Боги грешат больше всех.

Капли глухо падали, ударяясь о каменные стены и пол подземелий, разнося этот надоедающий, но одновременно приятный звук по всему царству Аида. Было очень сыро, кое-где виднелись непонятные существа, чье происхождение было неведомо даже самому Владыке – они, казалось, появились до него и не собирались никуда уходить. Где-то в царстве мертвых зло и голодно кричал Цербер, его бы следовало покормить, но Аиду не хотелось вставать с насиженного места, идти к собаке, что-то говорить, а отдавать приказы было некому. Вокруг не было ни души, даже Стикс как будто на мгновения замерла, стоны мертвых звонким шумом не раздавались в ушах Аида. Прошло несколько дней с тех пор, как Гея пообещала сделать цветок, способный помочь Аиду похитить Персефону. Можно было бы и в открытую заявить о правах на юную деву, но тогда Деметра взбунтовалась бы, смогла бы пробудить у Зевса жалость по отношению к собственному ребенку. Дядя и племянница, если считаться с родственными связями, да только на Олимпе давно забыли о том, что именно должны представлять из себя настоящие родственники. Зевс, как эталон порочной и неправильной жизни, не побрезговал бы воспользоваться и собственной матерью, не будь рядом никого другого. Аид поморщился от собственных мыслей, тряхнул головой, стараясь отогнать накатившую вдруг волну гнева и злости. Он сам корил себя за чувства, вспыхнувшие к юной Персефоне. Она еще ребенок, ей не нужен этот темный мир, стоны и крики, плач, страх и ненависть. На серебряном блюде беззаботная Персефона в окружении океанид танцевала под звуки арфы незатейливый танец. Все было в ней хорошо и замечательно, любоваться ее танцами можно было целыми днями, смотреть, как из-под полупрозрачного хитона то и дело проглядывает та или иная часть тела, пробуждая все новые и новые фантазии. Аид прикрыл глаза, откинул голову на спинку трона, стараясь не думать ни о чем. Гея могла возиться еще долгое время, но и подгонять ее было бессмысленно – упрямая и гордая богиня все равно сделает все так, как захочет сама. Поэтому Аиду ничего другого не оставалось, кроме как вставать с трона, ходить по подземельям, угрюмо рассматривать витающие повсюду духи мертвых, смотреть на пресмыкающихся тварей, на прочую нежить темного царства. Он думал, что едва ли может представить здесь светлую Персефону, вокруг этой сырости и мерзости. - Хозяин, - Аид остановился, еле расслышав робкий голос очередного уродца. Обернувшись, он кивнул, позволяя ему говорить. – К вам гостья. - Ты был неправ, когда говорил, что тебя все проклинают, - Гея, стремительно отодвинув уродца, оказалась около Аида. – Все не так. Вчера я была на очередном празднике смертных, и что ты думаешь? Врата в твой храм были открыты для священнослужителей. Знаешь, почему? – Гея широко улыбнулась, дождавшись вопросительного взгляда Аида. – Потому что они считают, что в твой храм нужно входить только один раз в году, как смертный только один раз за всю жизнь входит в преисподнюю. - Превосходно, - ответил Аид, чуть кивнув. – Это потрясающая информация, Гея, но что насчет моей просьбы? - Еще скажи, что ты не рад! Ты – лучший и самый гостеприимный хозяин по мнению людей. А, цветок? – Гея улыбнулась, совсем вплотную подойдя к Аиду. – А моя просьба? - Кого ты хочешь? Очередной любовник? Кто? – Аид указал на духов усопших. – Скажи мне, Гея, иначе я не смогу освободить его. Ты ведь прекрасно знаешь, что возвращение души назад – очень опасное и одновременно трудное дело. Ты хочешь, чтобы я навлек на себя гнев Зевса, я имею право знать ради чего. - А я отвечу тебе, ради чего, - неожиданно резко прошипела Гея. – Это мне нужно не сейчас. Мир, - Гея обернулась, чтобы видеть сжавшегося в страхе уродца. – Мир обливается кровью, которая впитывается в землю, заставляя ее страдать. Люди еще пожалеют, что посмели нарушить мой покой. - Казалось бы, человеческий конфликт, - лениво произнес Аид. – Что такого? То, что больше сотни людей за один день могут посетить мое скромное пристанище раньше тебя не смущало. Да, они воюют и умирают, но не в этом ли заданный тобой же порядок? Это ты препятствовала Хаосу, когда он хотел ради шутки сделать людей бессмертными. Что теперь? - О, ты говоришь о других вещах, - сказала Гея. – Я не могу и не хочу останавливать круговорот жизни, мальчик мой, - Аид поежился, невольно вспоминая, что Гея, не много ни мало, его бабушка, и видела в жизни намного больше, чем он. – Зевс развратил человечество, Дионис дал им вино, чтобы они вознаграждали себя после тяжелой работы, а они обленились, завели себе рабов и радуются, попивая напиток в тени оливковых деревьев. Однажды они поймут, как сильно они ошибались. Я создам новую эру, Аид, где, да, будет место тебе, но не будет места этим жалким олимпийцам с их слишком ошибочными представлениями об их бессмертии. Я уничтожу пантеон известных тебе богов, Аид, чтобы создать совершенно новый мир! - Что же это за мир? – Аид протянул богине кубок с нектаром. – Расскажи мне, Гея. - О, да, - улыбнулась она, чуть по-змеиному выгибаясь. – Ты хочешь знать. Алчные мысли в голове, да, маленький Аид? – она провела пальцами по его плечу. – Главенство над Зевсом и всем живым, да? А еще господство над мертвыми. Единоличное правление всем миром? Это у тебя в голове, дорогой? Или любовь? - Какая любовь? – усмехнулся Аид, убирая руку Геи. - Настоящая любовь, да только не к Персефоне, а к самому себе. Нарцисс обзавидовался бы, почувствовав хотя бы толику твоего самолюбия. Ты ведь хочешь жить иначе? Ты ведь не такой, Аид, ты почти не порочен, в отличие от остальных. - Вот кого должен бояться Зевс. Не меня, а тебя, - Аид почти довольно оскалился. – Так что же ты сделаешь? - Пройдет время, и ты увидишь, милый мой. А теперь, - она вздохнула, поставив кубок на пол. – Дай мне клятву, что выполнишь мое требование, как только настанет время. - Клянусь, - кивнул Аид. – Клянусь моим царством, каждой душой, проживающей здесь, и своей собственной. - У тебя давно нет души, - с горечью прошептала Гея, медленно исчезая. – И это я в тебе обожаю. Навести мойр. Им есть, что тебе рассказать. Молодой юноша поежился от неожиданного порыва ветра и прорвавшегося сквозь густую листву яркого луча солнца. Тонкая ткань легкого одеяния развевалась, то и дело мешая ногам спокойно ступать по земле. В этом обличье Аид часто бродил по земным городам: ему доставляло какое-то удовольствие с жадным взглядом выискивать интересных, важных для него людей. Таких «счастливчиков» он помечал особым знаком, метафорически ставя на них крест. После такого высшего знака, данного богом, даже мойры не могли противиться воле своенравного Аида: через какое-то время Атропос покорно разрезала нить судьбы, с сожалением смотря на непрожитые этим человеком годы, а Аид получал в вечное владение собеседника на пару-тройку лет. Но теперь Аид, грозно вышагивая по улицам Коринфа, шел к величественному храму Мойр, недовольно осматриваясь по сторонам. Раз уж Гея посоветовала ему навестить богинь судьбы, значит, у них действительно есть, чем поделиться с Владыкой подземелий. Аид не любил этих скользких, неприятных старух. Они точно останутся жить еще долгое время, даже если Гея совершит свой переворот. Роль судьбы в человеческой жизни ненамного изменится после разрушения известного сейчас пантеона богов. К слову, Аид спокойно отнесся к возможной гибели любимых родственников: он точно был уверен, что люди не перестанут умирать, они все еще будут бояться его, бросаться в фанатичном страхе на колени и шептать молитвы, клятвенные слова, уже незрячими глазами, сквозь пелену какого-то отчаянного ужаса смотря на блестящие в божественном свете ножницы Атропос. Перспектива наличия излюбленных родственников в собственном царстве приятно будоражило сознание Аида. Он довольно улыбался, проходя мимо пестрящих на солнце фонтанов и сидящих около них девушек, что там, девушек – нимф! В храме было прохладно, пахло приторными благовониями, почему-то чувствовался запах лаванды и розмарина, пробивающийся сквозь созвучие чего-то медово-сладкого и невозможно приятного. Аид шагнул в сторону жертвенника, около которого курилась небольшая тростинка, почти умирая, но все еще оставаясь символом чьего-то истинного преклонения и почитания. Юноша, в чьем облике был Аид, сел на колени, изображая молящегося смертного, даже сложил руки на груди, бормоча неразборчивые слова, вызывающие смешки со стороны угрюмых и саркастично настроенных жрецов. Они точно знали, что мойрам не нужны глупые человеческие слова – они и без того видели слишком многое. Хладнокровным богиням судьбы не нужно было ничего, кроме стройного хода вещей и порядка. Аид разжег несколько соломинок, создавая небольшой костер, сдерживаемый потусторонними силами. В него бог кинул горстку нужных ему трав, сделав огонь синим. Жрецы недоуменно переглянулись, чуть ближе подойдя к странного вида юноше – теперь он показался им странным, на миг старым, а потом – совсем молодым, невозможно юным вновь. Аид бормотал теперь нужные ему заклинания. Он мог просто так попасть к мойрам, но старухи любили порядки, любили, когда даже боги приходят к ним так, как нужно, традиционно. - Что ты делаешь, презренный? – один из жрецов толкнул Аида в плечо, и бог, на секунду потеряв самообладание, вскочил на ноги, медленно превращаясь в самого себя. Холодная голубая аура освятила храм, жрецы в ужасе разбежались по углам, стараясь не смотреть на губительный замогильный свет. Аид кивнул, ничего не говоря напуганным смертным и, докончив молитву, кинул в огонь последний листочек невиданной в мире живых травы. Мойры с изваяния вскинулись, страшными глазами смотря на склонившегося перед ними бога. - Аид, - Клото протянула руку Владыке, он с недоверием уставился на холодный камень, еле схожий с настоящей рукой старухи. – Примем его, сестры, - голос ее был хриплым и мелодичным одновременно, в руках она держала веретено, чуть покручивая его в руках. Вторая мертвенно бледная рука протянулась к щеке бога, ощутившего себя мальчишкой под взглядом грозной Лахесис. Аид подался вперед, с недовольством позволяя мойрам схватить себя. Секунда – твердая земля под ногами исчезла, но Аид покорно молчал и не раскрывал глаз, лишь бы не рассмотреть то истинное пространство, в котором существуют мойры. Он не хотел видеть тысячу ковров, сотканных сестрами, он не хотел видеть судьбу человечества, не хотел просто потому, что слишком сложно было бы вершить и править чем-то дальше, обладая тем знанием. Вскоре земля вновь вернулась, встретившись с Аидом легким стуком колен о каменный пол. Владыка качнул головой, отгоняя головокружение и сладкое предчувствие чего-то нового для него. - Аид, - Клото во второй раз повторила его имя. Забавная старушка с голосом молодой девочки и вековой умелицы. Аид поднял взгляд на нее, встречаясь с холодным и надменным взором, почти двойником его собственного. – О, мой своенравный и любимый бог, - она обошла вокруг Аида, рукой проведя по его плечу. – Что привело тебя к нам? - Гея, - только и ответил Владыка преисподней, отряхиваясь от оседающей пыли. Встав на ноги, он обнаружил, что стоит посреди большой комнаты с круглым столом. Вокруг стояли сотни веретен – наверняка те, что скоро должны были умереть. - Как это интересно, все это… - Лахесис вздохнула. – Сотрудничество. Мы знали, что ты заявишься к нам, Аид. Знали мы, что вопрос есть у тебя. - А вот ответим ли мы на него? – Атропос повела плечом, чуть улыбнувшись недоумевающему Аиду. – Что такое, Владыка? Ты не рад, что пришел сюда? Тебе, увы, нужно будет выслушать нас. - За этим я и явился, - покорно сказал Аид, садясь на один из стульев. - Гея выполнит свое обещание, - Клото покрутила веретено в руке. – Персефона будет твоей, но… - Ты и так это знаешь, - Лахесис рассмеялась. – Что тогда? Владыка? Хочешь знать свою судьбу? Ох, это так банально… - Гея, - Аид смело посмотрел на дающую жребий, наклонил голову чуть влево, чтобы явнее рассмотреть голубизну глубоких по цвету глаз богини. - Гея, - повторила Клото. – Гея! Каков наглец! Не лезь в дела других бессмертных, ты, презренный червяк! Не ты должен следить за Геей! Мы должны! - Пока вы этого не делаете, - прорычал Аид, вскакивая. – Это буду делать я. Забываешься, дорогая. Вспомни, с кем ты говоришь, вспомни, что я ходатайствовал, чтобы в живых остались вы втроем, а не только Атропос. Я встал за вас перед лицом праведного суда Зевса, я обманул его ради вашей жизни, я спас ваши жизни от безвозвратного разрыва нити судьбы, а вы мне говорите про обязательства! Вы работаете на меня! Вы находитесь под моей защитой! Аид с нескрываемым торжеством смотрел на притихших мойр. Законы мироздания не позволяли ему напасть на них первому, первым оскорбить, повысить голос. В таком случае он был бы виновен перед лицом истинного суда, высшего, не для смертных и не для полубогов. Суд, вверившийся на Олимпе, строился не на настоящем правосудии, а на законах, созданных еще до рождения самого Громовержца. Эти законы, жестокие, нелепые в большинстве своем, вкупе с карающими мерами олимпийцев наводил страх даже на Аида. - Гея свершит предписанное ей, - обиженно произнесла Клото. – И ты поспособствуешь ей, Аид, о наш Владыка. - Не сомневаюсь, - холодно бросил Аид. – Помните все то, что начерчено в ваших свитках прошлого. Я не забываю должников. Теперь же я вынужден, - Аид прокрутил в руке небольшой кусочек старинного пергамента мойр – Вернуться к себе в царство. - История вершится перед нашими глазами, сестры мои, - прошептала Лахесис, когда Аид растворился, оставив после себя ярко-синее сияние и запах мертвого моря. - Все так, как мы и представляли, - довольно сказала Атропос. - Аид выполнит предначертанное, - Клото провела рукой по оторванному краешку пергамента.- И да будет путеводной каждая звезда для него.