***
Лестница в бокс Халлара набухла от влаги и скрипела от старости; сырая древесина перил пачкала руки. Светоуказка выхватывала из тьмы изъеденную потёками стену в белёсых пятнах грибка. Обрыв за перилами с этой высоты казался бездонным. Девять узких пролётов, как раз одному альфе пройти. Навстречу пойдёт кто — еле хватит места разминуться. У хромого Халлара, наверно, немало времени занимали подъём и спуск. Отскакал своё старейшина. Группе Вегарда повезло тогда, что Халлар сзади на джипе ехал. Они длинномер гнали полный, патроны вышли, а коммунские шакалы — на хвосте. Так и перебили бы всех. Чтоб остановить шакаловозку, Халлар джип развернул и протаранил её. Лоб в лоб, вдребезги — ради своих альфят. Хрен знает, как он выжил? Шакалы не сумели. Альфы сильнее бет. Абир до сих пор корил себя, что накосячил с переломом: кость срослась неправильно. Конечно, Халлар грузился из-за того, что не мог полноценно выполнять работу альфы, но ни разу лекаря не упрекнул. Всё-таки Абир не костоправ, а акушер, и то недоученный, однако Халлара с того света вытащил. Чтоб каждый раз не ковылять наверх в «пентхаус», Халлар устроил себе закуток на нижнем уровне, рядом с кухней. Скромный закуток: тюфяк за перегородкой в тупиковом тоннеле, лишь бы упасть где было после работы. Но Льена он принёс сюда, в своё VIP-логово. Меня напрягала мысль о том, что это может значить. Я вышел на крошечную площадку перед дверью, отодвинул брезентовую штору и напоролся на угрюмый взгляд. Халлар сидел в плетёном кресле в дальнем конце, у ложа, и вертел в руке незажжённую сигару. За открытым окном — главной роскошью бокса — смеркалось; виднелась отсюда всё та же скала напротив, метрах в трёх. Но всё-таки — окно, свет! Скрюченный под одеялом спящий Льен казался на широком ложе ребёнком. Не узнать его: губы бесцветные в полумраке, бледные щёки ввалились. Белобрысые волосы потемнели и слиплись сосульками. Но запаха болезни не чувствовалось. Наоборот, пахло здесь так, что восторг охватывал, несмотря на впитавшийся во всё сигарный дух. Из окна тянуло весенней свежестью: цветущей горянкой и теплом майских сумерек. Жизнью. Я понял, что за эти дни в пещере чертовски соскучился по простору и ветру. — Абир ему снотворное уколол, — тихо сказал Халлар. Он не сводил глаз с осунувшегося лица Льена. Не надо было обладать мегамозгом, чтобы догадаться, почему отросшая светлая грива Халлара наконец-то сменилась на короткую стрижку, открыв кольца в ушах, а борода безукоризненно подровнена. И из-за кого просторный бокс, простоявший пустым несколько месяцев, сейчас сиял, как котлы у Кериса на кухне. Ни пылиночки нигде: от выметенного каменного пола до книжных полок за рабочим столом. И с какой стати на Халларе вместо истрёпанного камка брюки и чёрная ветровка. Новенькая, вчера Альвир дошивал её, когда я показывал Риссу швейный цех. Кхарнэ, ну зачем Льен делал это? Почему именно Халлар? Льен же прекрасно знал, как к нему старейшина относится. Это раньше, во время первых течек, наши омежки трусили и доверялись только опытному альфе. Халлар у них в ту пору нарасхват был, до драки, а мы его тихо ненавидели. Потом то ли омеги старейшину заездили, то ли наши беспомощно-завистливые морды ему надоели, но лавочку он прикрыл. За месяцы, прошедшие после аварии, ему всего пара омег досталась. Случайно — никого из альф больше в клане не было. Я не знал наверняка, насколько сильно донимает член в сорокалетнем возрасте. Не расспрашивать же? Но до полшестого Халлару было ещё ох как далеко. И хотя большинство омег в клане охотно легли бы под него — стоило только намекнуть, привилегией он пользовался редко. Ему Льена подавай. Старейшина разве не понимал, что с огнём играет? Зато я теперь прекрасно понимал. Истинный омега — сила мощнейшая и непреодолимая. — Халлар. Ты что делаешь? — укорил я. Он поднялся из кресла и закрыл ложе занавеской, что разделяла бокс пополам. — Выходи, — кивнул мне. — Пусть спит. На площадке перед боксом, едва закрылась дверь, он чиркнул зажигалкой и раскурил сигару. Не хотел, чтобы Льен отравой дышал, терпел и не дымил при нём. Даже Керис такой чести не удостаивался. Я облокотился на перила рядом. Будто над пропастью, луч светоуказки отсюда не достигал низа. — Ему обязательно спать тут? — буркнул я. Мрачный Халлар выдул в потолок кольцо дыма. — Он не может спать один. Только заснёт — кричать начинает. Абира звать пришлось, чтоб уколол. Пф-ф. Удивил. Сколько раз Льен с воплями просыпался на вылазке, держась за горло? Мы уже много лет внимания не обращали. Растолкаем, если орёт во сне, и всё. Да и Льен не выносил, когда кто-то доставал с расспросами. — Ему всю жизнь виселица снится, — отмахнулся я. — Не может один, пусть и дальше у Кериса спит. Он всю беременность там ночевал, когда мы бывали на вылазках. Другие омеги бздели с Льеном связываться, не нажил он тут приятелей среди слабого пола. Халлар покосился: — Не тупи, Дарайн. Керис сам как на иголках, роды со дня на день. Ох, верно. Вряд ли Керису сейчас надо смотреть, что бывает с омегой, когда рождается бета. — Пусть он с Ароном спит, с кем угодно, — напирал я. — Только не у тебя. Зачем Тара провоцировать? У нас вон там враги, снаружи. А мы будем грызться тут, между собой? В моей группе это и так популярное занятие. Халлар стряхнул пепел в пропасть. — Оставь привычку координировать их до̀ма, — ответил холодно. — Льен сейчас не охотник из твоей группы, а омега, попавший в беду. Он разваливается. Он попросил моей помощи. Я единственный, кто может по-настоящему помочь. Ему покой нужен, поддержка и понимание. Тар способен дать это? Или, может, ты готов оставить Рисса и утешать Льена? Умел Халлар приводить доводы. Пришлось язык прикусить, чтоб не начать спорить. Кто я такой — спорить со старейшиной? Ладно, скажу прямо. — Ты нужен клану, Халлар. Живым. Никакая вязка не стоит жизни. Тар пристрелит его. В прошлый раз повезло, Керис сотворил чудо. В этот раз пристрелит, однозначно. У Тара нет почитания к старейшине и нет уважаемых авторитетов, кроме погибшего отца-альфы. А мне потом решать, как покарать Тара за убийство. Если остальные сразу его не разорвут. Халлар недовольно скривился. Такое выражение лица я видел всякий раз, когда разочаровывал его. Даже стыдно стало, будто я опять просрал засаду, и каждый в группе получил по коммунской пуле. Никогда не прощу себе тот провал. — Мне показалось, или ты вздумал меня учить? — нахмурился Халлар. — Лучше займись делом вместо того, чтобы оскорблять других подозрениями в корыстных мотивах. Учи Рисса работать. Или хотя бы ширинку застёгивать после сортира. Раз уж от Рисса зависит, как долго твоих детей будут кормить Райдон и Вегард. — Он кивнул вниз, выпроваживая меня. Уел. Может, я и правда из мухи слона раздул? Может, Халлар действительно всего лишь хотел поскорее вернуть Льена к жизни? Хренушки. Я бы поверил в это, если бы не его новая стрижка и чистый наряд. Халлар обрёл надежду. Я ещё помнил, что такое годами хотеть Льена и верить, что наступит время… Наступило, кхарнэ! — Ничего не выйдет, — сделал я попытку. — Тар от него не откажется. Халлар выдул в мою сторону струю горького дыма. — Ты ещё здесь? Мне осталось поверженно развернуться к лестнице. А чего надо было ожидать? Что Халлар скажет: «Конечно, конечно, забирай Льена. Только поговорю с ним, чтобы он снова Тару улыбался, идёт?» Когда старейшина заваливал меня умными словами, когда смотрел осуждающе, то затухал весь воинственный настрой. Я опять становился альфёнком, которому Халлар доверил присматривать за братьями, пока его нет в пещере, а я вместе с ними нализался спирта из лазарета, пока Абир спал. Стыдобища. В такие моменты жутко хотелось на вылазку. Там всё зависело от моих действий и решений. А сейчас что делать? Только благодаря случайности и Риссу первая группа сохранилась после подставы Гая. И вот опять жопа. Когда там омеги после родов снова течь начинают? У меня не больше пары месяцев, чтобы придумать, как помирить Льена с Таром. Иначе Халлару каюк. И Тару тоже. Коммуны во всём виноваты, думал я, спускаясь по шатким ступеням в темноту. Мы поставлены в невыносимые условия и вынуждены убивать своих детей и причинять боль своим омегам. И никакого просвета впереди. Но у меня было то, ради чего стоило просыпаться каждое утро. Мои альфята, мои омежки. Рисс.***
Пусть счастья даст моему спасителю Великий Отец-Альфа. Я на Кериса самого молиться был готов. После ежедневных бесед с ним Рисс менялся на глазах. Нет, он по-прежнему панически боялся открытых залов и сторонился сборищ. Но Керис каким-то волшебным образом разбудил в нём любопытство. Вместо того, чтобы день-деньской прятаться в боксе и, свернувшись клубком, валяться на матрасе, Рисс захотел изучить жизнь клана. Побродить по уровням, лазая по деревянным лестницам вверх-вниз. Позаглядывать в чужие боксы, где омеги дружелюбно давали Риссу потрогать их одеяла, расчёски, детские вещи. Особенно Риссу понравилось в боксе Абира. Омежьего уюта там в помине нет: лежат по углам ворохи одежды, пылью припорошенные, только тропинка к постели протоптана. Лекарь всё время в соседнем лазарете проводил, не любил порядок наводить. А над всем хламом Абир себе окно на стене намалевал. Эмалью накрасил створки распахнутые, а за ними солнце, поле с одуванчиками, мельницу на горизонте. Приделал ситцевую занавеску сверху. Не знаю, зачем он себе душу травил? Рисс долго стоял перед картинкой, а мне захотелось локти грызть от бессилия: я не мог дать ему этого. Даже наружу вывести не мог. Что будет с Риссом, если там вообще нет ни потолка, ни стен? Коммуны лишили его возможности выйти под солнце. Это заботило Абира; он заметил, что за время, которое Рисс провёл в клане, его кожа стала светлее. Абир был уверен, что это сошёл загар. По его версии, в институте Рисса дозированно облучали ультрафиолетом в каком-то аппарате, потому что без света всё живое хиреет. И если мы не придумаем, как вытащить Рисса в зал, он может заболеть. Звучало бредово. Я вот вторую неделю солнце пару раз мельком видел через щель в скале — и ничего. Но Абиру я верил. Решение пришло быстро: как только мы с группой сможем выехать, сделаю Риссу маленькую солнечную комнату. Нужно привезти зеркал; пробурю потолок насквозь в ближайшем к верху тоннеле, зеркала повешу, чтобы солнце отражали, и сделаю наверху каменную «дверь» от коммунских вертушек. Можно открывать её на время, когда Риссу захочется света. Готово. Да, я гений. Избегая залов, мы с Риссом ходили по всей пещере. Он трогал отполированные пальцами перекладины лестниц, проводил ладонями по ржавчине рельсов, по серому камню тоннелей, нюхал стены боксов, деревянные скамейки, обрезки тряпья в швейном цеху. Придумал забраться в носках в Бур. Там мелко, по щиколотку, а вода леденющая. Тут же с визгом выскочил обратно: «Кусает!» Я усадил Рисса на деревянные мостки у берега, стащил с него промокшие носки и сел напротив, чтобы дыханием согреть замёрзшие ступни. Экспериментатор мой милый. Глаза-угли счастливо сияли — Риссу понравилось засовывать мне в рот пальцы ног. Я и сам балдел; и пальцы, и пятки были у него нежнее, чем ладони. А пахла влажная от воды кожа так, что я прикрывал глаза и улетал, не чуя, где верх, где низ. Я распаковывал для него мешки с бобами и кукурузой в кладовой, чтобы он пропускал крупу через пальцы. Рисс растирал в руке сушёные стебли чернокорня, рассыпанные там от крыс, а я любовался, как блестят в полутьме его зубы. Он прикасался ко всему осторожно, словно подлянки ждал, и победно вскрикивал: «Тонкое! Мокрое! Шершавое! Острое!» Оглядывался на меня: правильно ли? Он больше не вжимался в стену, когда нам встречался кто-то в переходах. Теперь Рисс заинтересованно осматривал встречных издали и угадывал: — Ты альфа! Ты омега! С маленькими детьми такое не прокатывало, у них лет с десяти заметные различия появляются. Я учил Рисса различать их по запаху, притащив из игрового зала Сайдара и Марика. — Не бойся, ты сам такой был когда-то. Забыл, что ли? В три-четыре года у малышей железы работают еле-еле. Вплотную учуешь, дальше — вряд ли. Рисс настороженно ткнулся носом в одну детскую голову, потом в другую. И заявил, что Сайдар пахнет, как моя подушка, после чего сынок играючи выщипнул у Рисса кусок брови. Так что близкое знакомство с детьми закончилось не совсем удачно. Рисс позволил подойти к себе и поцеловать больное место, только когда я отпустил своих шкодников с рук, и они убежали обратно в игровой зал. Постоянные «как» и «почему» Рисса меня слегка напрягали. Нет, было за радость показывать ему, как пользоваться ножницами или колоть топором дрова. Но к сожалению, Керис не мог проводить с Риссом всё время и отвечать на затруднительные для меня вопросы: «У альф правда всё время как будто течка?» «Сейчас ты тоже хотеть омега?» Или вообще: «Покажи сперматозоиды». Несправедливо природа нас устроила; нечего и удивляться, что альфы прославились агрессивностью. Станешь тут агрессивным. Меня иногда разрывало от желания, как перегретый котёл. Я боялся напугать Рисса, оттолкнуть, разочаровать. Для него это было бесстрастное исследование, для меня — пытка. И, похоже, это навсегда. Допустим, мне другие омеги со временем станут безразличны. Но свой-то с каждым днём желаннее. Как, как Тар это выносил? Надо будет у него спросить. Закончив постройку бокса для Рисса, я понадеялся, что смогу хотя бы высыпаться по ночам. Как бы не так. Одно испуганное: «Ты уходишь?», один растерянный взгляд — и всё, голожопый омега по-прежнему сопит у меня под мышкой. Только когда Керис забирал Рисса к себе в кухню на урок, я получал свободное время для игр с детьми или помощи омегам. Да много чем надо было заняться. Но я первым делом уходил в тоннели. В боксе днём запираться — дохлый номер, обязательно кому-нибудь понадоблюсь. Я не альфёнок уже, несолидно с дрочкой палиться. Вот и забредал подальше. Там уже клана не слышалось, и душно было от стоялого воздуха, чёрт-те сколько лет без движения; не долетала туда майская свежесть из щелей в залах. И пол не ровный, как около боксов, за годы подошвами не сглаженный. Глиняные наносы, каменное крошево, ручейки вездесущие. Хожено тут сотни раз; уже на автомате пригибаюсь, чтобы не жахнуться башкой о выступ, и перескакиваю, чтоб не навернуться в колодец — метров пять вниз. Там, в глубине, есть входы в такую красотень: залы размером с наш Большой, где по стенам, полу и потолку гирлянды из рыжих кристаллов. Я никогда их больше не увижу, потому что попасть туда можно только через лазы шкуродёров, где тесно, как в омежьем заду. В эти лазы уже лет десять не протискиваюсь, плечи великоваты. Мне любой уголок сойдёт, лишь бы ото всех подальше, и чтоб на голову не капало. Бросаю куртку на холодный камень и сажусь, опираясь спиной о колкую стену. Пропади всё пропадом, я занят. Светоуказку — в карман, мне не нужен свет, чтобы представлять смуглые половинки ягодиц, которые я замечтал уже до дыр. Каплю масла из пузырька на ладонь — на ощупь, уже по привычке. Рисс распластан лицом вниз, я сверху, любимая поза для будущей сцепки, когда сам всё контролирую. Он попискивает подо мной, комкая простыню: «Дар… такой огромный… обожаю тебя». А я ничего не шепчу, я смотрю на покрытую рисунками спину и рывками трахаю его. Погружаюсь в мокрую негу, снова, снова… Осилынебесныеда! Сердце колотится, будто махом взобрался на Циренский пик; я давлюсь душным сырым воздухом. По виску бежит капля пота; а шёпот Рисса переходит в частые всхлипы. Во мне взрывается солнце, и мираж с Риссом больше не нужен, есть только я и мои сладкие судороги. Член сокращается, хлещут струи в пещерную темноту, сперма льётся по кулаку. Я размазываю её по стволу, а чуть ниже головки набухает шар узла, и на ближайшие минут двадцать для меня остальной мир не существует. Узел удобнее ласкать обеими руками, слегка сжимать его, будто это оргазменные спазмы задницы Рисса. Тело реагирует на малейшее касание, и на меня накатывает волна за волной. Сперма теперь не выбрызгивает, а стекает горячим по пальцам, хлюпает, пока я продолжаю гладить пульсирующий узел. Я не перестал бы делать это, даже если бы началось землетрясение, и на меня посыпались камни. Так и продолжал бы хрипеть от наслаждения в невидимый потолок с одной связной мыслью: подольше бы, подольше… Как-то после самобалдёжа сидел я, обессиленный, с мокрыми от спермы яйцами, думал, теперь придремнуть бы прямо тут часок-другой. Да и перекусить чего-нибудь хорошо бы… Слышу — шорох. Понятно, я не один такой любитель рукоблудия. Либо Карвел, либо Гай тут шатаются, больше некому. Альфы-то они свои, но не очень приятно, что мои пыхтения кто-то слушал. Я достал полотенце из кармана куртки, вытерся, штаны застегнул. Включил светоуказку. — Лады, — говорю, — ухожу. Сдаю пост. Тишина. Не стали бы Карвел с Гаем прятаться, не дети же. Замер кто-то за поворотом тоннеля и не шевелится. — Выходи, чего уже. Я шагнул за поворот и осветил спрятанного за скалой Арона. Альфёнок голову в плечи вжал виновато, фарами синими заблымал. Я только и выдал от удивления: — Какого хрена? Он на меня сегодня обижен был: выхватил подзатыльник за то, что Рисса дурнем обозвал. Арон и так не слишком жаловал моего омегу, может, потому что я перестал уделять подопечному альфёнку кучу времени. А когда Рисс встретил Арона у кухни с криком: «Ты омега!», тот и вовсе на дыбы встал. Рисс, конечно, и правда дурканул: Арон давно на омегу не похож, Гая в плечах догоняет. Но при мне неосмотрительно было Рисса оскорблять. Прийти сюда в одиночестве Арон мог с одной целью. — Давай колись, — потребовал я. — Ожила хотелка? Он сощурился от луча светоуказки и покраснел, как зад макаки. Лицо — ничего от Кериса, вылитый Халлар, безбородый только: острые скулы и глаза те же, синющие. Правда, без морщинок кругом. И Халлара я смущённым не видел. Нет, вряд ли в нашем полку прибыло. Кто там на днях в ладоши хлопал и ставки делал, когда за Зейна в техзале бились? Омеги сразу спалили бы, что альфёнок трусится весь, лишь бы о них потереться. Арон ковырнул камень носком сапога. — Смотрю — ты уходишь, ну и это… — Ага. И прям вот не понял, зачем я шёл? Лохматая голова опустилась ещё ниже, в меня уставились торчащие на макушке пряди. Всё он понял, засранец, следил за мной. Сопля любопытная. Мне бы и в голову не пришло в его возрасте подслушивать, как другой альфа дрочит. Чему так научишься? Заняться нечем — иди вон, омегами в купальне полюбуйся. Правда, тоже ничему не научишься, но хоть красиво. Кумачовый Арон топтался на месте и весь ушёл в кручение шнурка на куртке. Стало ясно, что разумных объяснений не дождусь. Странно. Мы с ним что только не обсуждали: от любимых поз клановых омег до вкуса омежьей смазки. Что за приступ скромности? Ну нет так нет, мне пора было линять отсюда. Я вытащил из куртки заготовленный пакет с песком и засыпал лужицу спермы. — За… чем?.. — робко начал Арон и сразу запнулся. Чересчур натянутый шнурок разорвался в его руках. Ладно, объясню, хоть что-то полезное узнает. — Потому что сырость и органика. На воздухе оставлю — вырастет буйная плесень. И будет жрать мои ДНК, пока всё не разложится. Доволен? Халлар нас научил убирать за собой. Давно ещё, когда задолбался в переходах натыкаться на пушистые следы нашего удовольствия. Я вытряхнул пакет и направился в сторону боксов. Спать хотелось безумно, глаза сами закрывались. — Ещё раз пойдёшь за мной — в лобешник залеплю.***
Шёл пятый вечер с тех пор, как я попросил Вегарда забрать Тара с собой. Рисса я сдал Керису под ответственность, у них урок лепки пирогов намечался и очередная лекция по омеговедению. За ужином Рисс хоть и неохотно, но пшённую кашу стрескал, значит, я спокойно мог оставить его на время. Течка опять не сегодня. Эргил попросил меня помочь с кроваткой для нашего Притта, потому что во время вязки они с Гаем нечаянно снесли у неё стенку. По всему боксу скакали, что ли, как сайгаки? Сломал Гай, а чинить мне. Нормально? Я первым делом отчитал Эргила за то, что мой сынок почти неделю в поломанной кровати спал. Уже сам мог бы сделать, отец, называется. Эргил разнылся, что ему тошно и сонно, мол, не иначе, забеременел. Очень ему хотелось первого сына Гаю родить. Даже ничем не помог мне, только стоял рядом в тоннеле и светоуказкой светил, пока я пилил стружечную плитку. Не стал я разочаровывать его, хотя мог зуб проставить, что никакой беременности нет. Эргил Гаю сразу после Зейна попался, а второй подряд омега никогда не залетает. На него сперматозоидов мало остаётся, я давно просёк. На третьего подряд омегу их вообще нет. Удовольствие есть, а выстреливать нечем. Откуда детям взяться? Я как раз дошкуривал наждачкой верхнюю плашку на готовой стенке и высказывал Эргилу, чтоб не смел опять её ромашками расписывать. У нас альфа растёт, а не нежный пион, лучше пусть ружьё намалюет. И тут из тоннеля, ведущего к техзалу, донеслось тарахтенье въезжающего внедорожника. Думаю: ага, следом должна фура закатиться, и тогда пойду заценю, что группа Райдона добыла. Это они, Вегард не мог так быстро обернуться. Добыча — мерило крутости, как-никак. Наша группа в последние дни по очкам в пролёте, сидим тут сиднем. Жду я, а звуков фуры нет и нет. Занёс кроватку к Эргилу в бокс — ни тебе «спасибо», ни похвалы за сделанную работу, а я, между прочим, старался. Понадеялся, что оценит Притт. Снаружи стемнело, щели в скале закрыли на ночь. В техзале зажгли два тусклых фонаря: один у штольни, на въезде, второй у тоннеля, ведущего к кухне, на противоположном конце. А посередине потёмки. Я убрал светоуказку, выходя в техзал, и неожиданно обнаружил там не Райдона, а группу Вегарда почти в полном составе. И никакой добычи. Это значило одно: что-то прервало охоту. Либо чьё-то ранение, либо ещё хуже… Но никто не выглядел удручённым. В закутке мастерской вполне довольный Заннир, усевшись на слесарный верстак, что-то чесал беременному Линасу. Размахивал клешнями, глаза таращил, наверняка хвастал подвигами. Убедительно хвастал: Линас поражённо закрывал ладонями рот. Туз вытаскивал из внедорожника пятилитровые канистры, составлял в рядок у вагонеточных рельсов. Уже шестую вытащил. А предплечье тряпкой перемотано, покоцал где-то. Ну, хоть бензином немножко разжились, не будем в потёмках сидеть. Сам Вегард о чём-то бубнел с Зейном под дежурной будкой у штольни и то и дело прикладывался к кувшину с водой. Видно, кто-то на кухню смотался, предупредил, что альфы вернулись, вот Зейн и выбежал добычу встречать. Раздетый, в одной боксёрочке. И обломался. Вегард запарился: хлебал жадно, с подбородка на куртку текло. Тёмные волосы посерели от пыли; слились цветом с повязкой. Наверно, на серпантине останавливались, а там ветрище. Из второй группы не хватало Сароса и — самое тревожное — нигде не видно было сине-красной шапки. Я направился через зал к штольне. Вегард как меня увидел, вода не в то горло попала — закашлялся, отдавая кувшин Зейну. — Дарайн, омежий ты сын, совести у тебя нет! — просипел. Я забеспокоился: — Где он? Вегард сделал возмущённый вид. — Ты хоть бы предупредил, что у твоего снайпера башня конкретно скособочена! Что он творит, это ж амбец! Слава Отцу-Альфе. По тону я понял, что на Таре ни царапинки, а Вегард рад до усрачки и вот-вот пустится в пляс. Мордень только корчит недовольную. Небось с детства не простил Тару свой кривой нос. Вегард обвиняюще поглядел на меня. — В укрытии они с Саросом, в Биншаардском. — Он картинно схватился за голову. — Как вы с ним работали?! Нет, я знал, что из него слова палкой надо выбивать, что морда у него вечно кирпичом. Мы и не лезли, думаем, грузится он из-за этого… с Льеном. Так ты прикинь, он заговорил только на третий вечер. На третий! И тут — оба-на! — выясняется, что имён наших не помнит! В клане тринадцать альф. Как можно не запомнить?! Неудивительно. Они Тару не интересны были. Вторая группа не имела отношения ни к Льену, ни к оружию. Зейн уже дрожал в своей боксёрке, здесь дуло отовсюду. Но фиг ушёл бы, пока не разузнал всё. Я скинул кофту и голые плечи ему укрыл. Вот он стопудово от Гая беременный, нельзя ему простужаться. — Так переживает, что память отшибло? — ахнул Зейн, но я опроверг: — Тар эти имена не считает важной информацией. Вы почему в укрытии его кинули-то? — Цел твой стрелок, — раздражённо отмахнулся Вегард. — Погодь, сейчас дойду. Мы, короче, решили в Биншаардском округе поохотиться, ну, чтоб подальше. А то кое-кто местных газетчиков и так на уши поднял… Доехали на третье утро, выспались и, как стемнело, к трассе пошли. «Корпорацию Питания» на консервы обуть, ну или что выпадет. Он стянул с головы повязку. В лучах фонаря закружила пыль, Зейн чихнул. Вегард ещё и башкой потрепал, чтоб песок с волос осыпался. Не мог мне газетчиков не припомнить, зараза. — Там довоенный посёлок на пригорке, — продолжил он, вытряхивая мусор из головы. — Пустой, одни халупы остались. На крайнюю крышу забраться — трасса как на ладони внизу; фонари горят. Далеко — метров триста. Тар твой две винтовки с собой потащил… На хрена я ему этот танатос отдал? — Вегард притворно вздохнул. — А пригорок продувается весь, аж в ушах свистит. Мы поближе залегли, в полыни, а лунатика я на крышу послал, чтоб не отсвечивал. Наушник дал ему, микрофон, как положено. Тут и едет фургон КП-шный, кузов кубов на десять. Наш клиент, короче. Далёконько ещё шкондыбает. Ну, а ты ж сказал, что Тар ваш стрелок — умереть не встать. Я и говорю ему: сними экспедитора, как с нами поравняется, у тебя ж прицел инфракрасный. Хоть польза нам какая-то. Молчит. Оглядываюсь наверх — он чердаком машет: не буду. Угадай, почему? — Ветер порывами. — Чего тут гадать? А то я Тара не знаю. — Да! — Вегард пальцами щёлкнул. — Ему помешал чёртов ветер! Говорит, с этой халабуды вероятность попадания меньше девяноста восьми процентов. Стрелять не стану, утритесь, а то водилу задену — и фургон в кювете. Охрененно отмазался, не? Ну признался бы, что не может. Чего умничать? Я понял: моё упущение. Забыл, что к Тару нужна инструкция. Вегард продолжал размахивать руками. — Объясняю я этому дурику доступно: у нас кто координатора не слушает, тот потом один всю фуру перегружает. А ему фиолетово! Говорит, я Дарайна, типа, отсюда не услышу, расстояние большое. Он всегда такой борзый? — Это не наезд был, — покачал я головой. — Тар дисциплинированный, как коммунский детдомовец. Просил же полегче с ним. Вегард посерьёзнел: — Мы на вылазках ра-бо-та-ем. И я за всё в ответе. Давай Сарос начнёт возбухать: я то не буду, это не буду, или Туз, или Заннир? Много мы наохотимся? Да, верно всё. Просто у меня не хватило тяму сказать Тару, что я ему больше не координатор. Что я Льена выбрал. А его выпихиваю опять из группы, как в детстве. Приходится выпихивать, потому что если Льен с нами — это больше добычи и меньше риска для группы, а за неё в ответе я. И за своих детей, которым эта добыча нужна. — Мне можешь не объяснять, — я кивнул. — Но зря ты. У Тара дальномер в голове, калькулятор и хронометр. Он тебе расстояние до того фургона до метра бы назвал. И скорость на спидометре, и время прибытия в расчётную точку — до секунды. А порывистый ветер — хрень непредсказуемая. — И цвет трусов водилы сказал бы? — не поверил Вегард. — Я серьёзно. — Что случилось-то? — не выдержал любопытный Зейн. Туз вытащил из внедорожника все канистры и к нам подошёл, вытирая руки о штаны. — Я мыться и жрать. Керис в лазарете? Родил? Зейн покачал головой: нет ещё. — Значит, будет вкусно, — обрадовался Туз и зашагал по рельсам к тоннелю. Раскритикованный Зейн обиженно прищурился ему вслед. В техзал подтянулась Керисова детвора во главе с Ароном. Недоумевающие лица надо было видеть. Они мешки спешили выгружать, а тут восемь канистр бензина и ёк. Это клану на три дня. Лица и пуза землёй перемазаны у всех — видно, в Большом зале сажали что-то. Обступили нас, рты пораскрывали, толкались. Даже Гери трёхлетний пришёл, за руку моего Вайлина держался, помощник. Эхо шепотков по всему залу шуршало. Арон вопросительно мне кивнул. Я пожал плечами: сам не в курсе. Сегодня альфёнок весь день усиленно делал вид, что той нашей встречи в тёмном тоннеле не было. — А ну — ша! — прикрикнул Вегард на мелких и ко мне повернулся. — Короче, Дарайн… Ты извини, но пришлось Тара с охоты вытурить. Ах, ты, баклан кривоносый! Припомню. — Кхарнэ, раз в жизни тебя попросил… Вегард развёл руками, типа выхода не было. — Он там мешал. Я что, ещё и за больным на голову должен был следить, чтоб он не влез никуда? Пусть он хоть точный вес того фургона назвал бы, но пойми, у нас не папин дом. Скидок никому нет. Поехал Тар с нами, сам напросился, значит, и горе своё, и бзики пусть тут оставляет. Только так надо работать. Вот как, значит. Когда у Сароса и Эргила родился сын-бета, Вегард члена своей группы поддерживал, как мог. Даже, рассказывали, уступил Саросу течного омегу. Правда, я не видел и сомневаюсь. Просто бой проиграл, скорее всего. А «чужого» Вегард выгнал и глазом не моргнул. Каково Тару было: там отвергли, тут гонят. Я, конечно, тоже хорош. Нашёл, кому его доверить. У Тара талант не того уровня, чтобы вторая группа с ходу оценила. Это как волки судили бы орла по своим меркам: чего он, лошара, за зайцами не бегает, как все, и заднюю лапу на дерево не задирает? Вот и турнули его из стаи. — Мне показалось, или ты вздумал меня учить? — спросил я, складывая руки на груди. У Халлара всё равно выходило эффектнее. — Смотрю, тебя это дерьмо веселит? — Веселит, — ответил Вегард вызывающе. — Ты дослушай. Дослушаю, любопытно же, решил я. Выровнять ему нос всегда можно. — Валяй. — Так вот… Сказал я Тару: в укрытие возвращайся и жди нас. А сами мы пошли к трассе поближе, надо ж ловить кого-то. Как назло, после того фургона ловить вообще некого было. Уже десять скоро, ночью фиг кто ехать будет — голяк, короче. Попадается фигня одна: то по двое едут, то шелупонь легковушечная. То вообще колонна «Бета-Нефти» потянулась — бензовозы. И эти с ними… машины сопровождения. «Панцири» легковые с мигалками, полосы сигнальные на бортах. В голове колонны один и в хвосте второй. Ну, сидим мы себе, ждём, пока вся эта колбаса проедет. И тут последний «панцирь»… — Вегард сделал театральную паузу. — Ка-а-ак рванёт! Аж вверх его подбросило! Двери повылетали. Огонь оранжевый — в аду, наверно, такой! Кто внутри был — на атомы испарило, не успели «ой» сказать. Зейн руками всплеснул: батюшки. Дети заинтересованно запищали. Арон поднял кулак злорадно — так коммунам и надо. — Мы в кустах чуть не оглохли, — сказал мне Вегард, довольный, без малого лапами не сучил от счастья. — Ни хрена се, думаем, он что — на мину наехал? И тут слышу — не поверишь — Тара голос у себя в наушнике. Говорит: «Забирайте, наш первый». Я в непонятках: кто наш? Тар вообще на полпути к укрытию быть должен. Пока гадал, что к чему, опять — тыдыщщ! — ещё громче! Землю тряхануло, я чуть кирпичей не отложил. Гляжу — вместо последнего бензовоза шар огненный поднимается. Как тот ядерный гриб у Халлара в книжке, во-о-от такенный. Мы повскакивали — и драпать оттуда, пока нас не достало. Впечатлённый Зейн нёс руку кудряхи свои поправить, да так и не донёс. Мелкотня запрыгала от восхищения. Вегард погрозил пальцем: не мешайте, когда взрослые разговаривают. В меня ткнул: — И что ты думаешь? Смотрю в ночной бинокль — твой снайпер лежит себе на той же крыше и колонну из танатоса расстреливает! По одной цистерне: бах, бах. Ветер ему побоку стал, в цистерну сложно не попасть. А эта бандура пробивает их на хрен! Насквозь дырявит! — Вегард опять за голову схватился. — Что там творилось! Взрывы грохочут, бензин разливается, пламя до небес по всей трассе, дым чёрный. Тормоза скрипят, беты орут, аж нам слышно. «Грибы» встают один за другим… Короче, Дарайн. Этот дуболом подорвал колонну «Бета-Нефти»! Два «панциря» и шестнадцать бензовозов на воздух, ёксель-моксель! — Вегард уже кричал. — Шестнадцать! Меньше чем за минуту! А семнадцатая вперёд ушла, головная. Тогда только до меня дошло, что там Тар в наушнике буровил про «забирайте». Он её забрать решил! Вегард лыбился до ушей. Я, если честно, прифигел. Мне-то в голову не пришла такая ситуация, чтобы на вылазках можно было эту винтовку по назначению использовать. Её же и делали технику громить. Но как-то чересчур это всё. Халлар учил по возможности не оставлять следов. А тут не просто следы… По разрушительности Тар в разы переплюнул недавнее нападение на поезд. Слава Отцу-Альфе, что Вегард увёз его за двое суток пути от дома. Это происшествие коммуны с Гриардом не свяжут. Сияющий Вегард продолжил: — Водила этой семнадцатой сзади-то армагеддец увидал. И чует, что сейчас его черёд. Тормознул свой бензовоз и в поле ка-а-ак драпанёт. Метров сто бежал, потом хрясь — разлетелся во все стороны. Даже ботинки снять не с чего, раскромсал его танатос. Нам с альфами осталось пойти и забрать тридцатикубовую цистерну бензина, залитую под завязку. Двадцать три тонны девяносто пятого! Мы не сделали ни одного выстрела, Дарайн!.. И я понял, почему первая группа привозила больше всех, — неожиданно закончил Вегард. — С вами этот отмороженный ездил. Ну, это громко сказано, обиделся я. Много бы он наотморозил без координатора и Карвела с Гаем? И особенно без Льена. Хотя работникам «Бета-Нефти» он устроил филиал ада и правда в одиночку. Если бы не последняя фраза Вегарда, я бы искренне, от души гордился сейчас Таром. Мой снайпер-то, мо-о-ой. Но не люблю, когда в моём присутствии поднимают кого-то, как говно на вилы. И этот кто-то не я. Тут ещё войско в коротких штанишках — заулюлюкали, заплясали вокруг нас: — Тар сокрушитель коммунов! Тар повелитель пуль! У нас будет кино! Можно свет в сортире не выключать! Тар бензиновый бог! Зада̀л он жару коммунским крысам, Могучим альфам закон не писан! Ароново творчество. Керис их детским стишкам учил, про дружбу. А не этому. Бесились все, на одной ножке прыгали. Дежурный Наиль из будки над нами высунулся радостный: «Будем всё лето в стиральной машине стирать!» Арон подвернувшегося малыша схватил на радостях, на плечи себе усадил, тот весело бил пятками ему в грудь, в вышитую на майке единицу. И Вайлин мой пританцовывал и над головой хлопал, и кроха Гери следом за старшими кулачки поднимал: «Уля-я-я! Тал клут!» — Холодильник включим и мороженого наделаем! — тоже скакал Зейн, размахивая пустым кувшином, кофту мою с плеч потерял. — И пилу заправим, дров напилим! Долой топор! Я рявкнул на детвору: — Цыц! Разошлись не в меру. Ну, захотелось Тару танатос в бою испытать и выпустить пар после всего случившегося. Он, наверно, сам не ожидал, что этот крик снайперской души такой ажиотаж в клане устроит. Это ещё остальные омеги не слышали. Да они его на руках качать будут. — Почему. Тар. Не приехал. С вами? — Я начал сердиться. — Ну, дело такое… — Вегард в затылке почесал виновато. — Колонна повзрывалась, короче, полыхает на трассе. Я Тара в микрофон зову — не отзывается. И на крыше его нет. А салют, наверно, в самом Биншаарде видно было. Думаю, через двадцать минут на это место вся полиция округа заявится. Так что отправил я Заннира с Саросом цистерну чуть отогнать, пока от других не занялась, бензин-то по всей дороге разлился. А мы с Тузом на пригорок полезли за Таром. Долезли, глядим — он с крыши сполз, сидит под халупой, скрючился и руку свою жрёт. — Жрёт?! — заохали кругом. Вегард себя в грудь ударил: — Натурально жрёт. Рот в кровище, трясётся весь, глаза бешеные. Туз его руку изо рта достал — этот псих как заорёт, как задёргается. Туза цапнул вон, сквозь куртку прокусил на хрен, так вырывался. А времени нет. Пришлось ремни из штанов подоставать и скрутить его, а то нас бы грызть начал. Сильный, медведина! Кхарнэ, ну конечно. Там же «грибное» зарево на полнеба раскинулось. — Не гони пургу, — перебил я Вегарда. — Предупреждал же, что с ним от вида огня бывает. Боль ему помогает, чтоб приступом не накрыло. Вы отвлекли, вот и накрыло. Вегард глаза округлил: — Взрывалось от него за полкилометра! Зубами-то себя зачем? Ущипнуть просто нельзя было? — Там как бы не одна свечечка горела, — возразил я. И понял, как Тару с его страхом удалось провернуть эту бетанефтяную бойню. Он начал ранить себя ещё до того, как подорвал первый «панцирь». Чтобы в сознании оставаться, пока дело не будет завершено. Зачем ему это надо было — тут и думать нечего. Поэтому он на вылазку рвался, даже со второй группой поехал, с чужими, имён их не помня. А я не догадался сразу, дубина. Тар по-своему понял слова Льена о том, что нет от него никакого толку. Я бы тоже на его месте бросился доказывать обратное. Для этого нужна была не просто добыча, а ДОБЫЧА. Чтоб за историю клана впервой такое. Чтоб на фиг не нужные Тару омеги потом глядели на него и текли внепланово от такой охрененной альфьей крутости. А главное, чтобы Льен забрал свои слова обратно. — …бандура метров семь длиной, в укрытие еле наискось вошла! — рассказывал Вегард, передо мной оправдывался. — Вытащили мы его из кабины связанного, на матрас уложили. А он так и трясётся, вообще невменяемый. Как его везти? Вдруг из машины выскочит на ходу или на нас кинется? А время идёт, к утру можно до Шайру доехать. Некогда ждать, пока он успокоится. Ну, мы собрали канистры, что в укрытии были, заполнили и выдвинулись. А Саросу выпало с ним остаться. Вернёмся, заберём их. Я испугался: — Стопэ! Ты хочешь сказать, что оставил Тара связанным рядом с двадцатью тремя тоннами бензина, чтобы он успокоился?! — Только не говори, что он и бензина боится… — Вегард сделал «упс» лицо. — Предупредить язык присох? А мозгами пошевелить лень было? Я развернулся к Арону, который сопел у меня за плечом. — Гая и Карвела найди, живо! — Слышали? — Арон перевёл стрелки на братьев; двоих мелких как ветром сдуло, только шлепки ног по камню эхом. Засиделись мои альфы в пещере, пусть прокатятся до Биншаарда. Не то Гай совсем загонится, так и околеет на каком-нибудь омеге от переутомления. Жалко будет, из него сносный бета выходит в тёмное время суток. Тара спасать надо от этих придурков. Насколько я мог судить, он сейчас сидел в метрах трёхстах от укрытия, от цистерны подальше, где-нибудь в кустах. И чесал репу: что он натворил на этот раз? Почему вторая группа вот так с ним? А Сарос, наверно, его обыскался. С лёгкой руки (точнее, ноги) Арона и его подручных весть облетела клан раньше, чем в техзал спустился Халлар. Омеги засуетились: заправили скучающий в углу техзала фургон, тащили тару со всех концов пещеры. Смысла нет порожняком ехать, надо Гаю с Карвелом в чём-то бензин привезти. Не в тыреной же цистерне, которую по всей Федерации ищут. С такой радостью в клане обычно встречали альф, а не провожали. Один Керис бурчал, наблюдая, как таскают всю вместительную посуду с герметичными крышками с его ненаглядной кухни: — Ох, альфы, не доведут вас до добра эти истинные омеги. Один репродуктивный институт ограбил, другой «Бета-Нефть». Дальше что? Полицейский участок? Или президентский кортеж? Халлар тоже не восторгался добычей Тара. Проверил колёса фургона, шлёпнул Гая и Карвела по плечам: «Удачи». И угрюмо закурил в стороне, приглядывая за общим оживлением. Кхарнэ, неужели он думал, что Тар не будет бороться? В этом оживлении я чувствовал себя неудобно. Мало того, что заслуги моей в удачной охоте — ни малейшей, так я ещё и своих альф одних отправлял. В бой им не идти, конечно, но всё же… Я подошёл к фургону; экипированный Гай прогревал движок. Выбритый, кожанка с иголочки. Никогда мне такую не носить: в коммунское ни во что не влезаю, а омеги такое шить не умеют. Я стукнул Гаю, чтоб окно в кабине опустил. — Брат, просьба есть. Нужна клубника. Гай недовольно скривился. Заказ непростой, омеги-то с ними нет, чтобы купить спокойно. Клубнику ещё и не везде найдёшь. Это надо заехать вечером в поселение, позвонить из телефонной будки в магазин и заказать доставку на окраину. А если курьер Гая раскусит, то и тело потом прятать. — С тебя желание, — затребовал плату Гай. Обычная цена. — Слово альфы даю. Но это не будет касаться Рисса. А то знаю я его желания. Гай за вязку с Риссом даст отрубить себе палец. Ну выполню какую-нибудь его прихоть. Выхода нет: это я сделал ребёнка Сино, теперь обязан заботиться. Хорошо ещё, что он клубники хочет, а не дыни или кукурузки молоденькой в середине весны. Гай кивнул: — Замётано. Они выехали уже под полночь, гружённые пластиковыми баками для засолки капусты, селёдочными бочками (Арон с братьями долго в Буре их от соли отмывали), железными бидонами, в которых мы тем летом украли с пасеки мёд, и даже фигурными бутылками из-под таровского «Черки» с надписью «алкоголь 70% об.». Бутылки бережно установили в дощатые ящики и переложили ветошью, чтоб не побились. Несмотря на позднее время, провожали Карвела и Гая всем кланом, только дежурные омеги с досадой остались на постах.