Аленький цветочек страсти

      А поутру мы проснулись...       Правда, не поутру, а посреди глухой ночи, костёр почти потух. И Чудище проявлял необычную активность, суетясь возле сисек - так как я не была возбуждена, то забить на кровяной духан от него не могла и теперь испытывала что-то типа терпеливой брезгливости - вроде как когда тебя мажет кашей умственно отсталый, а ты даже высказать всё ему не можешь.       - Какого?.. Ёб твою мать, Гореслав, ты чего?.. Спи давай! - но он наоборот завозился активнее, найдя нужные завязки сарафана. Не так я представляла наш первый раз... Нет, я не страдающая романтикой сопливая пиздюшка, но жопой на кусачих еловых иголках и рядом с трупом лося или кого там он завалил... Это перебор даже для меня. И что теперь? Отбиваться и орать, что "Я не такая, я жду трамвая"? Нет, сама нарывалась. Уж как-то пару минут потерплю - попыхтит, спустит и отвалит...       Так, чего-то долго возится...       - Гореслав, я тебя второй раз спрашиваю, чего ты там забыл?       Вместо ответа он показал мне... здоровенного жука, которого выудил из-под моей нижней рубашки! Мигом зачесалось всё тело.       - Ай, убери от меня нахуй эту гадость! - взвизгнула я. Не выношу насекомых! Никаких!       Когда я прекратила почёсываться, а мой спаситель помог завязаться обратно, легли обратно досыпать. Я легла на бок спиной к нему - так лучше думалось.       Ааа, ну понятно... Я испытала желание дать и себе, и ему хорошего такого пинка. Чтоб до дворца долетел. Вот чего ты хотела, Настька? Не могла подумать, что он хоть и чудище, но вести себя по-чудовищному отказывается? В смысле, не станет ебаться по первому требованию? Хотя нет, это даже достоинство... Но не когда хочется... Запуталась я, в общем...       - Отчего грустна ты, госпожа моя прекрасная? Какая невесёлая дума омрачила твоё ясное чело? - всё же заметил...       - Да не, я так...       Сейчас или не сейчас?.. Непростой выбор. Переубедить мне его так и не удалось, и не хорошо ему в этом виде... Да, мне он нравится мохнатым чудищем, но в обычной жизни никто из моих бывших не отличался волосатостью больше нужного - брала, что дают - и бритых, и щетинистых, и брутально бородатых, но зоофилией как сейчас не страдала... Вот что со мной такое приключилось? Лады, сделаю предложение, от которого нельзя отказаться. Не хочу, чтобы мучился. А потом сообща решим что да как.       - Гореслав, согласен ли ты стать мне мужем? - спросила я таким тоном, будто просила сделать мне пятилитровую клизму скипидара. Без всякого желания, в общем. - Блять!.. - это он вскочил, и я бухнулась лицом в колючий лапник.       Что-то было не так. Совсем не так. Ни громов с молниями, вообще ни хера... Зато был охуевший (нет, не удивлённый, именно это слово) Гореслав с глазами по блюдцу, стоящий надо мной на четвереньках. Выглядело не смешно, а страшно - слишком поздно я вспомнила, что было шесть дней назад. Опять я не то сказала... Ебать сапогом мой рот... теперь-то он меня точно замочит...       Но я всё же взяла себя в руки, несмотря на то, что мне больше хотелось куда-нибудь спрятаться - да хоть в землю зарыться (!!):       - ТАК! Не надо ничего со мной делать! - я отодвинулась, елозя задом по иглице. Ага-ага, что решит десяток сантиметров, но почему-то даже как-то чутка успокоилась. - Мне ведьма по пьяной лавочке призналась, как с тебя проклятие снять! Не надо меня убивать! Соврала блядь старая, кажись... - я развела руками. - Или пока меня не было, переколдовать чего успела? Можешь сказать?       - Мои... уста... закрыты... - выдавил он сплошным хрипом, а я замахала руками:       - Тихо-тихо, ну и не говори тогда!       Он потёр шею, словно его только что душили, и мрачно замолк, сверля меня отнюдь не восторженным взором. То есть кому неподготовленному могло показаться, что он выбирает, какие куски на мне самые лакомые. Наверняка подозревает во мне ведьмину засланницу... Как же заебала эта его подозрительность...       Молчание было тяжёлым, но нарушать его также никому не хотелось. Так чего же наколдовала эта зараза?! Хотя, судя по его внешнему виду, в котором ничего не поменялось, это что-то другое... с первого взгляда невидимое, во всяком случае.       Я поёжилась, только сейчас почувствовав, что успела замёрзнуть без своей грелки. Ладно, обойдусь.       Просто встала и стала расхаживать по полянке, стараясь не подвернуть ногу на какой-нибудь кочке в темноте и не подходить к падали.       - Ну, и чего молчишь? - проворчала я, пиная носком сафьянового сапожка очередную неровность в земле.       - О чём нам говорить? Какими речами тебя развлечь? - меня словно мокрым полотенцем поперёк спины хлестнули. Горько, очень горько было сказано.       - Так чего случилось-то?! - я повернулась к тёмной груде со сверкающими красным буркалами, какой в лесном мраке виделся Гореслав.       Ответом стало нарастающее рычание - от тихого до самого настоящего львиного рыка. Ноги приросли к месту, и пришлось их поджать, чтобы не обосраться до кучи. Чудище взревел:       - Ты обманула меня! Обрести мог я образ...       Я набрала воздуха в грудь и заорала немногим хуже, не дав опомниться аж присевшему королевичу:       - Да как ты уже достал подозревать меня во всём!!! Была бы я ведьмой, давно бы уже съебалась отсюда! Ты не чудище, ты скотина! То я госпожа милая, то голову оторвать готов! Надоело! Бери в оборот Настеньку, и всё у вас хорошо будет! - я уже почти ревела. - И... и... вот и будь с ней!       Я развернулась и бросилась напролом сквозь лесной массив. Еловые лапы больно хлестали и цеплялись за волосы. А внутри было ещё херовее, чем снаружи.       Ну вот и всё, кончилась сказка. Права была моя мама, говоря, что я по её стопам пойду... Хорошо, что хоть меня не вышвыривают с нагулянным ребёнком на руках! Уже прогресс!       Хоть я и пыталась утешать себя таким способом, но всё равно было погано - сидели же душа в душу, я ему этого быка, который ещё в кошмарах точно являться будет, простила, а он...       Может быть, я бы разревелась в голос от таких размышлений, но протаранила лбом какое-то особо широкое и волосатое дерево (пальму, что ли, кто-то посадил?)... которое меня схватило за плечи!       Я взвизгнула, и мысленно обозвала себя дурой - Гореслава за дерево принять! А то не знаю, как он быстро и бесшумно передвигается по лесу! Я молча вырывалась, не поднимая головы - выбившиеся из давно распавшегося конского хвоста волосы упали на лицо. Не хотелось ни смотреть на него, ни чтобы он смотрел на меня. Вообще ничего не хотелось. Разве что уйти куда-нибудь далеко-далеко, как в свои бедовые-хуёвые семнадцать лет. Поэтому я молча вырывалась, стараясь не заставлять применять для задержания когти, а он молча держал меня.       - Настенька, - я злобно шикнула, - Настёна... - нерешительно начал он.       - Иди на хуй, - огрызнулась я.       - Госпожа моя милая...       - На хуй иди, - процедила сквозь зубы, даже не подняв головы.       - Есть моя вина в содеянном... - не сдавался Чудище.       - На хуй, я сказала! - заорала я из последних сил, вырываясь и не заботясь уже о целости рукавов, которые тут же начали рваться. Блять, как же у меня тут одежда летит!       - Тише, тише, не кричи благим матом...       - На хуй!!! - и обвисла у него на руках, восстанавливая сорванное к херам сосновым дыхание, и сердито пыхтя ему в склеенную колючками бычьей кровью шерсть - в темноте и сквозь упавшую на лицо волосню ни зги не видно, а он оказался слишком близко, и я своим дурацким лбом упёрлась прямо ему в торс - ну, куда-то чуть пониже грудины.       Вот так мы и стояли. Лично мне было стыдно - опять пиздец как накосячила, а он не знаю о чём думал. Может, о том, чтобы прибить, пока мы одни в лесу и никто не видит?       - Чем я тебя обманула-то? Чего взбеленился? - неохотно охрипшим голосом пробурчала я в шерсть. А потом дошло. Ой, ё-обушки-воробушки! Я резко подняла на него глаза. - А... ты это потому, что я раньше тебя в мужья не взяла, когда было возможно? Так не знала, да ещё и вся королевская рать показалась... Сейчас-то уже привыкла, а тогда... Слышишь, чего я говорю тебе?       - Слышу, как не слышать, - отозвался он с тоской в зверином голосе. - Сызнова чуть не сгубил я тебя, ненаглядную мою госпожу... не ведаю, что со мной творится... Сердце кровью обливается, словно ножами калёными его режут. Злоба неистовая и желчь во мне чёрная вскипает, да кровавая пелена глаза стелет, как услышу про колдунью богом проклятую... Чудище я противное и страшное не только снаружи, но и внутри...       - Да уж... - сглотнув, хрипловато прервала я, заставив того вздрогнуть и горестно застонать во всю могучую грудь. - Вот только тут и вспомнила про то, что знаю, как тебе помочь. Раньше не получалось - спрятался куда-то. Совсем тебе х... худо так жить. Но у всех свои беды. У тебя вот твоя чудовищность, - он глубоко вздохнул с прирыком, - а у меня любимый человек, который норовит меня покалечить при каждом удобном случае!       Ну вот, опять я нарываюсь на проблемы... Но не успела пожалеть, как Гореслав будто не веря переспросил:       - Любимый?..       - Да, любимый. - Твёрдо подтвердила я, на деле будто в колодец ухнув. - Раз уж я сразу не убежала, когда увидела, как ты ужинаешь... Нет, я не имею ничего против твоего питания, и даже как-то помогала порося забивать... И шашлыки были очень вкусные, спасибо за те травки. Ну, нравится тебе жрать сырое и цеплять глистов, так и что? - я пожала всё ещё стиснутыми его лапами плечами. Надо будет опять той мази выпросить...       Я собиралась ещё чего-то наговорить в том же духе, но Чудище оборвал меня самым наглым образом - со смехом расцеловав всё лицо, до последней чёрточки.       И это, несмотря на колющуюся шерсть и кровяной запах, было охуенно.