Аленький цветочек страсти

      - Э-эй, люди-и! - позвала я, придя в какой-то просторный зал с хрустальным полом и инкрустированными самоцветами стенами, имея в виду музыкантов, которые играли всё это время. Они не замедлили явиться полным составом с инструментами наготове. - Так, и кто предводитель?       Вперёд выступил уже знакомый лысеющий мужчина с ногами кузнечика. На его полностью человеческом лице я и постаралась сосредоточить всё внимание, чтобы не вздрагивать поминутно. Раз-два-три-четыре-пять... Так, спокойно, у тебя стальные нервы, другая бы вообще крышей поехала до конца жизни... Шесть-семь-восемь-девять-десять. Уфф.       - Боишься ты нас, светлая госпожа... - констатировал очевидное местный интеллигент.       Не знаю, чего он хотел ещё сказать, как я его оборвала на полуслове, достаточно набравшись наглости:       - Да, боюсь! - упёрла руки в бёдра и выпятила грудь, с вызовом глядя на них, в который раз с содроганием думая: "Ну и еблища!" - Конечно, я вас боюсь! Вы себя в зеркало-то видели? Я не бесстрашная валькирия, я обычная мед... помощница лекаря, которой просто повезло здесь оказаться. И я не думаю, что предыдущие девки вас видели. Да, мне очень, очень не по себе, но я не ору и не падаю в обморок. И я... я обещаю привыкнуть к вам к всем. Сыграть из моего любимого можете? Потанцевать и попрыгать хочу, - поменяла я тему. Ебл... народ растрогался, хотя ничего такого я не сказала. Человек - тварь живучая, ко всему привыкает. Скоро это как раз я буду чувствовать себя белой вороной среди них.       Оркестр грянул одну из моих любимых, и устоять на месте стало невозможно.       (Включить Monster Magnet - Unbroken (Hotel Baby))       Я вертелась, подпрыгивала, крутила жопой и трясла волосами, подпевая кое-как текст. Те были только рады дать стране угля. Ко мне присоединилась местная молодёжь - мелкие, вроде полумёртвого шкета, и подростки. Полная ёбля с пляской началась, в общем. Когда я заметила рядом Богдану, то не колеблясь замутила с ней незамысловатый танец, помесь рок-н-ролла с русским хороводом - крутимся в одну сторону, крутимся в другую, не забывая смешно подбрасывать ногами.       - Слушай, Богданка, а Гореслав-то где? - спросила я у своей горничной.       Та потупилась, помялась, поводила ушками и таки разродилась ответом:       - Ушёл королевич в лес, дух развеять да погулять на приволье... Не серчай на него, светлая госпожа.       - Да я и не собиралась... - вышло чутка натянуто.       А, ну да. Не знаешь, что делать - сбеги в лес. Пиздец, в общем. Где его искать-то? Он в шаге от меня может пройти - не услышу.       Да уж, так и будем жить с Гореславом вразжопицу... Два придурка... Его проблемы да мои проблемы... Оба с прибабахом, а вместе так вообще...       На меня что-то нашло - тоска-не тоска, а так, желание обдумать настоящее и вспомнить прошлое. Поэтому, сделав знак продолжать веселиться, пошла по дворцу, пиная драгоценные плитки пола.       И почему стерв так любят?       Я достаточно ненапряжная баба по женским меркам. Охуительно, правда? В отрочестве старалась не ебать мозги парням, проявляла снисходительность, позволяя общаться с друзьями, закрывала глаза на мелкие оплошности, не циклилась на датах (ну вот какая разница, какого числа в первый раз пососались, а какого - поебались?), веник цветов не требовала даже на восьмое марта - хоть и люблю цветочную хуйню, как всякая женщина... И чего? А ничего! На голову садятся, хотя по их словам такие, как я - просто идеальные для отношений. А на деле... мигом распускаются, тогда как со стерв пылинки сдувают. Ну, конечно же, за десяток лет сменила тактику - не до конца, но всё же, но тут это не пройдёт.       - Я усталый робот, дырявый бак. Надо быть героем, а я слабак. У меня сел голос, повыбит мех, и я не хочу быть сильнее всех. Не боец, когтями не снабжена. Я простая баба, ничья жена, - процитировала я непонятно когда запавшие в память строки.* Наверное, опять Светкина инициатива - по своей воле я стихов не касаюсь. Интеллигенция - даже прибуханная стишки читает. Не матерные частушки, а именно стихи. Причём не абы какие, а те, из-за которых в три ручья рыдать охота. Обычно я её затыкаю повторной дозой алкоголя - она быстро скопычивается и прекращает жечь глаголом.       И тут мне попалась тёзка. Видать, на поднятый гам вышла. И сразу взяла меня в оборот:       - Прости, ежели обидела тебя чем, сестрица названая! - глаза полны слёз, вид само раскаяние. Даже жаль её как-то стало. Но совсем немного. И ненадолго. - Испугалась я за тебя! Зверь страшный да дикий хозяин наш...       Как дала бы промеж глаз...       - Ладно, хуй с тобой, Настенька... - всё-таки отмахнулась я в приступе всё того же сплина и уже целенаправленно потопала в сад. Настенька попёрлась за мной, лепеча извинения. - И ещё раз назовёшь моего любимого страшным, я тебе глаз на жопу натяну!       Настенька устрашилась кары и уже молча плелась в кильватере, наверняка раздумывая, как такое возможно и, вероятно, что означает слово "жопа".       Когда захотелось пить, я хлебнула из ближайшего фонтана - ни инфекций, ни кишечной палочки я не боялась - вода тут свежая и такая чистая, какой даже в бутылках не пробовала. Только нахлебавшись, заметила, что эта вода имела какой-то странный розовый оттенок. И привкус у неё был... непонятный, горьковато-сладковатый, вяжущий и пряный. Никогда такого не пробовала, даже и сравнивать-то не с чем.       И твориться со мной стала какая-то непонятная херня.       Сначала я, ощутив воздушную лёгкость в голове, смеялась над тем, что у меня пальцы светятся, как на дискотеке и над такой же цветной причитающей Настенькой, обмахивающей меня платочком с рьяностью курицы-наседки, а потом, посчитав её слишком скучной, схватила за косу и макнула головой в этот же фонтан, заодно отведя душу. Дулась она недолго и вскоре тоже повеселела, просто угорая с моего вида и прося погладить мех. Я кокетливо отнекивалась. Сильно её торкнуло... К тому времени меня малость попустило и почти перестала глючить. Только весёлость никуда не делась. "Волшебная" водичка оказалась...       И это было только началом. Я перестала злиться на Настеньку (как можно злиться на такую смешную девчонку?!) и испытывала какое-то пьяное умиление. Ух ты мой цыплёночек! Та отвечала взаимностью и чтобы не упасть висла на мне, как детёныш коалы:       - Сестрица милая, ты такая прекрасная! Сияешь, как ясное солнышко и светлый месяц! - с восхищением разливалась она, пока мы шли вглубь зарослей походкой двух пьяных матросов - только что песни не орали! А, нет, орали - она своё, а я своё, распугивая иногда встречающихся слуг - при этом я зачем-то закрывала Настюшечке глаза, хотя слуг с садовым инструментом видела только я.       Вот наконец мы плюхнулись на мягонькую травку в дальней части парка. И меня осенило!       - Настюха, знаешь, чего я подумала?! Сад - это голова, а мы блохи! - поделилась я наблюдением с тут же одобрившей смехом Настенькой.       Мы делали вид, что кусаем землю, бегали друг за другом среди деревьев... При этом ржали так, что я даже уссалась! И поэтому мы стали ржать ещё громче!       Через где-то полчаса Настенька просто икала, лёжа на спине и чувствовала себя прилично - ухохатываться прекратила и на смену пришла сонная заторможенность.       А как там Гореслав? Опять самобичуется в одиночестве? Поискать бы... Чисто так, чтоб убедиться, что с ним всё нормально.       Надо ещё попить этой дури. Чего с ним станется-то? Я уцепилась за землю, чтобы не упасть с неё. Да не качайся же! А чего я встаю, я же барыня! Скажу, и всё принесут!       - Ванькаааа! - я протяжно позвала конюха. - Холо-о-оп!       - Ванька-а! Холо-оп! - повторила за мной моя лучшая, самая офигенная подружка.       Конюх не замедлил появиться.       - Ой! - сказала Настенька. - Ой! Ой! Ой!       - Чего? - не поняла я.       - Чудно-то как, - хихикнула она, и звонко повторила: - Ой!       - Ванька, поздоровайся! Вежливо! - настояла я.       - Ыыа-ыы-ааа-а, - поклонился конюх в пояс, а я снова заржала из последних сил, задыхаясь - как смешно у него язык телепается!       - Хы-хы, - глухо хохотнул Ванька, заражаясь нашим настроением.       - А почему он нам язык показывает? - разродилась искромётным наблюдением Настенька.       - Ых! - пожал широкими плечами конюх.       - Нелепый-то какой... - сквозь весёлость почти проступил страх пополам с брезгливостью.       - Сама ты нелепая! - обиделась я за очень даже неплохого парня и шлёпнула её по боку, и довольно сильно. - Сама бы ещё хуёвее выглядела! Ванька - симпатичный парень!       Тот смущённо замычал и отвёл взгляд, переминаясь с ноги на ногу, скрипя сапогами. И я придумала кое-что замечательное!       - Насть, а Насть? А поцелуй его в знак примирения? Ну чего тебе стоит, а? - затормошила я её за рукав сарафана.       - А Ванька меня простит? Стыдно мне, впредь не убоюсь больше вида его.       - Вань, простишь?!       - А, - кивнул тот головой.       Тёзка встала и почти ровной походкой дошла до местного уроженца, после чего встала на цыпочки (он был выше) и запечатлела на румяной щеке стопроцентно целомудренный поцелуй. Ванька хыкнул и пропал.       - Ну вот, получил, чего хотел, и свалил, как все мужики! - категорично резюмировала я. Настенька снова шлёпнулась рядом, и вскоре мирно спала на травке.       Я же решила прогуляться, чтобы проветриться. И пошла себе...       *Спустя два часа*       Шла-шла, и зашла я в совсем дремучую чащу. Почти непролазную, но упорно продолжила продираться сквозь лес. Тайга как тайга. Весёленькая водичка уже не действовала, а я продолжала идти, несмотря на сгущающуюся темень.       Шла-шла, и пришла. Вернее, пришёл.       Пиздец мне.       Что-то страшное, здоровенное и косматое в темноте с рычанием жрало какое-то большое животное с рогами.       Я ощутила, что вот-вот заору...       И тут оно отвернулось от туши (боже ты мой, оно прямо из неё вылезло!) и посмотрело на меня горящими глазами...