь чуть подальше в проём.       - Ну как? – следует стандартный вопрос в устах «Кузнечика», чьё настоящее имя я никак не могу вспомнить…       - Да, на самом деле, отлично! – с чувством отзывается Андрей, и лицо мальчика загорается удивленной радостью, - хорошо всё сделали…       - И драка хорошо? – спрашивает кто-то, чей голос я слышу будто бы впервые. Такой тонкий, нежный, совершенно девчачий голосок!.. И лишь через пару мгновений до меня доходит, что это голос актрисы, играющей Слепого, девятилетней девочки, её настоящий голос, а не сценичный… потрясающе!..       - И драка хорошо! – отзывается Андрей, - и диалог хорошо, и Филя сценарий не забыл, и разворот в конце просто отличный…       Торжествующая, короткая пауза, на лицах детей и операторов довольные улыбки.       - Ребят, мы поставили эту сцену! – объявляет Андрей торжествующе, - всё, мы её поставили!       - Урра! – мигом разражается толпа мальчишек у стеночки. Многие пары маленьких детских ладошек звонко аплодируют, к ним присоединяется взрослые.       - Спустя три дня мучений! – подпрыгивает вокруг своей оси светловолосый крепенький мальчик («неужто Спортсмен?» - быстро проскакивает у меня в голове)       - Ой, вам-то какие мучения, одна только драка! – перекрывая аплодисменты, со смехом замечает незнакомая полная женщина.       - Не надо, это очень сложная пластическая постановка, - откуда-то из общей массы вдруг выплывает Света! Худая и подтянутая, высокая и черноволосая с вечной усталостью во взгляде госпожа хореограф. Давненько мы с ней не виделись, и, признаться честно, я действительно чуть подзабыл о её существовании. Похоже, у меня сегодня день старых и новых знакомств…       «В дальнейшем актёры разных составов если и будут пересекаться, то только случайно» - вспоминаю я предупреждение, озвученное Андреем ещё до съемок. И понимаю, что, похоже, моя счастливая случайность сегодня меня настигла.       Я продолжаю сидеть в своей засаде, откуда вдруг моим глазам предстаёт зрелище, поразившее меня до глубины души. Под всеобщее оживление и бодрые диалоги-обсуждения, «Кузнечик» Филя резво (неожиданно резво для безрукого) поднимается с места, разворачивается и, согнувшись пополам, наклоняется к полу. «Держись» выхватываю я его голос из общего гомона… И дальше девочка Сара (её имя я запомнил с неожиданной легкостью) тонкими белыми пальчиками осторожно обхватывает его голову. Мальчик выпрямляется, и она, скромно улыбаясь, встаёт на ноги, легонько держась за него. Это был этакий учтивый жест, альтернатива протянутой даме руке… И когда я это понял, чуть не прослезился от умиления…       - Достаньте мне ручки, пожалуйста, - всё так же бодро просит Филя, уже спокойно стоя напротив неподвижной Сары. Один из ассистентов подходит к нему и, оттянув вниз края выцветшей футболки, высвобождает из под неё по очереди два недоразвившихся отростка разной формы. Мальчишка машет ими из стороны в сторону, разминая плечевые суставы… Это выглядит ущербно, как лысые короткие крылышки неоперённого птенца… Я невольно содрогаюсь, и ещё большее впечатление производит довольный и счастливый вид мальчика…       Сара молча, осторожно берётся за край Филиной футболки.       - Слепой и безрукий, - серьёзно произносит кто-то из массы мальчишек, - как их вообще можно было бить?..       Андрей на это замечание немедленно поднимает голову.       - Да, - столь же серьёзно отзывается он, глядя на мальчика, - это так. Послушайте, ребят, ваш товарищ дело говорит. Вы должны понять, что те мальчишки, которых вы играете, значительно от вас отличаются. У них нет понимания, кого можно бить, а кого нельзя. Для них и слепой, и безрукий в равных условиях с остальными.       Сцена разворачивается любопытная. Взрослые не вмешиваются, переводя взгляды то на режиссера, то на актёров; мальчишек мне плохо видно, но затылки у них весьма-таки озадаченные.       - Дикари какие-то… - негромко произносит один из них.       - В каком-то смысле, - соглашается Андрей, - но у них и жизни другие. У них же нет семей, мам и пап, как у вас… Они сами по себе. В некотором роде они дикари, – фирменная многозначительная пауза, и продолжение уже куда более непринужденной интонацией. - Не будьте строги к вашим ролям, мальчики, но имейте в виду, что дети это довольно жестокие. Это хорошо, что тебе приходят в голову такие вещи, - сказал он мальчику, начавшему этот диалог, - значит, нравственность у современных детей всё-таки выше… знаешь, что такое нравственность?..       Мальчик удивленно замер и не отвечал какое-то время, а потом только едва заметно дернул головой.       Андрей устало махнул рукой.       - Потом объясню, - пообещал он, - вернёмся к нашим делам, - деловито объявил режиссер и, по своему обычаю, замер на пару секунд, собираясь с мыслями. Команда молча терпеливо ждала. Очень дружно.       - Слушайте, ну сцену мы, наконец, доделали, а на сегодня у нас осталось очень много времени, - заговорил, наконец, Андрей, - нам нужно снимать так называемые «будни Хламовника», и параллельно нам нужно снимать диалоги Кузнечика и Слепого перед комнатой Седого. Это не очень сложные отрывки и, раз уж мы сегодня все собрались, я предлагаю разделиться и над этим поработать. Окей?       - Окей! – с улыбочкой первым отозвался за всех Филя. Мальчишки закивали.       - Перерыв нужен вам? – осведомился Андрей.       - Да! – мигом на все голоса затянули мальчишки.       Взрослые умиленно заулыбались.       - Так, Хламовные, вы прям переутомились! – со смехом укоризненно замечает Инна, - основным нашим актёрам нужен перерыв?       Со своего места я вижу как Сара, всё ещё скромненько улыбаясь, пожимает плечами.       - Да, - пронаблюдав за ней, бодро отвечает Филя, - нужен.       - Без проблем, - вздыхает Андрей, лениво поднимаясь с места, - перерыв пятнадцать минут, - объявляет он и, неопределённо махнув листками сценария, куда-то уходит.       Вокруг начинается оживление, коридор взрывается голосами и обрывками диалогов. Взрослые потихоньку начинают исчезать за одной из дверей коридора. Мальчишки, перекрикиваясь, толпой бегут в сторону холла.       - О, Серый, - слышу я знакомый голос и, широко улыбнувшись, вскидываю голову. Это Инна, - ты чего здесь делаешь? – спокойно, с интересом спрашивает она.       - Кажется, день перепутал… - без лишних слов ёмко объясняю я.       Инна поднимает брови.       - О как. Ну ладно, скажу Андрею, он разрешит тебе поприсутствовать.       - Да нет, не надо, - возражаю я, - я скоро уеду. Андрей будет смеяться, вы же знаете…       - Кто угодно будет смеяться, - невозмутимо замечает Инна, - ладно, не хочешь, не буду говорить. Дай, пожалуйста, пройти…       Спохватившись, что сижу прямо на проходе, я поспешно выезжаю из дверного проёма и пристраиваюсь около стеночки, так, чтобы привлекать к себе как можно меньше внимания.       Едва устроившись, быстро нахожу взглядом на прежнем месте «основных актёров». Оглянувшись, Филя убеждается в том, что Сара всё ещё держится за краешек его футболки, и потом ведёт её по коридору, прямо в мою сторону. Остановившись метрах в десяти от меня перед пластиковым белым креслом, он говорит:       - Садись.       Девочка отпускает его одежду, быстро нащупывает перед собой кресло и садится, свесив тонкие ножки.       - Спасибо, - говорит она тихим и нежным голосом.       Филя довольно улыбается и явно чувствует себя отлично…       - Ты как? – заботливо спрашивает он, - устала?       - Нет, - пожимает плечами Сара, - совсем нет…       - Принести тебе что-нибудь? – не унимается Филя.       - Ну… - с улыбкой протягивает девочка, - можно папку мою…       Филя уже, было, разворачивается, но тут из коридора окликают:       - Сара...       - Ась, - отзывается та, поворачивая голову.       К креслу подбегает и останавливается пухлый низенький мальчик с забавным лицом.       - Я тебя случайно по-настоящему стукнул… - говорит он, виновато нахмурившись.       - А, - беспечно отзывается Сара, рассеянным движением потирая затылок, - так это ты был…       - Извини! – просит мальчик, - я случайно…       - Ничего, - мотает головой Сара, опуская руку, - мне совсем не больно.       - Меня тоже, между прочим, зашибли, - многозначительно, с улыбкой сообщает Филя, - несколько раз причём.       - Ты мужик, переживёшь, - невозмутимо утверждает пухлый мальчик, - а перед Сарой извиниться надо.       Девочка весело хихикает.       - Спасибо, Киря, - говорит она, - а то потом думаешь, «кто это был?..»       Киря коротко кивает. Потом спохватывается и говорит:       - Ага.       И убегает в том же направлении, откуда ранее появился.       - Я сейчас, - говорит Филя и убегает следом.       Сара остаётся одна и сидит неподвижно, схватившись тонкими пальчиками за белоснежные ручки пластикового кресла, чуть наклонившись вперёд и замерев как насторожившийся зверёк, с едва заметной, скромной улыбкой на загримированном профиле. Черные, залаченные волосы ниспадают от макушки, выцветшая и растянутая зелёная футболка висит на тонких плечах как нелепая ночнушка... из-под грубоватых спортивных шорт свешиваются с сидения тонкие ножки с острыми коленками, не доставая до пола… стоптанные кроссовки надеты на босу ногу. Я смотрю на неё со стороны и вижу образ. Образ странного мальчишки, голова которого устроена совсем иначе, нежели у других детей. Память которого пахнет, звенит и шуршит…       Пока я рассматриваю, возвращается Филя, неся фабрично-синюю полиэтиленовую папку с какими-то бумажками. Он зажимает край папки поджатыми губами, и противоположный край забавно «прыгает» вверх-вниз при каждом его шаге. Мальчик подходит, останавливается прямо перед Сарой, чуть наклонившись к ней, и неразборчиво мычит сквозь сжатые губы. Сара мигом выпрямляется, осторожно протягивая обе руки в пространство, плавно ощупывает воздух и лишь через пару попыток натыкается на Филину прическу. Едва-едва касаясь его кончиками пальцев, проводит по лицу и забирает изо рта папку.       - Спасибо, - непринуждённо говорит она.       - Не за что, - отзывается Филя. Он едва слышно, утомлённо вздыхает и кладет согнутую коленку на край стула, глядит отстранённо. Сара робко перелистывает папку, но, видно даже мне, без особой цели. Возникает пауза. Из холла неразборчивым гомоном приглушенно доносятся звонкие голоса мальчишек. Филя оборачивается в их сторону.       - Слушай, я к ребятам пойду, ладно? – отпрашивается он несколько виноватым голосом.       - Хорошо, - всё с той же непринужденной интонацией отвечает Сара, пожимая плечами.       - Тебе не будет скучно? – с сомнением спрашивает Филя.       - Нет, - отзывается Сара с улыбкой, - совсем нет…       - Не хочешь к нам?..       - Нет, - ещё более уверенно говорит девочка, - нет, спасибо. Я почитаю пока…       - Ну ладно, - Филя убирает коленку с кресла и начинает потихоньку пятиться назад, - скоро увидимся…       - Ага.       Вновь оставшись в одиночестве, Сара сосредоточенно вздыхает, выпрямляется и берётся за листочки в папке. Перелистывает какое-то время, останавливается на одной из страниц и медленно водит по ней пальцами. Голову при этом держит прямо, лицо направленно на противоположную стенку… зрелище, прямо скажу, непривычное, и за счёт того даже немного жутковатое.       Я решаю, что это мой шанс, вероятно, единственный, и быстро набираюсь решимости. Ловлю себя на том, что неимоверно волнуюсь, несмотря на то, что это всего лишь ребёнок… Ещё ловлю на том, что если бы я был ходячим, крался бы как можно тише (непонятно зачем!), и что привычный звук колёс в тот момент, когда я двинулся с места и поехал вдоль стеночки по коридору, вдруг показался нереально громким…       Сара перестала шевелить руками и повернула голову в мою сторону. Больше она ничего не сделала. Я замер. Я увидел её лицо. Целиком, вблизи. Обычное детское лицо, остренькое и благородное, сильно загримированное - неестественная серость кожи и болячки вокруг забледнённых до невидимости губ. И глаза… серо-серебристые, с желтоватым оттенком, с почти неразличимыми блеклыми зрачками. Почти такие же, какими я видел глаза Степы в линзах… Вот только теперь я понял, что никогда больше не спутаю по-настоящему слепые глаза с линзами. Потому что это два совершенно разных зрелища.       Сара молчала и не двигалась. Она не спросила «кто здесь?», она вообще ничего не сказала, просто… смотрела на меня, настороженно сомкнув губы. То есть, не смотрела… Её такое поведение очень нервировало. От внезапного испуга я сильно растерялся… Очнулся лишь спустя несколько секунд, сглотнул, неслышно выдохнул, и сказал:       - Привет…       И тогда я увидел, как резко она расслабилась - почти что выдохнула.       - Привет, - ответила она с улыбкой.       Я робко подъехал ближе.       - Мы… не знакомы, - сразу же на всякий случай обозначил я.       - Да, я слышу, - серьёзно ответила Сара, кивнув, - я Сара – представилась она, протягивая белую ладошку в мою сторону, на удивление метко. Это было неожиданно, но я, к счастью, не очень растерялся.       - Серёжа, - сказал я, принимая рукопожатие. Девочка улыбнулась.       - Тебе сколько лет? – задала она стандартный вопрос любого детства. Признаться, я уже отвык от него и теперь очень умилился.       - Пятнадцать, - ответил я.       - Ого, - серое личико Сары вытянулось удивлением, - голос у тебя младше…       - Да, у меня и вид не лучше, - с улыбкой признался я.       - Ты тоже актёр? – спросила Сара.       - Да, - ответил я, - я играю в старшем составе.       - Здоровски, - с явной ноткой уважения произносит Сара.       - Не то слово, - весело хмыкаю я.       Короткая пауза. Девочка вдруг перестала улыбаться и серьёзно поджала губы, явно собираясь о чём-то спросить. Я замечаю это и молчу, ожидая вопроса.       - Эти звуки, когда ты подошел… - негромко начала Сара, - это коляска?..       - Да, - ответил я, удивившись её догадливости и внимательности, - я колясочник.       - Мне жаль, - серьёзно сказала Сара, и я умилился.       - Не стоит, - коротко ответил я с невольной улыбкой.       Между нами возникает пауза. Ища тему для продолжения разговора, я покосился на папку на коленях девочки.       - Что это ты читаешь? – осведомился я.       Сара, будто бы вспомнив о папке, тут же взяла её поудобнее, снова сев прямо.       - Сценарий, - ответила она. Я удивился.       - Тебе перевели сценарий на… как это там называется?..       - Шрифт Брайля, - Сара широко улыбнулась над моей неинформированностью, - да, перевели. Сейчас на компьютере это легко делается…       - А, ну да, - согласился я, - я как-то не подумал.       Чуть наклонившись, я внимательно всмотрелся в текст… выглядел он очень непривычно и, признаться, даже сложнее, чем я думал…       - Как это вообще читается?.. – спросил я удивленно.       - Очень просто, - пожала плечами Сара, - хочешь, я тебя научу?       Я улыбнулся.       - Давай.       Сара чуть поёрзала, усаживаясь поудобнее и задумчиво вскинула подбородок.       - Мммм… - промычала она, явно размышляя над объяснениями, - одна буква – это как бы шесть точек. Они либо есть, либо нет…       Я озадаченно нахмурил брови, решительно не понимая, что она хочет сказать…       - Эээ… - выразил своё недоумение я.       - Это как… прямоугольник, разделённый на шесть клеточек… - продолжала пояснять Сара, - в этих клеточках либо есть точки, либо нет. И получается как бы рисунок…       - А, - неуверенно произнёс я, почёсывая затылок, - кажется, начинаю понимать…       Сара довольно заулыбалась. Вообще она оказалась очень улыбчивой, как и Филя… Это создавало очень сильный эффект. Странно видеть Слепого – маленького, замкнутого, одинокого Слепого, - с такой светлой и весёлой улыбкой…       - Хорошо, - похвалила Сара, - давай теперь руку.       Она едва протянула в мою сторону тонкие белые пальчики. Я послушно дал ей руку, а она невозмутимо поставила мой палец на фрагмент страницы, предварительно то место прощупав.       - Вот, например, - сказала она, - четыре точки, две сверху, левая посередине и правая снизу… это буква «Я».       - Вау, - спустя паузу коротко, удивленно произнёс я, - кто бы мог подумать…       Невольно, я подключил зрение и внимательно уставился в книгу…       - Вот эта буква на «С» похожа, - заметил вдруг я.       - Какая? – деловито спросила Сара.       Я взял её ладошку и поставил тонкий указательный пальчик на запримеченный мной символ. Сара вдруг рассмеялась.       - Это «Й»! – объявила она, - «И-краткая».       Я осознал, насколько был далёк и тоже засмеялся.       - «Вой-на» - вслух прочитала Сара, - давай руку.       Я снова выполнил указание. Ладони у Сары были не детские. В том смысле, что они, конечно, были и маленькие, и тонкие, но при этом не были теми теплыми, мягкими и мокрыми ладошками, которые обычно бывают у детей. Руки были сухие. Взрослые руки…       - Лучше закрыть глаза, - посоветовала мне Сара, - так удобнее.       В этом я сильно сомневался, однако послушно закрыл глаза. Сара управляла моей рукой.       - «С», - тихо прочитала она, на полсантиметра передвигая палец. Я с усилием пытался прочувствовать, - потом пустая клетка, то есть пробел, - продолжала Сара, - «Т»-«О»-«Б»-«О»-«Й». А вот любимая буква «Я». «С тобой я, а это уже война»… Не чувствуешь?..       - Нет, - честно признался я, открывая глаза, - ничего не разбираю… просто какие-то бугорки палец щекотят, и всё…       - Ты бездарный ученик, - с весёлым вздохом поставила мне оценку Сара, отпуская мою руку.       - Да, есть такое, - покорно согласился я, - а не проще буквы обычного алфавита на бумаге вырезать?..       - Обычный алфавит я тоже знаю, - со вздохом сказала Сара, - но по шрифту Брайля гораздо удобнее.       - Разве? - удивился я.       - Конечно! - удивилась в ответ Сара, - эти палочки меня просто убивают!       Это прозвучало неожиданно забавно. Я не выдержал и тихонько захихикал. Сара, очевидно, сама со мной согласилась и подхватила мой смех. Я начинал привыкать к ней: и к её глазам, и к гриму на лице, и к нарочно зачесанным в колтуны волосам. Теперь она казалась очень милой и симпатичной…       - Ты весёлый, - сказала она мне, спустя короткую паузу, - хочу тебя представить… как ты выглядишь, расскажи?       - Эм… - я изрядно растерялся, - что, прямо описать?..       - Ага.       Описать внешний облик самого себя для незрячей девочки… я хочу сказать, что это была одна из самых сложных задач, когда-либо поставленных передо мной.       - Ну, я не красавец, - сходу весьма скромно обозначился я. Сара серьёзно кивнула, и тогда я понял, что впредь надо бы не так категорично, - у меня такая… приплюснутая голова, - краснея и отчаянно гримасничая продолжал я, - квадратненький подбородок, нос-курнос и глазища в пол-лица… думаю, я напоминаю… какого-нибудь воробушка…       - Понятно, - кивнула Сара, - спасибо. А волосы какого цвета?..       - Ну… каштановые, - по привычке сказал я, но потом сообразил, что с цветами надо бы выражаться попроще, - коричневые, - быстро пояснил я.       Сара озадаченно нахмурилась.       - Нет, такого не помню, - вздохнула она, - а есть на одежде что-нибудь красное?       Я оглядел себя. Серая футболка, синие джинсы… кроссовки белые! Единственное, чего я обнаружил красного это:       - Ну вот, фенечка есть…       - Можно потрогать? – спрашивает Сара. Я соглашаюсь и осторожно кладу её руку себе на запястье. Девочка сосредоточенно прощупывает тонкую плетёную фенечку вдоль и поперёк. Потом удовлетворённо кивает и, отпустив мою руку, откидывается на кресле.       - Когда я была маленькой, у меня был игрушечный ослик красного цвета, - делится со мной Сара, - очень яркий. И поэтому я помню, как выглядит красный цвет. Ещё помню белый – снег зимой, и черный – ночное небо… остальные цвета почти не помню…       Полный изумления, я во все глаза смотрю на неё.       - Ты не всегда была слепой?.. – осторожненько спрашиваю я, стараясь не выдать в голосе удивления.       - Нет, - отвечает Сара, - я в детстве чуть-чуть видела. До четырёх лет.       Мне вдруг становится очень за неё грустно – сам не знаю, почему. Я неслышно вздыхаю и молчу, не зная, что сказать.       - Мне так жалко Слепого, - говорит вдруг Сара, - он вообще никогда ничего не видел…       Я… был впечатлён этим заявлением. Впечатлён и растроган. Я вдруг понял, что даже не додумался спросить, как она сама относится к съемкам. И к своей роли…       - Тебе нравится на съемках? – по порядку начинаю я, внимательно глядя на собеседницу.       - Да, - мигом уверенно отвечает Сара, - очень нравится! Мне нравится Филя… И другие мальчишки тоже! – прибавляет она поспешно и не видит моей невольной улыбки, - Мне нравится Инна Александровна и Наталья Валентиновна. И… Андрей Станиславович тоже хороший…       «Человеческий фактор – в норме» - делаю вывод я и уточняю фактор практический:       - Тебе интересно сниматься?       - Да! – столь же незамедлительно отвечает Сара, - да, конечно. Очень интересно. Никогда ещё не снималась в фильме. Это очень интересно.       С этим не поспоришь: знаю по себе. И я рад за Сару. Рад, что она чувствует себя в своей тарелке, не смотря ни на что. В конце концов, она единственная девчонка в мальчишечьей компании, ещё и незрячая. С другой стороны, уважение и некий трепет со стороны мальчишек тоже имеется в полном наличии – в этом я уже убедился, наблюдая за ними в начале перерыва.       - А Слепой?.. – тихо спрашиваю я едва подрагивающим от волнения голосом, - он тебе нравится?..       Замираю в ожидание ответа. Не так просто читать эмоции с незрячего человека, но мне показалось, будто Сара была удивлена…       - Да, - произносит она, спустя паузу, тихо, уверенно и очень серьёзно, - конечно, нравится… Слепой хороший. Он Кузнечику помог.       Я смотрел на неё с удивлением, недоуменно хмуря брови. Я… немного растерялся тогда. Не совсем допонял, но не знал, как задать вопрос и… что вообще сказать. Сара молчала, серьёзно сомкнув губы и очень ровно держа голову.       - Дети читают только Интермедию, - внезапно услышал я голос со стороны коридора.       Едва дернувшись от неожиданности, мы с Сарой одновременно повернули головы в его сторону. Это была Инна. Снова.       - Мы не просим их читать всю книгу целиком, - продолжает Инна невозмутимо, - они, как правило, мало чего там понимают. Им никто не запрещает, если они хотят, разумеется… Но и никто не заставляет.       На одно мгновение я встретился взглядом с Инной. Я прекрасно понял, что она хотела сказать: Сара не знает, кто такой Слепой. Кем и чем он станет спустя годы. Точно так же, как не знал об этом Кузнечик… Точно так же, как не знал об этом Лось…       - Ну что, Сарочка? – ласково обращается Инна, чуть наклонившись, - отдохнула?       - Ага, - радостно кивает Сара, - только я сценарий не повторила. Он вот мне помешал, - весело произносит она, коротко дергая рукой в мою сторону.       Инна тихонько смеётся.       - Ну, ничего, я тебе сейчас ещё раз быстренько прочитаю, - обещает она, - давай ручку.       Сара послушно протягивает ладонь в пространство. Инна берёт её за руку и помогает спуститься на пол. Оказавшись на полу, девочка оборачивается ко мне.       - Приятно было познакомиться, - говорит она.       - Мне тоже, - совершенно искренне отвечаю я.       - Пока-пока, - она машет мне свободной рукой.       Я улыбаюсь и машу в ответ, и лишь потом снова спохватываюсь!       - Пока, - поспешно говорю я, когда она уже начинает идти по коридору рядом с Инной. Теперь я начинаю осознавать ещё и то, как трудно бывает сдерживать вот такие вот привычные жесты – кивки головой, пожимание плечами, помахивание рукой… Общение со слепым человеком – нечто иное. Не лучше и не хуже, но просто непривычно. Они совсем по-другому чувствуют мир. Это совсем другие люди. И это, своего рода, искусство – полностью понимать слепого человека. То искусство, которым почти овладел Сфинкс. Мда…       Проводив взглядом Инну и Сару, я выравниваю коляску, сосредоточенно выдыхаю, дабы переключиться, и достаю из заднего кармана на спинке телефон. Набираю номер, жду ответа.       - Да, милый.       - Ма-ам… - виновато обращаюсь я, - тут такое дело… какое сегодня число?..       - Седьмое… - настороженно отвечает мама.       - А… а съёмка восьмого. Да, вот теперь точно вспомнил… Мам, я день перепутал.       В трубке озадаченная пауза, вздох.       - Ну ты даёшь…       - Да, сам знаю, - виновато кривлюсь я, - прости, ради бога!       - И только сейчас это понял?       - Нет, не сейчас, - честно отвечаю я, - просто, мам… - пауза, - я с таким человеком познакомился! Ты себе не представляешь! Оно того стоило, честно! Я тебе обязательно расскажу!..