Light of my Life

... я держал её совсем крепко и даже причинял ей сильную боль, за которую, надеюсь, сгниёт сердце у меня в груди (с)

      - Ты должна сосредоточиться, Селия.       - От того, что ты повторишь эти слова ещё раз десять, мне не станет проще, папа.       Гектор Боуэн наблюдает за дочерью с мрачным любопытством. Он не сомневается в том, что у неё есть силы для того, чтобы исцелить голубя, но упрямая девчонка, словно нарочно, не поддаётся никаким уговорам. Широко распахнутыми глазами она смотрит на птицу, чьё раненое крыло трепещет, будто под резкими порывами ветра, однако того, что может облегчить страдания голубя, так и не происходит.       - Ты паникуешь. Так у тебя ничего не выйдет.       - Спасибо. Убей и его. Давай, иначе я не получу урока.       Гектор с раздражением отправляет раненую птицу в клетку одним взмахом ладони.       - Это слишком легко. Пусть мучается.       Дочь косится на него с подозрением. Она не может припомнить случая, чтобы он кого-то щадил за все те годы, что она учится у него мастерству иллюзии и целительства. Селии Боуэн шестнадцать лет, и она уже давно не верит в лучшие человеческие качества своего отца.       - Что на этот раз? – она вскидывает брови и отчаянно старается скрыть свой страх, но внутри неё всё сжимается в ожидании удара. – Пальцы или сразу вся рука?       Гектор вдруг сам ощущает явственный укол в области сердца, хотя думал, что лишился его с тех самых пор, как умерла мать девочки. Здравый смысл подсказывает ему, что он зашёл слишком далеко. Селия намного искуснее любого волшебника своих лет, какого бы талантливого ученика ни отыскал Александр. Она сумеет излечить себя практически от любого ранения, и не её вина в том, что ей не поддаются чары по исцелению других живых существ.       Затмение длится ровно одно мгновение, но этого достаточно, чтобы Гектор осёкся и не смог ответить дочери очередной колкостью.       - Ты сегодня сам не свой, папа, - усмехается Селия несколько язвительнее обычного. – Ладно, голубя пожалел, но меня?.. А как же очередной урок?       Гектор уже раскаивается за свою слабость. Он вспоминает случай с прессом для бумаги и её раздробленное запястье, но неожиданно не находит у себя решимости повторить. Он ловит себя на странных, незнакомых до этого эмоциях и осознаёт, что ему всё меньше и меньше хочется причинять ей боль.       Похоже, время безостановочных порезов на её пальчиках скоро уйдёт безвозвратно.       Гектор всё-таки возвращает уже самому себе концентрацию и натянуто улыбается:       - Думаю, сегодня ты получишь урок другого рода. Ты останешься в этой комнате и будешь слушать крики голубя, пока не исцелишь его.       Вопреки обыкновению, он не испытывает удовлетворения, увидев, как смешно вытягивается её лицо. На миг его и вовсе пронзает желание немедленно залечить сломанное крыло птицы, но он успевает спохватиться.       Гектор Боуэн хорошо осведомлён о том, что Александр никогда не допускает слабостей при обучении. Волшебник с его стороны будет знать ещё меньше сострадания, чем его дочь.       - Хорошо, папа.       - Спокойной ночи, Миранда.       Внешне он совершенно равнодушно покидает комнату, оставляя дочь злиться на то, что он снова назвал её сценическим именем, и на то, что ей придётся до утра слушать курлыканье голубя, которому она всё равно не сумеет помочь.       Селия с тяжёлым вздохом встаёт из-за стола, подходит к клетке и осторожно берёт птицу в руки, чудом уцелевшие на этот раз. Толком не осознавая, что делает, она садится с на диван с голубем, машинально поглаживая его перья и аккуратно расправляя раненое крыло. Птица не вырывается и курлыкает тише, чем прежде, но это всё, на что хватает её способностей. Селия глотает слёзы, которые спустя пару минут всё равно начинают катиться по щекам, и её плечи едва ощутимо вздрагивают.       И каждый день она ждёт, что ей не придётся испытывать страданий, но это происходит только в случае выступлений или спиритических сеансов. Селия перебирает в памяти все недавние слова и поступки отца, словно нанизывая их на нить, как бусины с одного из её украшений, медленно плавающие перед ней в воздухе. Она не прилагает никаких усилий, чтобы удерживать их на этой небольшой высоте, - перемещать предметы в пространстве ей не составляет труда. Селия возвращается мыслями к боли от раздробленного запястья, и бусины мгновенно разлетаются по углам.       Она не может понять, за что отец так жесток с ней. Она даже не желает ничего знать о каком-то идиотском соревновании, не говоря уже о том, чтобы в нём участвовать. Селия думает об отце, ломающем её жизнь, с такой ненавистью, что только делает голубю больнее, и ей уже плевать.       Гектор полночи терзается сомнениями по поводу того, чтобы пойти и исцелить хотя бы голубя, раз душе упрямящейся девчонки уже не помочь. Иногда он даже раскаивается в том, что определил её участником, но осознаёт, что ему было бы не найти более способного ученика. Гектор Боуэн считает, что его дочь должна стать величайшей волшебницей своего времени, и не так важно, какими средствами она этого достигнет. Он ненавидит её за то, что она сама недостаточно стремится к этому, и за то, что она чертовски похожа на свою мать.       Под утро Селия всё-таки засыпает. Голубь подчиняется её воле и тоже замолкает, уютно устроившись в складках юбки её пышного платья. Гектор почти неслышно заходит в комнату, озарённую бледным светом лучей восходящего солнца, и одним движением руки и пристальным взглядом исцеляет птицу.       Когда Селия приходит в себя, голубь уже порхает под потолком, и она изумлённо косится в сторону двери, не в силах поверить в то, что отец всё-таки сжалился.