Повстанцы(омегаверс, постапокалипсис)

Стараниями Халлара следующие дни превратились для Рисса в сплошную муштру. Он засиживался с Керисом в пустой школе; я отводил его туда с утра, едва сцеловав с него утреннюю заспанность. Пока я грёб лопатой, убирая козье дерьмо в хозяйственном зале, Керис одной рукой учебники листал, другой качал люльку с новорождённым. Он за несколько часов умудрялся впихнуть в голову Рисса то, чему нас учил месяцами в промежутках между вылазками. Кериса потряхивало, одарённость категории «С» оказалась для него чересчур. Когда я приходил за Риссом, с каждым разом заставал Кериса всё в большем ступоре. У него уже глаз дёргался. — Великий Отец-Альфа, он выучил таблицу умножения!.. Запомнил алфавит! Такими темпами он к осени докторскую защитит! Абир тоже воодушевился — заманил Рисса в лазарет, правдами и неправдами уложил на кушетку, чтобы осмотреть. Не знаю, как Рисс позволил? Меня рядом не было, я с Ароном драил кухонные котлы. Может, Риссу привычно, что у него в заду пальцами ковыряются? Он всю жизнь с докторами вась-вась. В итоге разочарованный Абир объявил, что беременности нет. Недолёт, увы. — Клану нужны дети от него, — выговаривал мне потом. — Представляешь, какие будут дети, Дарайн?! Тар ему и в подмётки не годится, у Рисса гениальность без дефектов! Эх, если б ещё от Гая… Я погнул железную спинку койки, прежде чем Абир понял, кому такое сморозил. У него давно была идея, что нашим омегам надо специально от Гая альфят нарожать, да побольше. Типа, таким недоросликам в мире коммунов выжить проще, они с толпой сливаются. Клану пригодятся бойцы с силой альф и внешностью бет. Халлар же и слышать об этом не хотел. Только естественный отбор: настоящие могучие альфы не должны вырождаться. Потомство будет от тех, у кого хватит силы или хитрости взять омегу, и точка. С Халларом соглашались все, я, разумеется, в первую очередь. Гай, если и был не согласен, смирился. — Перед следующей течкой нужна хотя бы неделя воздержания… — размечтался Абир. Он и сам понимал, что выполнить это мне не по силам. И так забеременеет Рисс, куда он денется. Ну, а больше всего Риссу доставалось от Льена и Халлара. После мирных уроков Кериса малышу приходилось часами торчать в оружейной. Оттуда слышался грохот выстрелов и лязг автоматов, щёлканье затворов и крики Льена: — Ну, чума-а-а! Есть такое, чего ты не можешь, омега? Льен подрабатывал подручным: соскребал серу со спичек для самодельных гранат, сколачивал новые мишени взамен раздолбанных. Похоже, Халлар загорелся сделать из Рисса супердиверсанта. — Эх, вот если бы Тар мог его стрелять поучить… — сокрушался старейшина. — Но кхарнэ тумбочка — и та разговорчивей. Когда упоминали Тара, Льен делал вид, что не слышит. Раз привёл я к ним Рисса в оружейную, гляжу — на столе старый экран, проигрыватель и стопка дисков. Новенькие, из магазина. Точно группа Райдона привезла, они только с вылазки вернулись. Халлар внизу с проводами возился, в зубах щепку мочалил — сигары-то кончились. Льен на стуле качался, диски перебирал, ноги на стол задравши, у этого в зубах — редиска. Я как обложки дисков увидел, сразу догадался. «Боевое искусство саньдо», «Южные единоборства», «Кальборская школа самообороны». Совсем сдурели? — Халлар, — говорю, — не надо. Он воткнул штекер, замигал голубой экран. — Мы с Льеном будем рядом. Если что — выключаем сразу. — Халлар, морщась, поднялся на ноги, захромал к стулу. — Мы должны использовать всё, что имеем, Дарайн, глупо упускать возможность. Всё равно что драться зубами, когда в кобуре ПЛ. — Рисс не оружие! — Мы все оружие. Ты, я, Льен — все, кто защищает детей и омег. Рисс тоже в деле, он может сказать спасибо тебе. Ружьё должно стрелять, дымовая граната — дымить, а омега, который умеет драться, должен драться. Ему надо было обязательно меня по носу щёлкнуть. Как без этого? — Я смотреть кино, Дар, пожалуйста, — вмешался Рисс. — Я сказать, если страшно. Он так старался, мой милый. Так хотел быть полезным, расстраивался, когда что-то у него не получалось, я это через всю пещеру улавливал. Получив метку, Рисс в полной мере испытал, что такое быть обузой. Я не мог не делиться с ним этим чувством. — Лады, смотри, — сразу растаял я. — Но осторожно. И правильно говорить — «я скажу». Запомнил? Льен фыркнул: — Это тебе не Сайдарчик. Рисс глянет раз — и тройное сальто с соскоком исполнит, а тут всего-то слова. Слушай сюда, Рисс: я скажу, мы скажем, он скажет, они скажут… Запомнил, бро? Рисс обыденно кивнул, мол, без проблем. Невероятно, но они, кажется, ладили с Льеном. У Рисса и это получилось. — Я бдю, иди, — успокоил меня Льен. — Если ему кино не понравится, ты и из курятника почуешь. У вас же с ним эти… грустелокаторы в башке. Прикольно, наверно. На фиг бы нам такое «прикольно»… Я отнял у Льена недоеденную редиску и потопал в курятник насесты ладить. Переживал я зря — ни один из дисков не вызвал у Рисса такой же реакции, как «Копатели». Он пересмотрел все руководства по мордобитию с сонным равнодушием, не почесался даже. Три часа мы с Халларом и Льеном исследовали потом эти диски и сравнивали их с «Копателями». «Южные единоборства» даже выпущены оказались той же студией. Единственная существенная разница между дисками была в том, что фильм про детдомовских подростков записали восемнадцать лет назад, за год до войны, а все бои — в прошлом году. И что? Ответов это не дало. Теперь у Халлара возникла проблема: как проверить, научился Рисс «боевому искусству саньдо» или нет. Льен сразу отчурался от роли спарринг-партнёра, кулаков Рисса он уже попробовал, ещё ссадины не сошли. Других омег и просить не стали, Рисс их мизинцем размажет. А альфе с омегой сражаться — против природы идти. Кто был в боксе с Зейном, тот знает, как трудно заставить себя умышленно причинить боль тому, кого беречь хочется и жалеть. Альфа мог разве что побыть у Рисса грушей для битья, но Карвелу и Гаю эта идея не понравилась, а бить меня Рисс отказался сам. — Может, Тар сумел бы, — опять вздыхал Халлар. — Где его носит, когда нужен? Да, группа Вегарда задерживалась, я уже начал волноваться. Халлар отчаялся найти Риссу жертву и решил подвесить в оружейной мешки с песком, хоть их пускай мутузит. Льен пробурил потолок, и Халлар подвесил целых шесть штук. Теперь на тренировки Рисса можно было билеты продавать. Голый до пояса, босой и блестящий от пота, он метался среди мешков, как смуглый ураган. Разбег, кувырок, смазанные от скорости удары. Комок тугих мускулов, окружённый облаком пыли. Ни один мешок долго не выдерживал — ткань в лохмоты. Я краем глаза глянул те обучающие фильмы — сборник мудрёной муры. Дыхание, медитация, пф-ф! Нас никто не учил драться, всё инстинктивно. Кто будет думать о приёмах и захватах, когда аромат омежьей приманки в голову шибанёт? Просто бей, дави, круши. Я участвовал в сотнях драк, но никогда в клане не двигались в драках так… красиво. Рисс выкладывался по полной. Потом по пять минут стоял, согнувшись и уперев руки в колени, пытался отдышаться, покрытый слоем песка. Льен присвистывал, таская ему воду в кружке: — Да-а-а, чувак, не хотел бы я с тобой встретиться в тёмной подворотне. — Нам бы хоть десяток таких, — мечтал Халлар. — Мы бы через несколько поколений города отбивать начали. Представь, что может альфа категории «С/4»! Он приобнимал Льена за плечи, вроде как по-дружески, но какая дружба между альфой и омегой? В это даже Вайлин не верил. Халлар и Льен почти не разлучались. Льен вроде и не заигрывал, но вёл себя с Халларом необыкновенно мягко для своего характера. Посылающий на хрен любого, включая Абира с Керисом, старейшине он не хамил и с ним не спорил, любую просьбу выполнял без оговорок. Фразы за Халларом заканчивал. А как выслушивал внимательно — и покивает, и хихикнет, где надо. И ночевать он продолжал в апартаментах Халлара. Значило это, что отношения их куда ближе приятельских. Керис всем омегам с детства правило вдолбил: разжигаешь — будь добр, туши. Ох, и выхватывали они от него за короткие шортики, типа, нам, альфам, и так непросто. Разумеется, Льен, который всю жизнь рядом с альфами работал, этому правилу следовал чётко. Я вообще никогда не видел, чтобы он с кем-то кокетничал или прихорашивался, не умел он этого… А Халлар был здоровым и нестарым ещё альфой, и раз Льен жил у него, значит определённо тушил, иначе давно свинтил бы. Да, это не вязка и по сути безобидная помощь другу. Но если бы Рисс кого-то награждал минетом, я бы на дерьмо изошёл. Тем более, если бы мне самому минета не доставалось. Я терялся в догадках, что Льен мутит и зачем? Он же умный омега, понимает, что вариантов, кроме как быть с Таром, у него нет. Нет. Остальные кровавые. Так почему у него постоянно звучало это «мы»? «Мы с Халларом». Кхарнэ. Вечерами мы все откисали в самой горячей ванне в купальне. Льен, закинув руки на спинку ванны и оголив бритые подмышки, скучающе плескал пяткой по воде. Халлар подставлял под водопад бугристую от мышц шею и смотрел на Рисса тяжёлым взглядом. Выдумывал, чему ещё его научить. Измученный Рисс, пропахший железом, пылью и потом, впервые за день расслаблялся в горячей воде. Пять минут — и он уже дремал на моём плече. Всё это было слишком для него, он не привык вот так работать на пределе. Но покорно проходил эту устроенную Халларом гонку ради того, чтобы я мог выйти наружу. Иногда к нам в ванну плюхался Гай, тоже серый от усталости; мостки по всему уровню переложить — работа каторжная. Гай приносил с собой невидимое, но ощутимое напряжение, это все чуяли. Бездумного расслабления в нашей ванне как не бывало. Я вдруг замечал, что на моём плече лежит голый омега, чёрт подери! А ещё один, румяный от пара, с яркими губами и сырыми взъерошенными лохмами, задумчиво поглаживает высунутую из воды лодыжку. Гладит и гладит, бессовестный, а реакция запущена, в паху вспыхивает, а Рисс вот он, горячий, ароматный. Халлар на повышение градуса реагировал сдержанно, поглядывал на нас с Гаем понимающе-насмешливо, а на Льена… с нежностью. Я отпихивал Гая ногой от Рисса подальше. — Вали-ка на ту сторону. — Ой, не жадничай, — лениво кривился Гай. — У меня всё падает от его запаха полуальфьего. Льену ничего не оставалось, кроме как уйти. Пожар Гая он тушить не собирался. Подкатывал глаза — достали — и с недовольным цоканьем перескакивал через борт ванны. Я пялился на него и думал: не-а, не то. У Рисса всё лучше. А Гай и Халлар, не скрывая удовольствия, наблюдали, как укутанный паром Льен натягивает чистое бельё и светит мускулистыми ляжками и белоснежной задницей. — Где майка моя? Тут кидал вроде. Кому на хрен сдалась грязная майка? Кхарнэ, я любил её! В постель я относил Рисса на руках, сонного. Эксперимент с ночёвкой в разных боксах провалился: мы не выдерживали без запаха друг друга дольше нескольких часов. Это похоже на острый голод, такой, когда уже в животе резь. Но эта резь где-то в душе — гложет, сосёт, не забить ничем. Терпеть возможно, но я не хотел, чтобы Рисс терпел ещё и это. Ему и так доставалось. Среди ночи он просыпался, и меня будила его уверенная ладонь, как пламенем по бедру. В кромешной тьме бокса в мою руку тыкался знакомый пузырёк с маслом. Я распалялся в секунду, наощупь подминал под себя Рисса и грудью ощущал, как молотит его сердце. Он вис на мне, обнимал стальным захватом рук, чтобы ещё ближе, а я вколачивался в него в безумном ритме и рычал от восторга. Ради таких мгновений стоило затевать всю эту заморочку с меткой. Именно ради таких. 23 мая **75 года, верхний уровень, наблюдательная площадка Светоуказка освещала заставленное столами тесное помещение, выключенные экраны мониторов слежения и серьёзное лицо Рисса. Вчера ему осталось подняться на две ступени. Две! Я ловил его нарастающую тревогу и в ответ привычно слал спокойствие: нет там пустоты наверху, малыш. Там ночь — чернота с крапинками света. Будто едешь в кабине грузовика за плотной занавеской, чтобы на посту не спалили, а сквозь мелкие дыры в занавеске заглядывает в твой мрак солнце… В какой же ты пустоте под занавеской-то? Ночами на наблюдательной площадке омеги не дежурили: ну кто к нам сунется впотьмах? Опасности нет: щели в залах перекрыты. Если кому из коммунов и ударит в голову совершить вертолётную прогулку, вряд ли они что-то разглядят внизу. А пешкодралом на такую высоту только чокнутые гриардские суслики добираются. Ну, или змеи — те на пузе, ползком. Я отодвинул засов, тяжеленная крышка люка в потолке скрежетнула и повисла на петлях. Над ней выход закрывала маскировочная каменная плита. Светоуказку пришлось погасить: вдруг случайный коммунский бродяга заметит свет на вершине горы? — Крути, — сказал я Риссу. В полной тьме маховик зашуршал под сильной рукой. Плита бесшумно съехала в пазах, и сверху ударил меня в голову свежий, звёздно-пятнистый, поющий сверчками май. Кхарнэ, вот оно! Аж запищало во мне что-то и хвостом завиляло радостно. Свобода! Я на ощупь нашёл Рисса, притянул к себе. — Занавеска… — вздохнул он, глядя наверх. — Иди первый, Дар. Тебе там хорошо. Сердце его — бум-бум-бум, нос ледяной мне в шею ткнулся. Абир сказал, это похоже на страх Тара перед огнём. Лучше бы молчал, вот честно. Получается, мой омега каждую ночь добровольно шёл на одну пытку, чтобы избавиться от другой. Лез в этот люк, чтобы я перестал душить его своим нетерпением, досадой и чувством вины — у нас весь набор один на двоих. Это как же сильно я его доставал?.. Зашелестела, опускаясь, выдвижная лестница. Я оставил Рисса и в три шага выбрался на Циренский пик, вторую по величине вершину Гриарда. Прохладный ветер сразу заполз под куртку, набился в рот. Ветер свежий, со вкусом робоя и клевера, а не пещерная мешанина запахов плесени, стоялой пыли и кухонного чада. От ароматов цветущих трав меня зашатало, дышал и надышаться не мог, как Риссом, всё мне мало, мало, мало! Всю жизнь я на вылазках, и вечно домой хотелось поскорей, в безопасность. А оказалось, долго в пещере сидеть — и правда жесть. Бедный Льен. И Халлар, и Керис… Вдруг — хлоп! — эйфории как не бывало. По мне будто красные точки прицелов заползали, резко захотелось бежать и прятаться. Это Рисс высунул голову из люка в пустоту. В чём причина его страха, ведь небо никогда не причиняло ему вреда? Я протянул руку, чтобы помочь, но он не спешил вылезать. — Радуйся ещё, — попросил. Легко сказать. Его страх попробуй осиль. Я взял его за ладонь-ледышку и уселся на камень перед люком. Сверху таращилась на нас куцая луна, в её свете смуглое лицо Рисса сливалось с темнотой пещеры. Только белки глаз сияли да две полоски зубов. С его губ слетали частые клубы пара: тут четыре километра над уровнем моря, даже в мае зябко. Чему радоваться? Что я не мог позволить себе днём тут показаться? Как вор, ухватывал кусочек свободы, пока коммуны не видят. Поэтому Рисс и не вылезал из люка который вечер подряд. Он боялся, а я чувствовал себя побеждённым и не мог помочь. И только вчера в боксе, когда я слизывал с живота разморённого Рисса капли его сквирта, меня осенило, чем перебить его страх перед небом. Надо просто держать его за ледяную ладонь. Там, под курткой с плотно застёгнутым воротником, таилось самое большое чудо. Его отполированное тело, каждое движение — песня. Выпуклые жилы от запястий до локтей, будто карта автодорог; синева татуировок на лопатках, где я каждую чёрточку зацеловал. Лакомые впадинки, от пояса к паху проложенные наискось — можно водить языком вверх-вниз, никогда не устану. А эти ноги с тонкими щиколотками, с подчёркнутыми сухожилиями, прочными, как альпинистские тросы… И всё моё. Обдавая меня сладким дыханием, дрожащий Рисс неуклюже выбрался из люка и сел на краешке, опустив ноги в душную тьму пещеры. Я стиснул его плечи: есть! Смог, сокровище моё, сумел! Получилось у нас. Любой страх ничто перед восхищением привлечённого альфы. Рисс прижался ко мне. — Так сильно нравлюсь? «Безумно», — промолчал я. И он открыл глаза. Мы сидели на вершине Циренского пика, выше облаков, как на скалистом острове посреди молочного моря. Под нами ветер гонял белёсые языки тумана; они укутывали крутые склоны пика. Иногда сквозь туман проглядывали ровные ступенчатые выступы скалы, как ножом обрезанные. Ступеньки метров по десять высотой — сюда просто так хрен залезешь. А далеко, за впадиной перевала, где туман не укрывал землю, мерцали россыпи огней. — Столько… много их! — задохнулся Рисс. — И это всё газовые шары? — Шары в небе. А это Санеб, окна домов светятся. Во-о-он, правее, фонари на железной дороге. Где-то там я нашёл тебя. А сзади, видишь — это Зол. Для коммунов два самых безопасных поселения: мы рядом с домом не охотимся. Газовые шары, надо же. Про что ещё ему Керис втирал, пока я выстраивал рядом с кухней штабеля нарубленных дров? Не по себе тут было Риссу. Наверно, так я чувствовал бы себя, стоя на краю небоскрёба: адреналин фигачит, поджилки трясутся. Лицо его блестело от пота, несмотря на холод. Я всё ждал, когда нас накроет животным ужасом, но Рисс только внимательно вглядывался в ночную тьму и напряжённо жался ко мне. — З-запахов столько… — пискнул. — Как тут жить можно? Это он ещё на цветущем лугу не был. У Льена всякий раз ноги подкашивались. — Хватит на сегодня? — пожалел я. — Нет. С тобой могу. Ты только радуйся. Я обнял крепкие плечи — вот он, метр шестьдесят семь сплошной радости. Наскакался за день, сквозь куртку пробивался острый запах его пота… Бесподобный, никакие клеверы не сравнятся… Волосы — курчавая смоль, завитки жёсткие, сантиметра два уже длиной. Рисс так удивлялся, когда трогал их. В институте его всю жизнь брили. Понемногу он успокоился. Зубы не тарахтели больше — согрелся в моих руках. Но сидел всё равно настороженный, в любой момент готовый назад в пещеру соскочить. — На рисунке точно так же было. — Он задрал голову, разглядывая созвездия. — Вон Сохатый. А это Нить Судьбы и Треугольник! — Треугольник — это в коммунских книгах, — поправил я. — Правильно называется — созвездие Плачущего Аши. — Кого? — Омегу так звали — Аша. Легенда это. Сказка. — Для развлечения, знаю. — Ну да. Короче, встретил этот Аша истинного альфу. И тут подлянка такая: у альфы уже был муж, его истинный, вот как ты у меня. Так Аша взял и укокошил мужа втихаря. Ну, а мы существа парные — что альфы, что омеги — нельзя нам поодиночке. Тот альфа погоревал и стал с Ашей жить. Метка, все дела. В общем, омега так поплыл, что признался альфе. Я мужа, говорит, твоего порешил, вишь, как люблю. У альфы шок — он столько лет с убийцей своего истинного жил. Ну, он и вскрылся. Или с обрыва сиганул, не помню уже. Аша как его смерть почуял — тоже брык. Вон созвездием стал, висит там и плачет, какой был дурак, потерял истинного. Как-то так… Керис, конечно, красивее рассказывал. — Это альфа был дурак, — сделал вывод Рисс. — Зачем сиганул? Не понимаю. — Как зачем? От горя. Он с убийцей жил. — Я… тоже с убийцей живу, — растерялся Рисс. Не-е-е-ет, только не снова! — Я убиваю врагов, Рисс. А этот Аша убил его истинного омегу. Он удивился: — Тот омега всё равно умер. Альфа сам согласился с Ашей жить. Месть не так. Месть — альфа убил бы Ашу. Зачем сам сиганул? Странно. Для нас с детства ответ был ясен. Я уже пожалел, что затеял этот разговор. Как вообще такое можно не понимать? — Альфа никогда не убьёт омегу. Тот альфа не захотел жить, потому что предал истинного. — Почему предал? Не альфа же убил своего истинного… — Из-за своей непонятливости Рисс расстроился. — Ты на меня злишься, Дар? — Ты ни при чём. На себя я злился. Что я не в состоянии объяснить доходчиво. А один теперь злиться не мог. Вчера занозу себе под ноготь загнал, так у Рисса в оружейной три мешка с песком — на тряпочки. Что мы с Керисом и Халларом забыли объяснить ему? Про месть он знает, про предательство, про стыд и раскаяние, про преданность истинным — тоже… — Не боишься уже? — Я съехал с неприятной темы. В жопу легенды. — Когда держишь — нет, — сбрехал он. Сам пальцами как вцепился в край люка, так и сидел. Но сколько тянуть можно? — Поехали?

***

С тех пор, как бензина стало вдосталь, клан больше с петухами не ложился. Десятый час, ночь снаружи, а в тоннеле под наблюдательной площадкой нас с Риссом поджидал Арон. Изъёрзался весь, стены пообтёр, аж блестели. Нам навстречу подскочил; взгляд заискивающий, светоуказкой машет. Так щенки сосиску клянчат на задних лапках. Охотник хренов — бровки домиком, пальцы в цыпках. Вот нужна мне эта морока на голову? Но я обещал взять его на вылазку, за слова отвечать надо. — Зови Карвела и Гая, — говорю. — Жду в кухне. — Сейчас? — Арон замер, не поверив счастью. — Ну, если тебе баиньки пора… — Не-не! Щас, я мигом! — Он бросился к переходу, оглянулся на бегу. — Там вторая группа того… инкассатора грабанули, прикинь! Омеги мешки внизу считают. Топот Арона затих за поворотом. Инкассатора, кхарнэ. Тар, что же ты творишь… На кухне отмытые после вылазки альфы из второй группы подчищали котлы. Загорелые все четверо, заезженные, тёмные круги под глазами залегли. Зейн метался туда-сюда, наполняя заново тарелки и поднося нарезанный хлеб. Его зад в тонких штанишках провожали изнемогающими взглядами. Как долго они омег не видели — недели три? За угловым столом в одиночестве сидел хмурый Льен и нервно чиркал ножом разделочную доску. Халлар, значит, сегодня без вечерних ласк остался. Я бы тоже на месте Льена менжевался нешуточно. Рисс направился за стойку Зейну помогать, застучал там ножом, кроша что-то. Я опустился на автомобильное сиденье рядом с Вегардом. — Ну?.. — спросил его. — Опять связали и бросили? На этот раз Вегард не был настроен паясничать. Буркнул, гремя ложкой по тарелке: — Здесь он. Халлар в техзал мелкого прислал. Зовёт, типа, освободишься, приходи. Поговорим как альфа с альфой. Ну, он тут же и освободился… — Вегард кивнул в сторону Льена. — Всё дурит? — Угу. Халлар, видимо, решил сразу Тара обезвредить, чтоб мятежничать и не думал. Тот и возразить не сможет, не говорун. Заливать старейшина умеет — так на уши присядет, что мнение на противоположное сменишь и не заметишь. Навешает сейчас опять про свободный выбор омеги, про честное соперничество. А в кармане небось зажигалка заныкана… — Ты с инкассатором уверен? — спросил я. Вегард принял из рук Зейна тарелку с рагу, теранулся щекой об омежью руку. — Солнце, иди за стойкой посиди, а? Ну сил же никаких нет… Зейн собрал пустую посуду, развернулся, нарочно задев Вегарда бедром. — Я найду. — И поплыл к стойке. От неожиданного приглашения Вегарда на несколько секунд выключило. Заннир, Туз и Сарос зыркнули на него завистливо и громче застучали ложками. — Скажи, Дарайн. — Вегард со скрипом отвернулся от Зейна. — Вот если бы к тебе пришёл какой-то умник, что второй месяц сидит в клане и даёт омегам за щёку, и начал наезжать, что ты привёл в Гриард хвоста. Ты бы что ответил? Ясно. Он оскорбился, что в его решении сомневаюсь. Но я читал привезённые Райдоном газеты — Биншаардское побоище на первых полосах. Шакальё диверсию повстанцев подозревало. Мало нам этого? Я оскорбляться не стал. — Инкассатора тоже Тар брал с бухты-барахты? — С барахты? — хохотнул Туз. — Он капец какой прошаренный. Ишь, прогресс заметен. Тар у них уже не отмороженный и не дуболом. Угрюмый Вегард покачал головой: — Все мы брали. А идея его, да. Он щит рекламный на дороге увидел, уже домой ехали. Сельхозкоммуна Ситы весеннюю ярмарку мутила. Весь округ съезжался. А выручку по-любому в Кальборский банк везти должны были. Сорок километров по холмам. Льен оставил несчастную исколотую доску, подошёл к стойке. — Плеснёшь чаёчку, Рисс? Послушать захотел, не иначе. Ну и сел бы к нам за стол. Ан нет, там же про Тара, а ему якобы неинтересно. Альфы опять мимо рта ложки понесли, теперь на Льена загляделись. Не, этот не пригласит, глухо. — Мы эту ярмарку неделю в укрытии ждали с фурой добычи, — сказал жующий Сарос. — И неделю после куковали там, пока шакалы не утихли. Чуяло моё сердце — цистерной горючки всё не кончится. Будет Тар дальше куролесить. Я поинтересовался: — Много пожёг? — Всех. — Сарос зевнул. — Пара тачек просто мимо ехало. От инкассатора одна несгораемая будка осталась. Пеной потушили, в фургон подняли и ту-ту. Десять минут. Погрузчик угоняли дольше. Я вздохнул: не многовато на наш крохотный клан громких диверсий? — Да ладно тебе, — кивнул мне Заннир. — Ситская коммуна за тридевять земель. Зато денег навскидку — тонны полторы. Абир сколько лет хотел аппарат — зубы лечить? Вот пусть Льен купит. И жрачки — какой хочешь. Вегард отодвинул пустую тарелку, сыто откинулся на сиденье. — Дарайн, у меня тут девять сыновей. Как думаешь, я был уверен? Это довод, конечно. А у Тара здесь Льен. Но кто не ошибается? В кухню зашёл Крил с Астро на руках. Сынок покосился на всех исподлобья, посасывая палец. Раскапризничался, наверно, спать не хотел. Он у нас компот тёплый по вечерам любит. Альфы повернули головы за новой задницей, как подсолнухи за солнцем. Крил только что из постели, тёплый, уютный. Футболочка потёртая в обтяжку, на лбу чёрные прядки растрёпаны. Вот здесь, если омега в настроении, что-нибудь и перепадёт. Крил подошёл к стойке рядом с Льеном, альфам махнул. — О, с возвращением. Копчёного опять потеряли? Трах! Льен грохнул алюминиевой кружкой по стойке. Чай расплескался через край, Астро захныкал, спрятав лицо в ладонях. — За языком следи, ушлёпок, — зашипел Льен, притянув Крила за футболку. — Альфы под пули подставляются, чтоб добыть харчи, которые ты жрёшь. И тряпки вот эти, чтоб тебе было чем жопу прикрыть. Я вас, тварей, научу благодарности! Ещё услышу — зубов не досчитаешься! Астро зашёлся рёвом, цепляясь Крилу за шею. Я поднялся — только омежьих потасовок не хватало. — Льен! Крил подрастерялся от такого наскока, но оправился быстро, мы же рядом, в обиду не дадим. — Ты моего сына пугаешь, псих! Своих нарожай и пугай их! По больному ударил. Льен дрогнул, глаза отвёл — а это всё, устрашающий эффект накрылся. Он вздохнул прерывисто. — Думаю, ты меня понял. Крил схватил поданную Зейном бутылку с компотом и вышел из кухни с видом победителя. У непробиваемого Льена нашлось слабое место. Вторая группа оперативно затеяла жребий; Туз, который вытащил длинный стебель укропа, бросился в тоннель за Крилом. Вегард не выдержал, пошёл к стойке уточнять у Зейна, когда там обещанные поиски. Я недоумевал: это что сейчас было? Льен, значит, у Халлара отсасывает, а за Тара по-прежнему глаза выдрать готов? Кто орал: «ненавижу», «пугало»? Чтоб я сдох, если хоть капельку понимаю омег. Льен развернулся ко мне уже с обычной самоуверенной мордой. — Дара-а-айн… По-братски, а? Долго они чо-то. Ну так Халлар часами по ушам ездить может. Я подумал, всё равно в VIP-бокс подниматься перед отъездом, и, подмигнув Риссу — скоро буду, пошёл лезть не в своё дело. Я успел подняться до самого верха скрипучей лестницы, когда дверь бокса распахнулась, и мимо меня метнулся Тар. Ни ответа ни привета — обдал запахом пота и крови и рванул по ступеням. Я рта не успел открыть, а его светоуказка уже бликала на несколько пролётов ниже. В VIP-боксе было темно, тусклый фонарик еле коптил откуда-то из-под шкафа. Халлар сидел возле письменного стола на полу, вытянув вперёд здоровую ногу. С виска по щеке стекала багровая полоса, темнели в полутьме разбитые губы. Я чертыхнулся, чиркнул светоуказкой и разглядел белое лицо Халлара с градинами пота на лбу, его голую грудь. Обеими руками он тянул за рукава рубашки, они передавливали выше колена неестественно выгнутую ногу. Ниже, прорвав чёрную от крови штанину, розовел острый скол кости. Халлар сказал абсолютно спокойным голосом: — Чо стал? Абира буди.