Роль

                    - Тёрка для овощей! – Сона смеётся, - прикольно…       - Вот ещё пластинки, – выкладываю тонкие коробочки во внушительную стопку.       - Да, с пластинками ты молодец…       - А! И вот, - на самом дне полуопустевшего рюкзака обнаруживаю ножичек для писем. Небольшой, но тяжёлый, похожий на маленький кинжал, и судя по всему медный.       Протягиваю его Соне. Та смотрит удивлённо, и в то же время оценивающе.       - Класс! – восклицает она, беря в руки ножичек, - откуда?       - На улице нашёл, - честно отвечаю я, - уже давно.       - Шикарная штука! – от души хвалит Сона, - смотри-ка, здесь даже отверстие, чтобы на шее носить! – рукоятка ножичка действительно венчается круглым отверстием, - тому же Шакалу!       Довольный, я, было, улыбаюсь, но потом вдруг вспоминаю ещё кое-о-чём, и смущённо опускаю глаза.       - Кстати, о Шакале… - заранее виновато произношу я и лезу в карман джинсов, - я оторвал это от одной из жилеток, - раскрываю ладонь, демонтируя маленькую зелёную пуговицу, - на память хотел оставить…       Сона умилённо улыбается. От этого я сильно смущаюсь и даже, кажется, краснею.       - Давай, я пришью, - с улыбкой говорит она, протягивая руку.       - У вас и так дел много… - робко предполагаю я, - я и сам мог бы…       - Мне не сложно, - она всё-ещё протягивает руку и смотрит на меня с улыбкой.       Глядя на Сону, я начинаю понимать переживания Артёма. Она красивая и добрая, находиться рядом с ней приятно и легко. Молча отдаю ей пуговицу. Сона прячет её и принимается пристраивать принесённый мной реквизит к прочему. Я борюсь с внезапно накатившей застенчивостью для следующего вопроса.       - Эм… а «стол раздачи» пишущих приспособлений – это где? – всё же спрашиваю я, в конце концов.       - Здесь же, - отзывается Сона и бредёт в противоположный угол комнаты, где я вдруг обнаруживаю коробки, набитые художественными принадлежностями, - на вот маркер, - деловито произносит Сона, вынимая из коробки маркер и кладя его на стол, - на вот краску, - внезапно она ставит прямо передо мной внушительную жестяную банку, всю запятнанную синим, сверху кладёт не менее внушительную грубую кисть.       - Ого, - вырывается у меня.       - Пиши крупно, - наводящее советует мне Сона, - но на всякий случай на кисточку поменьше, - она кладёт на банку вторую, действительно более тонкую кисточку.       - Спасибо, - улыбаюсь я, складывая всё в неизменный рюкзак, - а где писать-то?..       - А, ну да! – вздыхает Сона, - Андрей опять всё через зад объяснил, а нам отдуваться! В общем, смотри…       Она выходит в коридор и начинает сосредоточенно объяснять, руками указывая направление.       - Вот с той стороны у нас ремонт, это будет потом девчачье крыло, но сейчас туда вообще не суйся, - говорит она, указывая налево по коридору, - а вот с той стороны, - она разворачивается и указывает направо, - второй этаж весь в твоём распоряжении! Пандусы там есть, всё готово, там у нас мальчишечье крыло, должны быть все стены исписаны.       - Окей, я понял, - благодарно киваю я, - большое спасибо.       - Не за что, - улыбается Сона, снова заныривая в гримёрку.       - Последний вопрос! – поспешно окликаю я, и девушка тут же разворачивается.       - Да?       - Сколько вам лет? – с как можно более невинной улыбкой произношу я, - просто интересно…       Она умилённо хихикает.       - Двадцать семь, - отвечает, - можно на «ты».       На втором этаже удивительно немноголюдно. Из двухсот здесь, в общих чертах, тусуются человек пятнадцать. Добросовестно расписывают стены, похожие сейчас на пятнистых далматинцев – чистенькие с редкими пятнами надписей. На чистой стене стесняешься писать, так как твои слова, ничем не замаскированные, уж слишком бросаются в глаза. Здесь собрались только самые смелые. И отсюда вопрос: а где же, черт возьми, остальные?.. Впрочем, это не самая актуальная тема для размышлений.       Я хочу опять познакомиться с кем-нибудь, и уже начинаю искоса рассматривать окружающих, выбирая жертву, когда на глаза мне вдруг попадается нарисованный на стене белый бык. Я не сразу соображаю, впадая на пару секунд в полное замешательство, но потом осознаю! Это же бык Леопарда, он и есть! Полупустой, не до конца высохший, но уже узнаваемый с первого взгляда! Тонкие ножки, могучая спина, длинный забавный хвост… целиком не рассмотреть, потому что прямо сейчас над ним работает кто-то. Стоя спиной, сосредоточенно заполняет густой белой краской оставшейся пустым участок. Я подъезжаю ближе.       Очевидно, услышав звук колёс, художник отвлекается от своей работы и оборачивается. Молодой парень, весьма миловидный и даже забавный внешне. Круглолицый, большеглазый, обладающий очень своеобразной красотой и чем-то даже напоминающий девушку.       Молча, он снова разворачивается лицом к стене и отходит на несколько шагов, останавливаясь рядом со мной, очень сосредоточенно смотрит на быка. У меня, наконец, появляется возможность рассмотреть изображение. Узкая, треугольная морда, широкое золотое кольцо в розовом носу, и удивительные в простоте линий мультяшные глаза, цепляющие застывшим в них выражением. Бык кажется тяжёлым и мощным из-за огромного мускулистого тела, и одновременно парящим и легким, из-за тонких прямых ножек и белого цвета.       - Как тебе? – сходу спрашивает незнакомец, спустя паузу.       - Шикарно, - коротко и ясно, без лишних эмоций в голосе, отвечаю я.       Парень коротко хмыкает и, сделав два шага вперёд, вновь принимается за работу. Тут у меня возникают противоречивые чувства. С одной стороны – не стоит его отвлекать, с другой – страсть как интересно пообщаться!       - А крысятник тоже ты будешь расписывать? - в конце концов, спрашиваю я, когда любопытство пересиливает.       - Ну, не целиком, конечно, - не поворачиваясь, отвечает мне художник, - но приму непосредственное участие...       Он делает паузу, докрашивая очередную линию, а потом опускает кисточку в жестяную банку с белой краской, стоящую на полу.       - Вот наброски, если интересно, - внезапно произносит он, беря с пола пачку листов и протягивая мне.       Удивлённый, я осторожно беру листки.       - Там канонные, - объясняет парень, - Паук Ян, Сфинкс, ворон Табаки на дереве… и плюс несколько от себя.       С интересом рассматриваю наброски. «От себя» представляют собой пеструю сказочную птицу с широкими перьями, костлявого серого коня и непосредственно тощего леопарда с серьёзным взглядом. Все черно-белые, нарисованные карандашом и все, подстать быку, загадочные и неоднозначные.       - Здорово, - хвалю я, осторожно ровняя листки и протягивая их владельцу.       Похвала скудная, но ему, похоже, её вполне хватает.       - Я Серёжа, - представляюсь я, решив, что сейчас самое время.       - Я Ти, - отвечает парень, и я невольно улыбаюсь.       - Это имя? – с очень некрасивой усмешкой спрашиваю я.       - Фамилия, - хмуро отзывается парень.       Я не отвечаю, молча и пристально глядя на него с многозначительной улыбкой. Он тяжело вздыхает.       - Да псевдоним, это, псевдоним! – устало протягивает он, - не смотри на меня так! Просто называй меня Ти.       - Как скажешь, Ти, - покладисто соглашаюсь я.       - Вот так-то, - многозначительно тычет в мою сторону кисточкой Ти, после чего разворачивается и продолжает закрашивая леопардовского быка.       Это забавно, называть кого-то по псевдониму, поэтому я и «смотрел так». Но если он всех об этом просит – я не имею ничего против.       - Ты ведь Табаки, правильно? – многозначительно произносит вдруг Ти, не отрываясь от работы.       Тут у меня два варианта: либо права была Инна в том, что я «звезда авансом», либо Юля в том, что очень похож на своего персонажа. Или, может, Ти тоже был на кастинге, а я не помню?!..       - Ну да, - отвечаю я.       Ти поворачивает голову и ещё раз внимательно разглядывает меня.       - Я его себе по-другому представлял, - наконец, выводит он, отворачиваясь.       По правде говоря, я теряюсь с ответом, удивленно молчу какое-то время, а потом тихо выдаю только лишь:       - Думаю, я тоже…       Я надеялся, что Ти улыбнётся, но он остаётся серьёзен.       - Самый классный персонаж, по-моему, - произносит он, размешивая кисточкой густую краску, - самый важный и самый сложный, - очень многозначительно говорит Ти, а потом поднимает голову и смотрит на меня, - не облажайся.       Напутствие прозвучало очень требовательно. Я понял, что ответ «постараюсь» здесь никого не удовлетворит.       - Я не облажаюсь, - уверенно (возможно, даже слишком уверенно) говорю я, и Ти, наконец, улыбается.       Молча проводит кисточкой о край банки, снимая лишнюю краску, и снова принимается за быка.       - Ты уже нарисовал что-нибудь на стенах? – тоном экзаменатора спрашивает он.       - Нет, - честно отвечаю я, - я только приехал.       - Рисуй, - коротко говорит мне Ти, - не одному же мне отдуваться.       - Ладно, - улыбаюсь я и, спеша выполнить поручение, тут же отъезжаю на поиски подходящего участка стены. При этом совершенно не имею понятия, как он должен выглядеть.       Но, таки, выбираю участок, почти совершенно чистый. У перфектциониста рука на такой никогда бы не поднялась. Расстёгиваю рюкзак, вспоминая напутствие Соны: «пиши крупно». Будет сделано. Кладу рюкзак на пол, позади коляски, чтобы не мешал, а сам медленно открываю жестяную банку, где едва колышется поверхность очень густой светло-синей краски. Не медля, откладываю крышку, беру толстенную грубую кисть и, щедро обмакнув её в краску, смелым движением провожу на стене дугу от самого пола, до максимально высокого места, куда можно достать, сидя в коляске. Ну вот. Начало проложено. Я отъезжаю и с видом профессионала смотрю на свою кривую дугу. Думаю, что бы дорисовать, дабы придать ей сюжетности. Потом решаю не париться, подъезжаю и дорисовываю дугу до окружности. До кривой, чуть подвыпившей, синей окружности впечатляющих размеров. Далее всё той же внушительно кистью рисую внутри неё "голубиную лапку", получая знак «пис». Смеюсь над этим. А потом дорисовываю несчастному кругу ещё несколько радиусов. Получается колесо.       Тут я остаюсь доволен и закрываю краску. Колесо - огромное, синее, блестящее свежей краской. Я рассчитываю, что его запишут поверх, и оно перестанет быть таким заметным, но всё равно останется видимым. При желании его можно даже расценивать как мой символ, ведь я, насколько мне удалось заметить, единственный настоящий колясник из всех основных персонажей.       Достаю маркер и в одном из промежутков между «спицами» колеса пишу – «ничего не случилось». Понятия не имею, что это должно означать! Просто давным-давно мне пришла в голову эта короткая фраза, и я понял, что именно её написал бы на стенах Дома. Она действительная какая-то здешняя, достаточно загадочная и достаточно бредовая. Закрываю маркер, решив, что для первого захода хватит. Как только у меня появятся какие-либо подходящие мысли, я найду ещё одно место и напишу что-нибудь и там. А пока – колеса вполне достаточно. Лишь бы остальные догадались, что писать надо прямо поверх него, а не оставлять эту махину сиять на поверхности.       Я еду дальше по коридору, теперь уже куда более многолюдному, чем когда я сюда поднялся. И вдруг обращаю внимание на то, что многие двери широко распахнуты. Мне становится интересно, и я решаю изучить помещения. Правда, с самого начала мне это не удаётся, ибо в первой же комнате я внезапно обнаруживаю знакомые лица. Прямо посреди почти совершенно пустой комнаты на полу сидит Томас, а рядом с ним – стройная женщина в спортивном костюме, с завязанными в хвостик темными волосами и худым угловатым лицом. Оба выглядят очень сосредоточенными.       - Просто расслабь мышцы, и не напрягай, - женщина пальцами стучит по ногам Томаса, - это для начала. Привыкни к тому, что ноги какое-то время постоянно расслаблены. Это должно быть на уровне рефлекса. Вкл, выкл…       Я останавливаюсь и тихо прислушиваюсь.       - Хотя в твоём случае, так как ты очень крут, - продолжает женщина, - ты как раз можешь себе ногами помогать…       - Как я могу ими себе помогать, если должен их расслабить?! – с изумлённо-раздражённой усмешкой перебивает Томас.       - А вот, - многозначительно протягивает женщина, - ты должен задействовать мышцы, но делать это незаметно. Нужно этому научиться.       У Томаса на лице отчаяние.       - Я вообще ничерта не понимаю! – восклицает он, как будто по нему не видно, - как это – напрягать незаметно?! Как это должно выглядеть?!..       Женщина вздыхает и уже, должно быть, начинает раздумывать, как бы это ещё объяснить.       - Я могу показать… - робко подаю голос я из дверного проёма.       Томас и его собеседница одновременно вскидывают головы и удивлённо смотрят на меня.       - О! Серёжа, - женщина поднимается с пола и улыбается мне, - привет.       Выражение лица Томаса из удивлённого становится недовольным и даже почти презрительным.       - Здравствуйте, - вежливо киваю я, заезжая в комнату.       - Я Света, - представляется женщина, - занимаюсь постановкой пластики.       - Ясно…       - Ты извини, что я на кастинге тебе замечания делала, - говорит Света, и я мысленно пополняю список тех, кого не запомнил с кастинга, - с маленьким ребёнком нервная стала.… Ты очень хорошо двигаешься, учитывая, что… колясник…       - Спасибо, - коротко отзываюсь я, после чего начинаю пояснять - не думаю, что я так же хорош, как книжный Лорд, - сразу же честно признаюсь я, - но немножко себя поднатаскал, пока готовился к кастингу. Могу показать, как ползаю, если это поможет…       Света оборачивается и смотрит на Томаса. Тот хмурится и неопределённо пожимает плечами. Дескать – пусть делает что хочет.       - Ну, покажи, если тебе не сложно, - соглашается Света.       Я начинаю вылезать из коляски. Как всегда – сначала перекладываю ноги на пол, потом руками их выпрямляю. Света, было, шагает мне помогать, но я молча качаю головой, давай понять, что справлюсь сам. Уж не знаю, насколько адекватно я выглядел со стороны, но в итоге кое-как вылезти у меня получилось.       - На вооружение, - тихонечко говорит Света, обернувшись к Томасу и указывая на меня. Парень сдержанно кивает.       Я взволнованно выдыхаю, быстро разминаю руки, и принимаюсь за демонстрацию своих скромных умений.       Я люблю пугать маму ползаньем. Она позовёт пить чай, а я возьми да и приползи на кухню по полу. Она каждый раз вздрагивает и шарахается как от гигантского насекомого. Потом ещё ругается. Меня это веселит.       Я не особо аккуратничаю со своими ногами, так как не чувствую их. Уж не знаю, как мои движения смотрятся со стороны…       Томас покорно наблюдает, старательно изобразив совершенно каменное лицо. Весь вид его очевидно говорит мне – «что ты здесь забыл и какого черта ты делаешь?». Или у Томаса всегда такой вид, но не думаю. Или, может, дело в нашем диалоге в электричке? Тогда это уже вообще смешно, но черт знает этого Томаса!.. Нам определённо нужно узнать друг друга получше, и сделать это определённо не сегодня…       Проползав таким образом до окна и обратно к коляске, я останавливаюсь и принимаюсь восстанавливать дыхание.       - Ну вот, как-то так… - неуверенно произношу я, опустив глаза, - если бы я мог помогать себе мышцами, я думаю, вот здесь можно было бы задействовать незаметно… - стучу по себя ногам, - главное коленками не дергай.       Произнося последнюю фразу, я доброжелательно и весело улыбаюсь, пытаясь разрядить обстановку. Это срабатывает со Светой и не срабатывает с Томасом.       - Спасибо большое, Серёжа, – с улыбкой говорит мне женщина.       - Да… не за что… - отзываюсь я, пытаясь забраться в коляску. Тут Света всё-таки, помогает мне, за что я в который раз говорю своё дежурное короткое и смущенное «спасибо…».       - Ты поехал? – по-прежнему улыбаясь, спрашивает Света.       - Ну… да, наверно.       - Хорошо. Давай, удачи тебе. Спасибо ещё раз.       - Спасибо, - киваю я и разворачиваю коляску.       «До чего милая женщина» - думаю я, выезжая из комнаты. Как бы там ни складывались наши взаимоотношения с Томасом, а со Светой познакомиться мне было приятно и полезно. Чем раньше я изучу состав организаторов, тем лучше.       Едва оказавшись в коридоре, делаю глубокий вдох, потом медленный выдох, стараясь отойти от такого вот «тренинга».       Смотрю на стены. Думаю, что бы ещё написать, но в голову решительно ничего не приходит. Так что я решаю повременить с этим, и отправляюсь дальше на экскурсию по второму этажу. Заглядываю в распахнутые двери. Все комнаты просторные, как школьные классы, все безликие и однотипные, во многих стоят устрашающего вида кровати с обнажёнными металлическими прутьями, пустые книжные шкафы, тумбочки и парты, а некоторые вообще лишены мебели. Зато почти везде есть какие-либо посетители и я, наконец, начинаю догадываться, куда подевались все участники. В одной из таких комнат обнаруживаю гудящую тонкими голосами компанию незнакомых девушек. Я бог весть как давно не общался нормально с целыми группами девушек, и не думаю, что сейчас подходящее время для возобновления подобных навыков. Поэтому туда не суюсь и, от греха подальше, продолжаю движение вдоль постепенно пестреющих стен. Но уже возле следующего дверного проёма останавливаюсь. Комната пуста. Тишина в ней слышна даже из коридора, а внутри один-единственный посетитель. Он сидит на подоконнике и смотрит в окно – безрукий парень. Тот, на которого я обратил внимание ещё внизу.       Я долго мнусь перед дверным проёмом, пытаясь принять правильное решение, но, в конце концов, всё-таки заезжаю внутрь. Парень оборачивается. Я застенчиво останавливаюсь.       - Привет, - неуверенно выдыхаю я, забавно дернув рукой.       Он смотрит на меня удивлённо, но потом всё же отвечает без особого энтузиазма:       - Привет… - голос у него низкий и хриплый, темно-каштановые волосы закрывают лоб, лицо довольно-таки взрослое, но несколько округлое. Мне делается неуютно под его взглядом, но отступать поздно.       - Ты не против, если я здесь немножко побуду? – интересуюсь я.       - Да, в принципе, нет, - дергает плечами парень.       Далее какое-то время мы молчим. Я подъезжаю поближе к окну, чтобы было удобнее общаться.       - Меня зовут Серёжа, - представляюсь из тишины.       - Марк, - коротко выдаёт собеседник и замолкает. Я понимаю, что следующая реплика, очевидно, за мной.       - О роли не спрашиваю… - вполне возможно, это была не та реплика, которая нужна, а возможно, весьма пригодная. В любом случае, я выдаю именно её.       Марк печально усмехается.       - Ну, не спрашивай, - говорит он, опустив взгляд куда-то на подоконник, - я тогда тоже не спрашиваю.       - Кстати, помимо отсутствия рук, ты не так уж похож на Сфинкса… - непринуждённой интонацией как можно безобиднее замечаю я, - ну, мне так кажется…       Марк с пренебрежительным выражением качает головой.       - Лысина решает, - коротко заявляет он.       И, вполне вероятно, он прав. Описаний Сфинкса не так-то много, и можно думать, что от полного сходства Марка и впрямь отделяет лишь аккуратно причёсанные каштановые волосы.       - Точно, - на какой-то миг я даже коротко улыбаюсь. Впрочем, Марк моё позитивное настроение не разделяет, и поэтому улыбка мгновенно угасает.       - У тебя есть закурить? – переводит тему Марк.       - Нет, - мотаю головой я, - я не курящий… пока…       - Жалко…       Далее мы какое-то время молчим. Марк смотрит в окно, я смотрю вниз, на старую батарею с облупившейся краской. Молчание это не очень удобное для меня, но говорить ничего, пожалуй, точно не стоит.       - Я не уверен, что хороший актёр, - задумчиво произносит вдруг Марк, - не очень-то много пробовал себя в этом. Но с критериями под Сфинкса не так много народу, как ты понимаешь… и вот я здесь…       - Ты говоришь об этом не очень радостно… - как можно осторожнее замечаю я.       - А я не говорил, что рад, - Марк оборачивается и смотрит на меня. Его лицо плохо видно, так как не освещено, но в выражении всё равно прослеживается усталость, раздражение и даже печаль, - мне не нравится «Дом, в котором…» - признается Марк, и я очень стараюсь не выдать признаков удивления, - я не согласен с тем, что там написано.       Что ж. Позиция эта ясна, конкретна и многое объясняет. Хотя и порождает при этом новые вопросы.       - Ясно, - коротко и тихо произношу я, - а ты один раз читал?       - Мне одного хватило, - сухо отвечает Марк.       Я пожимаю плечами.       - Не знаю, - возражаю осторожно, - мне кажется, эта книга рассчитана на то, чтобы её перечитывать.       Марк пренебрежительно хмурится.       - Сценарий перечитаю, - говорит он, и я понимаю, что спорить тут и бесполезно, и неудобно.       Ещё одна пауза. Слава богу, на этот раз куда короче.       - Самое весёлое, что мне протезы нельзя сделать, - с той же самой грустной усмешкой произносит Марк, - взгляни вот…       Он наклоняет голову, зубами хватает рукав широченной футболки и оттягивает его на себя. И я с содроганием наблюдаю совершенно гладкую поверхность светлой кожи, плечо, переходящее в торс, без единого намёка на какие-либо отростки. Видя, что нужный эффект достигнут, Марк отпускает футболку.       - Даже если удастся мне их как-то приделать, я просто управлять ими не смогу, - мрачно продолжает он о протезах, - честно говоря, я даже не понимаю, как Сфинкс в книге ими управлял… это просто бред какой-то...       Я отвожу взгляд и некоторое время молчу, отходя от увиденного.       - Ну, если это тебя поддержит, у меня тоже недуг настоящий, - неуверенно произношу я, в конце концов…       - Класс, - явно не впечатлённый, сухо отзывается Марк, - давай только не будем давать друг другу «пять».       Если бы в его голосе проскользнула хоть малая капля иронии, эта фраза была бы вполне забавной, и мы могли бы вместе улыбнуться над ней. Но Марк говорил совершенно сухо и совершенно серьёзно. Так что я окончательно заткнулся. Помолчал тупо ещё какое-то время, а потом спросил с надеждой:       - Ну, я поехал?..       - Езжай, - отвечает Марк. Ровно так же безразлично, как до этого говорил о том, что не против моей компании.       Я киваю ему на прощание, и уезжаю.       В общем и целом, это был очень насыщенный день! Я пропущу несколько часов, там ничего такого уж прям интересного, должно быть… Пожалуй, самое необычное из тех событий заключалось в том, что я вдруг решил дать кличку. Ну, или что-то вроде того. Крупно написал маркером на стене «ВИУ», а снизу подписал «Великий И Ужасный господин режиссёр». Должны понять… Но не суть.       Суть в том, что, вдоволь наездившись по второму и первому этажам правого крыла, изучив локации и наобщавшись с народом, я, чуя приближающиеся окончание дня, решаю напоследок спуститься и изучить двор. Выезжаю из здания навстречу мягкой прохладе вечернего августа. Солнце больше не слепит, но и темнеть ещё не начало. Прекрасное время, одно из самых приятных. Съезжаю по пандусам и еду вперёд, вдоль стен, одной за другой. С улыбкой смотрю на трогательные серые прямоугольники старых кирпичей, черные бездны окон, пыльные карнизы. Между асфальтом и сеткой – коротенькая трава, за территорией – широкое дикое поле, вдалеке железная дорога и частные домики. «Расчёски будут приделывать в фотошопе?» Очевидно, что так. Еду дальше.       Задний двор безлюден, тих как вакуум и кажется очень широким. От легкого теплого ветра негромко шелестят сочные листья в густых кронах деревьев. Я ищу дуб «а-ля Лукоморье», но не нахожу. Ещё бы – таких совпадений в природе уж точно не бывает. Зато обнаруживаю обещанную спортплощадку. Скромный прямоугольник розовой грунтовой насыпи, ограждённый с четырёх сторон металлическими зрительскими скамейками, в три ряда. На одной из таких скамеек лицом к дому неподвижно сидит единственная живая душа на заднем дворе, которую я изначально принимаю за незнакомую девушку. С целью познакомиться, подъезжаю поближе… И в определённый момент меня осеняет… Я замираю в изумлении и нерешительности. А Мариам поворачивает голову и, увидев меня, едва заметно улыбается. Вид у неё всё такой же усталый, каким был во время кастинга. Я растерянно молчу.       - Здравствуй, Серёжа, - совсем негромко, но отчётливо слышно говорит она.       - Здравствуйте, - выдыхаю я.       - Подъезжай ближе, - приглашает Мариам, и я, едва осмелев, принимаю приглашение. Подъезжаю и останавливаюсь на достаточно близком расстоянии, чтобы было удобно вести диалог.       - Как у тебя дела? – негромко, с интересом спрашивает меня Мариам.       Я теряюсь. Снова.       - Да… неплохо, - выдаю я, - то есть: хорошо! Просто шикарно на самом деле… вот…       Мысль о том, что я выгляжу идиотом, не даёт мне покоя.       - Много с кем успел познакомиться? – снова интересуется Мариам.       - Ну… да! – уверенно выдаю я, - довольно много с кем. Из наших, например, со Стервятником… то есть, с Гаром. Ещё с прикольными ребятами из массовки, и кое с кем из детей. Маленькие Горбач и Рыжая, Смерть… как-то так…       - Да, - кивает Мариам, - дети чудесные…       Она говорит без энтузиазма, задумчиво смотрит куда-то вниз, нервно перебирая собственные пальцы. И выглядит очень загруженной.       - И ещё Марк, - внезапно прибавляю я, - он Сфинкса играет, вы наверняка знаете…       - Да, - поспешно отвечает Мариам, - конечно, я его знаю…       Я неуверенно мнусь, пытаясь подобрать слова.       - Ааа… - робко протягиваю я, - вы знаете его позицию?.. Ну, по поводу книжки...       - Да, - невозмутимо отвечает Мариам, по-прежнему глядя вниз, - разумеется, знаю.       - И… что вы об этом думаете?.. – всё-ещё как можно аккуратнее продолжаю я.       - Что он идеален, - коротко и честно отвечает Мариам, не задумываясь. Выдерживает паузу, давая мне возможность в меру удивиться, и лишь потом поднимает голову и поясняет, - Сфинксу не нравился Дом.       И тут меня осеняет. И вправду… Это до такой степени просто, но и в голову бы мне никогда не пришло.       - Это очевидно, что он ему не нравился, - тихо говорит Мариам, продолжая смотреть вниз всё тем же загруженным, полным тревоги взглядом, от которого мне становится не по себе, - дело не в этом! – Нахмурившись, уверенно заявляет женщина, вскидывая голову к серым стенам нового Дома, - вы все идеальны! – говорит она, поморщившись, - но мне так странно вас всех видеть… Живые воплощения моих персонажей, и в то же время совершенно другие люди. У вас у всех другие истории, другие жизни и семьи… И это здание… Как будто… в кривое зеркало смотришься…       Она замолкает и смотрит на дом. Я молчу, за неимением для неё какого-либо ответа, который, вроде как, и не нужен. Просто слушаю, всем своим видом стараясь показать, что прекрасно понимаю, о чём идёт речь. Потому что я, кажется, и вправду понимаю.       - Я до сих пор не уверена, что это хорошая идея, - признаётся вдруг Мариам, - но, насколько я понимаю, отступать уже поздно…       - Думаю, да, - поспешно соглашаюсь я, - поздно.       Она коротко улыбается, продолжая задумчиво смотреть вверх, и почти сразу делается снова серьёзной.       - Это ещё один очень большой этап моей жизни, - произносит она обречённо, - я всё ещё пытаюсь свыкнуться с этой мыслью…       Что ж, теперь я начинаю догадываться, почему она сидела здесь в полном одиночестве, прямо перед зданием бывшего сиротского приюта. Осознавала происходящее… я готов её понять!       - И чем дальше… - задумчиво продолжает Мариам, снова сосредоточенно нахмурившись - тем больше мне кажется, что моё предназначение было в одной только этой книге… это не даёт мне покоя…       Я слушаю с трепетом.       - Даже если так, это не так уж и плохо, - очень осторожно предпринимаю попытку сказать что-нибудь дельное я, - эта книга, которую запомнят. Абсолютно точно.       Мариам смотрит с едва заметной улыбкой.       - Это странно, - говорит она уже куда более непринуждённым голосом, - эта книга… она не предназначалась для того, чтобы её запомнили…       - Думаю, тут вы ошибаетесь, - осторожно возражаю я с робкой улыбкой.       Мариам сосредоточенно кивает головой.       - Вероятно, ты прав, - пожимает плечами она, - мне странно думать об этом, но всё равно: исходя из всего, что было сегодня и до этого, ты, вроде как, прав…       Я не сдерживаю скромную улыбку, опуская глаза. Мариам выглядит бодрее, чем в начале разговора, и я даже не могу передать, как меня это воодушевляет.       - Вы и в правду очень умная, - вдруг произношу я уверенно и чётко, с внезапным энтузиазмом, - я действительно так считаю.       Она улыбается умилённо.       - Спасибо, Табаки, - негромко говорит она, - приятно слышать от тебя. Тем более во второй раз.       Я теперь уже, кажется, не просто улыбаюсь. Я нафиг сияю. Молча опускаю взгляд, от души надеясь, что каким-то чудом умудрился не покраснеть. И какое-то время держится приятная пауза.       - Чай будешь? – внезапно спрашивает Мариам.       Я поднимаю голову и смотрю недоумённо.       - У меня с собой термос, - поясняет писательница, действительно доставая из-за скамейки высокий, блестящий термос, - ты хочешь чаю?       Это было так неожиданно, что я в очередной раз теряюсь.       - Ну… - протягиваю я, потом ещё пару секунд раздумываю, выходя из ступора, и лишь после этого всё-таки решаю, - да… - растеряно отвечаю я, - думаю, да…       - Отлично, - она с невозмутимым видом откручивает крышку, переверчивает её, с гулким щелчком открыв термос и наполняет блестящий стаканчик, - у тебя случайно нет с собой какой-нибудь емкости? – интересуется она.       - Есть! – неожиданно даже для самого себя вспоминаю я, оборачиваюсь к висящему на спинке коляски рюкзаку и, расстегнув молнию, вытаскиваю жестяную кружку, которую по счастливому случаю забыл сдать на реквизит.       - Ого, - смеётся Мариам, - Табаки, не подвёл. Всё необходимое с собой…       Она наливает мне в кружку горячий чай. А дальше происходит то, чего я ну никак не мог представить даже самыми дальними закоулками и самыми изощрёнными вершинами своего воображения. В общем, я сижу на заднем дворе Дома и пью чай с Мариам Петросян. Развивайте воображение, друзья…       - Тебя забирают? – спустя паузу неожиданно произносит Мариам.       - Что?.. – непонимающе переспрашиваю я.       - Отсюда, - тихо поясняет она, - кто-нибудь тебя забирает? Родители там, или ещё кто…       - А! Д-да… мама за мной приедет.       - Хорошо, - коротко кивает Мариам и замолкает.       Возникает ещё одна пауза. Довольно продолжительная, ибо чай вкусный, вечер теплый, а атмосфера до крайней степени приятная. Мы молча пьём чай, когда я внезапно решаю, что самое время для рокового вопроса.       - Рыжая и Лорд целовались? – на ровном месте выдаю я, как ни в чём ни бывало.       Мариам удивлённо замирает, явно сбитая с толку столь неожиданным вопросом. Размышляет сосредоточенно какое-то время, а потом ровным голосом отвечает:       - Не знаю, - делает паузу, ещё немного раздумывая над этим, и лишь после того прибавляет очень неуверенно, - думаю, да…       Очевидно, она и в правду не знает, поэтому я перехожу к вопросам по существу:       - А Томас с Юлей будут? – кто-то же должен в этом коллективе добывать информацию, так ведь?       Мариам смеётся.       - Это от них зависит, - весело отвечает она.       - Понятно… - удовлетворённо вздыхаю я и больше ни о чём не спрашиваю.       Так мы и сидим, под прохладным ветерком августовского вечера, на незамысловатой спортплощадке, попивая горячий чай из походной посуды. Смотрим на серые стены старого здания, на темные квадратики окон и едва поблёскивающую светлую крышу.