***
Абир сказал, что, скорее всего, Рисса держали одного в небольшой камере, куда приносили всё, что было нужно. Возможно, его иногда выводили куда-то, потому что передвигаться по тоннелям вслед за провожатым он умел, хоть и делал это неохотно. По-настоящему счастливым он выглядел, когда мы возвращались в бокс. Рисс стягивал ненавистную одежду, забирался на матрас и довольно усаживался голышом, скрестив ноги. Дай ему волю — сидел бы так весь день или лежал клубочком на боку. Или, на худой конец, грелся бы в первой ванне в купальне — плескаться ему тоже нравилось. Не похоже было, чтобы он скучал, ничего не делая. Он вообще не предпринимал ни одной попытки что-то делать самостоятельно. С убитым видом следовал за мной в один конец пещеры, чтобы умыться, в другой — чтобы поесть. Ни разу не попросил еды или отвести его в туалет, ждал, когда я сам отведу. Он выходил из бокса, только если я открывал дверь и звал его за собой. Понятно: его приучили, что покидать тюрьму можно только по разрешению. Хорошо хоть, что после того случая на нижнем уровне Рисс больше не боялся отливать в реку. Понял, что бить его за это никто не собирается. И в кабинке запирался сам. Сразу допёр, для чего она, едва запах сортира учуял. Переходы по пещере напрягали его всерьёз. Каждый встречный норовил осмотреть и обнюхать нового омегу. Рисс шарахался от протянутых рук, подбирался весь и пятился в сторону бокса. Наверно, он, кроме нескольких докторов в Институте, не видел никого. А нас тут вон сколько. Приходилось гнать от него любопытных, из-за чего омеги на меня дулись. Сино — тот вообще меня чурался. По его мнению, я должен был сейчас рваться на вылазку, чтобы добыть ему съедобную редкость типа арбуза в апреле. Раньше я не сказать чтобы с превеликим рвением, но исполнял прихоти беременных от меня омег. Теперь же Рисс занял всё моё время. И вместо того чтобы понять, Сино разыгрывал оскорблённого и не давал даже живот погладить, чем раздражал меня донельзя. Мне что — раздвоиться надо? Клубники ему срочно, видите ли. Еды полная кладовая. Натаскала её, между прочим, в том числе и моя группа. Риссу я сейчас намного нужнее. Ему всё здесь ново, враждебно, страшно. Особенно его пугали дети. Эти оторвы любят кучей осадить. Всем потрогать надо диковинку, за одёжку дёрнуть, хоть гони, хоть не гони. А мои отца разве мимо пропустят? Облепят меня со всех сторон: один на шее, двое на плечах, по рукам-ногам карабкаются, на поясе виснут. Визги, хохот, пока каждому пузико не пощекочешь, пройти не дадут, и попробуй обдели кого вниманием — обид не оберёшься. А перепуганный Рисс в стену вожмётся, ни живой ни мёртвый, и опять к спасительному боксу отползает шажок за шажком. На лице явное «фу», как у Вайлина, когда тот летучую мышь увидит. Я ему: — Далеко ты собрался? Привыкай, они не кусают. Даже моему истинному омеге нельзя смотреть на моих детей с гадливостью. Потому что они — это я, много маленьких дарайнов, слабых ещё. Только любить их, никак иначе. Если с детскими атаками Рисс потихоньку смирился и стойко ждал, пока банда малявок нас в тоннеле пропустит, то вытащить его даже в самый маленький и закрытый Западный зал не вышло. Встанет у выхода из тоннеля, как в стену вросший — и ни в какую. Только поглядывает с опаской, как в зале луч светоуказки еле-еле до потолка достаёт. Я не понял сначала, взял его на руки и из тоннеля вынес. А Рисс присел на корточки, прикрыл голову руками, дрожит весь и ноет сквозь зубы тихо. Я узнал панику — так же вёл себя Тар в горящем вагоне, когда не соображал, куда бежать. Но чего в Западном зале бояться? Соляных сталагмитов? Пока я раздумывал, Рисс обратно в тоннель ушмыгнул. Я за ним, давай уговаривать: — Нет там докторов твоих, даже детей нет! Хвать его под мышку — и повёл в зал обратно. Под такой-то защитой вообще не страшно должно быть. А он как заорёт истошно, как забьётся в моих руках! Даже в родах омеги не кричали так душераздирающе. Мне как кол неошкуренный в сердце вогнали. Тотчас уволок Рисса назад под своды тоннеля, к стене прислонил, как было. — Лады, тихо! Не буду больше, не буду! Рисс боялся открытого пространства. Абир объяснил его поведение именно так. Вот что бывает, когда всю жизнь сидишь в тесной камере. С игровым залом та же история и с хозяйственным: не идёт Рисс. В Большой я его вовсе не повёл — там тридцать метров в высоту и щель в небо посередине размером с три моих матраса. Я вынужден был водить Рисса, минуя залы. Окольными тоннелями, в потёмках, перешагивая бойкие ручейки и пиная с дороги иссохшие крысиные скелеты. Мы там электричество не протягивали; в этих тоннелях только дети Кериса играли со светоуказками. Мои ещё побаивались путаного лабиринта, а этим в десять-двенадцать лет самое то в прятки баловаться. И ещё мне, привлечённому альфе, капризы истинного выполнять. Я даже бесился только мысленно, лишь бы Рисса не испугать и не расстроить ещё больше. Он грустил, молча грустил, как когда-то Тар. Абир был прав, Рисса тяготила непривычная обстановка. Он понимал многие слова, ходил за мной без возражений, но оставался чужим и замкнутым. Я был для него новым доктором с приятным запахом. Сколько ни шепчи ему нежностей, как ни ласкай — никакой отдачи. Нравится ему — повторить просит, не нравится — принимает покорно. А меня в ответ приласкать — ни малейшего желания. Я же за эту ласку наизнанку бы вывернулся и свернулся обратно.***
Кухня, владения хронически беременного омеги Здесь потолок был низкий и, как всегда, вкусно пахло. Большие столы мы застелили клеёнкой, кругом расставили мягкие сиденья из машин. Как на троне сидишь. А лампы тут установили самые яркие: длинные, дневного света. Такие же висели в школе, в швейном цеху и в лазарете. Шкворчало что-то на сковородке за стеной — в святая святых Керис не пускал. Перегородил кухню пополам стойкой для посуды и столом для раздачи. Сейчас он сидел на той половине и вёл какие-то подсчёты в тетради, поглаживая выпуклый живот, обтянутый майкой. А Зейн бегал — то за дровами, то к колыбельке в углу — не проснулся ли сынок наш, то в кладовую, котлы таскал туда-сюда. Что-то они с Керисом колдовали деликатесное. Кудряшки Зейна пружинили на бегу, а на шее и плечах отливали синевой следы пальцев. Синяя боксёрка в облипочку не скрывала свежие царапины на загривке и даже, кажется, следы зубов. Халлар дар речи потерял, когда это увидел. Я думал, пойдёт и Гая в камень вобьёт по уши, отмазки и слушать не станет. Еле Зейн убедил старейшину, что всё было добровольно, он сам просил трёпку пожёстче. Я прямо Гая зауважал. Хотя можно было и не оставлять следов на видных местах. Зачем Халлара нервировать? Кто действительно брызгал кипятком от счастья, что первая группа торчит в пещере, так это Гай. Дорвался до омег своих ненаглядных. Группа Райдона уехала позавчера, в клане остались мы да Халлар. Пока Карвел и Наиль сдували пылинки с вылеченного Мо, Гай отхватил ещё и Эргила, причём безо всяких драк. В кухню Гай приплёлся только что — выжатый, еле ноги волочил. Второй омега подряд — тяжеловато. Но на заботу сил хватило: усадил Эргила рядом с Карвелом за наш стол, припёр ему традиционную миску супа. А себе накидал с раздачи подносище всего подряд. На нас — ноль внимания, не до того. Рвёт петуха зубами, аж глаза подкатывает. По локтям жир стекает, руки трясутся от жадности. То, что мы альфятами на помойках пережили — цветочки. Кто не просыпался после вязки с течным омегой, тот не знает, что такое звериный голод. Эргил ел поспокойнее, хотя ему ещё хуже было. Просто горячий суп с налёту не сметёшь. У омег перед течкой пищеварительная система очищается, в животе пусто, хоть «ау» кричи. Если потом начать еду с чего-то тяжёлого, пустые кишки забьются. Все это с детства знали: Халлар после вязки всегда приносил Абиру или Керису супчик. Рисс лениво ковырял у себя в тарелке. Мы с Керисом перепробовали всё: давали детскую кашу, тушёные овощи, разваренное мясо — всё самое вкусное. А ему хоть бы хны. Мазнёт, на язык попробует и опять кислую мину корчит. Мы головы сломали: чем его беты могли кормить, что пихали в те космические тюбики? И не спросишь — Рисс ещё не знал столько слов. Хотя учился быстро. Повторял за нами, как попугай, всё, что слышал. Вот и сейчас учился: тыкал пальцем в сидящего рядом Карвела и на меня смотрел вопросительно, мол, что это? Карвел снисходительно лыбился, а я готов был ему кастрюлю на голову надеть. — Локоть это. Плечо. Патлы рыжие… Ешь, Рисс! Анатомию на мне изучать будем. — Ешь локоть, — повторял Рисс и неохотно отворачивался к тарелке. Что делать — приходилось ему есть нашу еду. Принцип работы ложки и вилки он усвоил в момент. Чуть дольше до него доходило, что надо жевать, а не глотать целиком. Ему, похоже, беты давали уже разжёванное. Так и ел он лучшие куски, мною лично отобранные, безо всякого удовольствия, давился, потому что кушать-то охота. Я сильно не парился — привыкнет. Видно, ему голодать не приходилось, как нам. Каждую крошку хлеба ценить научишься. Карвел, как всегда, притащил с собой газеты. Только что вторая группа вернулась из Залесского округа, привезли ему кипу новостей. Вегард облажался: спалил их группу какой-то лесник, пришлось устраивать в его сторожке взрыв газового баллона. Перед этим по домику, конечно, пошуршали, чего добру пропадать. Газета эта, жёлтая от старости, явно оттуда. Карвелу по барабану, откуда она. Загородился ею, Мо на коленях у него сидит — Наиль сегодня наверху на дежурстве. А Карвел читает и котлету в тарелке крошит, кусочки не глядя сынку в рот суёт. Или в ноздрю — куда попадёт. Я догадывался, что он ищет в довоенной газете. Наша детская память сохранила ничтожно мало, и каждого не оставляла надежда наткнуться хоть на что-то о своём прошлом. Вот и сидел Карвел, бормотал себе под нос, я не прислушивался. Потому что в мечтах разложил Рисса прямо тут, среди разорённых блюд, на клеёнке. Сдёрнул с него серые штаны Абира рывком, и закинул себе на плечи ноги его, перевитые стальными мускулами. И вдул ему, наконец, с размаху, до упора. Вряд ли в таком случае расслышу его крик протеста, потому что взведён уже буду до предела, а когда кончаю, мне похрен всё. Никуда он не денется, насаженный на меня в сцепке. Сгребу его, в объятьях утешу, если сумею, что тоже вряд ли. Не до утешений, я в тот момент буду вдавливаться узлом в тугую, влажно-горячую внутри задницу и снова кончать, кончать, кончать… — …подбери, Дарайн. — Что? — очнулся я. Напротив за столом сидел хмурый Льен и соскребал ложкой остатки риса себе в миску. Когда он пришёл? — Слюни, говорю, подбери. Спишь сидя, что ли? Легко ему, беременному, острить. Семь месяцев без вязки, и не чешется нигде. — А ты чего сияешь, альфа? — наехал Льен на Карвела. — Там написано, что президент Сорро отравился камсой? Завтра кремация? Карвел осклабился: — Вегард подогнал «Вестник» за пятьдесят шестой год. Про нас пишут. Зацените: «разработка апатитов закрыта по решению муниципалитета Предгорного округа. Гриардские пещеры признаны особо охраняемым природным объектом. Запрещено движение транспорта и пешеходов в заповедной зоне, а также выпас крупного скота». Я скривился: — Ну-ну. А что за скот в камуфляже с утра снаружи пасся? — Шакальи стада облюбовали новое пастбище, — буркнул Льен. — Животные, что с них взять. — Особо охраняют нас по решению муниципалитета, — выдал версию Карвел. Что-то коммунскому правительству на фиг не нужен заповедный природный объект, подумал я. Как засыпало пещеры взрывами, так про них и забыли. Потому как ловить тут бетам нечего, апатиты отсюда ещё до войны подчистую выбрали. Гай с Эргилом молчали и красноречиво переглядывались — вспоминали, сволочи. Гай с упоением догладывал петуха; руки больше не тряслись. Жевал вяло, а всё равно брюхо набивал. Морда сыто-сонная и довольная-довольная. Натрахался омег моих вдоволь, зараза. Так бы и приложил носом о столешницу. — Вторая группа как чуяла, кому палиться, — поведал мне Карвел. — У лесника в сторожке пресс купюр на чердаке был заныкан, а в кладовке — новенький та̀натос с ящиком патронов. И в шкафу коллекция видеодисков. Я презрительно фыркнул: тоже мне — добыча. — Бензина литров двести они не привезли — диски эти пересматривать? У нас генератор только на освещение и видеокамеры работал и то горючку жрал, как свинья помои. Лопухнулся Вегард, никаким прессом купюр это не оправдать. Ещё и поздоровался со мной в тоннеле набыченно, типа какого фига моя группа тут отирается? Им-то самим омег мало, почти все беременные… Стопэ. Там был танатос? Я вскинулся: — Где Тар? Жующий Льен ткнул пальцем в потолок и развёл руками. Мол, а что ему сделаешь, не привязывать же в боксе. — Один?! — взревел я так, что наш с Зейном сынок запищал в колыбели за стойкой. Керис рассерженно шикнул на меня. — Уж извини, что я не пошёл, — съязвил Льен. — Не кипешуй. Он удрал бы его испытывать, даже если бы я потёк. — Там стервятники кружат! — Да смылись они. Дежурные уже залы открыли. Блестяще. Вообще-то надо меня извещать, что члены моей группы шастают в одиночку снаружи. Накрутить бы хвоста испытателю этому. Да только Тару что в лоб, что по лбу. Если и скажет что в ответ, то максимум: «Я был предельно осторожен». А скорее всего развернётся и уйдёт, лунатик. С ним отношения выяснять невозможно, он на своей волне. Кстати, не видел его с тех пор, как мы вернулись в клан. Тару новый омега побоку, ему всё побоку, кроме Льена. Ну, и ещё винтовок снайперских. Дался ему этот танатос. Крупнокалиберная довоенная дура, её против автотехники разрабатывали. Кирпичную кладку за километр пробьёт, как лист лопуха, а отдачей плечо можно вывихнуть. На фига нам такой монстр — большегрузы губить? Они нам целыми нужны, мы только их хозяев на тот свет переселяем. Если из танатоса в башку выстрелить, одни подошвы останутся. Всё равно что жахать из танка в букашку. — У его отца-альфы такая была, — угрюмо сказал Льен. Как будто от этого снаружи стало безопаснее. Как будто меньше шансов, что Тара услышат, увидят и выследят до входа в пещеру. Ну что за песочница? Конечно, как без отца? У Тара что ни ситуация — отец то, отец это… Нет, везунчик он всё-таки. У его сына будет фамилия его рода. Тар пронёс её через все бои и коммунские зачистки. А я не был уверен, что Дарайн — моё настоящее имя. И название деревни родной не мог вспомнить, только картины всполохами. Ноги чьи-то в хромовых сапогах, скрип крашеных половиц. Спицы колёс с меня величиной, какая-то зелень и изгородь деревянная на фоне неба. Ничего толком. Будто и меня в инкубаторе собрали… Я уже хотел поднимать Рисса и вести на урок по заколачиванию гвоздей — бокс сам не построится. Но Карвел взял следующую газету. Я поперхнулся чаем, увидев разворот, выхватил газету у него из рук. Карвел оскорбился: — А в лоб? С чёрно-белого листа бездонными глазами на меня смотрел Рисс. Такой же, каким я нашёл его в поезде: обритый налысо до блеска, и ключицы торчат обнажённые. «Разыскивается омега №015-С/4 из экспериментальной партии, собственность Репродуктивного Института Саарда. На вид 16-20 лет, глаза оттенок №1, волосы оттенок №1 (устранены), кожа оттенок №3-южный, атлетичное телосложение, одежда отсутствует, асоциален. Омега исчез из спецвагона Института во время железнодорожной аварии и перестрелки с неизвестными преступниками, произошедшей на 113-м километре участка Вардон-Санеб в день 75.04.19. За любую информацию о местонахождении омеги РИС объявляет вознаграждение в размере 12.000 солдо. Обращаться по телефону…» бла-бла-бла… Я охнул, протёр глаза и перечитал ещё раз, но цифры не изменились: 12.000 солдо. За одну информацию. — Где-то халяву раздают? — Льен отобрал у меня газету и расстелил на столе. Эргил суп хлебать перестал, вытянул шею с интересом. Карвел схватил Мо себе под мышку и шевелил губами, читая объявление вверх ногами; висящий Мо счастливо грыз носик чайника. Гай бросил обсасывать косточку и тоже любопытно косился через плечо Льена. Один Рисс, подперев щёку, скучающе размазывал пальцем соус по тарелке. Жгучие глаза оттенка №1 смотрели с тоской на нашу суету. Похоже, бедолага чувствовал себя тут лишним. Он едва научился сам берцы шнуровать, шарахался от толпы, громких звуков и маялся от необходимости носить трусы. А за одну информацию о нём давали столько, что можно было полгода кормить весь клан. Но что было в Риссе настолько ценного для коммунов? Льен присвистнул: — Может, в нём алмазы зашиты? — Он ими под завязку полон, — отозвался подошедший к столу Керис. — Элитных яйцеклеток штук пятьсот. Ну конечно, дятел я! Ещё думал, зачем столько охраны ехало в том вагоне? Гадал, что они охраняли? Вовсе не запрещённые ладинолы с аналогами, нет. А спящего омегу, примотанного ремнями к койке. Из спецрубрик газет я знал цены на младенцев: пять тысяч солдо стоил ординарный бета первой-второй категории. Таких оптом разбирали — будущая основа для каждой коммуны, рабочая сила. «Суперов» заказывали, если хотели выпендриться. Обычно растили из них профи-спортсменов или учёных, гордость своей коммуны. Цены на «суперов» начинались от сорока кусков за голову. Сколько же стоил ребёнок из яйцеклетки Рисса — аж четвёртого уровня суперкатегории? И во сколько тогда оценивали беты самого Рисса? Получается, он был бесценен не только для меня, но и для Саардского Института? Ну да, попробуй вырасти такого заново до репродуктивного возраста. Сколько лет пройдёт? Карвел сунул Мо онемевшему от бесцеремонности Эргилу и зашуршал своей кипой газет. — У вас тоже гнусное предчувствие? Все тарелки, кроме той, что стояла перед Риссом, были вмиг убраны; Карвел рассыпал по клеёнке газеты свои родимые. Я подтаскивал к себе одну за другой, и волосы медленно вставали дыбом от заголовков.ТЕРРОР АЛЬФ ВОЗВРАЩАЕТСЯ ОГРАБЛЕНИЕ СПЕЦВАГОНА РИС. ВЕДУТСЯ ПОИСКИ СВИДЕТЕЛЕЙ ПОВСТАНЦЫ НА НАШИХ ДОРОГАХ БОЛЕЕ ДВАДЦАТИ БАНДИТОВ РАССТРЕЛЯЛИ ОТРЯД ОХРАНЫ ФЖД ЭРХОНСКИЙ АПТЕКАРЬ НАЙДЕН МЁРТВЫМ В ШКАФУ ДЛЯ МЕДИКАМЕНТОВ АЛЬФЫ — РЕАЛЬНАЯ УГРОЗА ИЛИ ВЫМЫСЕЛ?
Наша охота за лекарствами подняла со дна всё дерьмо, что столько лет мы старательно пытались не баламутить. В последнее время повстанцы мелькали в прессе от силы раз в полгода. Правительство не поощряло газетчиков, сеющих панику. В Федерации всё типа под контролем, можно расслабить очко и петь гимны. Да и мы не давали поводов говорить о себе… пока одного шибко умного координатора не осенило ограбить поезд. Казалось, одно и то же фото голого Рисса раздобыло каждое уважающее себя печатное издание. Сам он безучастно наблюдал за газетным переполохом у стола и, похоже, совершенно не узнавал своё изображение. Неужели никогда в зеркало себя не видел? — Господин Шоколадка на вершине хит-парада! — поражался Льен. Если бы один Рисс был на вершине-то. Но распустившиеся репортёры всячески обмусоливали нас, цензуры на них не было. «Об участии сексозависимых извергов свидетельствует абсурдно разрушительный характер нападения, — писал «Новостной флагман». — Помимо потерь личного состава, были полностью выжжены шесть товарных вагонов. Коммуна фармацевтической компании Саарда, РИС и ФЖД понесли огромные убытки, причём большая часть товара была не похищена, а бессмысленно испорчена. Очевидно, повстанческие банды альф по сей день ведут диверсионную деятельность. Ведь именно альфы исторически известны неподконтрольными им самим либидо и агрессией. Эти звероподобные отличаются внушительной физической силой, пренебрежением к своей и чужой жизни и страстью к бесцельному уничтожению…» Кхарнэ, ну как всегда. Альфы во всех грехах повинны. А ещё в появлении озоновых дыр, тайфунов и дорожных пробок. У бет у самих рыло в пуху. Мы только два вагона испоганили. Выходит, из остальных четырёх они товар под шумок по норам растащили? — Их почитать — так у вас яйца титановые, — польстил нам Льен. «…никаких сомнений, что возмутительно дерзкое похищение совершили выжившие потомки истреблённых альф и омег,» — утверждали в «Коммунском экспрессе». «Во времена зачисток некоторые предатели из рядов бет преступно оставляли жизнь малолетним альфам. С тех пор те альфы должны были достичь возраста воспроизводства, а известно, что в их природе заложено сближение с половым партнёром любой ценой. Такие чудовища не остановятся перед убийством тридцати двух работников охранного отряда, активных членов трудящегося общества, ради того, чтобы добраться до половозрелого омеги…» Что за ушлёпки это писали? Бесила меня коммунская манера представлять нас бездушными членами с кулаками. Эти урождённые кастраты испокон веков нам завидовали. Невдомёк им, что сейчас любой из нас, не задумываясь, променял бы свою жизнь на то, чтобы наши дети могли играть на зелёной траве, а омеги греться под солнцем. И ведь брехня брехнёй про тридцать два работника. Не было столько кишок в вагоне. Хотя… Гай у локомотива тоже поусердствовал. Звездец, короче, наворотил я по самое не хочу. По сравнению с этим промах Вегарда — пустяк. Чем дальше в лес, тем заметнее становилось, что в прессе царит полный разброд мнений. «Президентского», хотя на самом деле диктаторского гнева Сорро опасались в каждой коммуне. Ситуация-то чрезвычайная, как ни поверни. Если обвинят альф, то «сверху» спросят, с какого перепугу по Коммунской Мировой Федерации недобитые альфы слоняются. Куда полиция нанятая смотрит? Обвинят кого-то другого — снова пропесочивать будут: как допустили? Чьи-то перья полетят точно, причём в таком количестве, что хоть фабрику перин организовывай. Вот и ёрзали репортёрские твари, каждый жопу своей коммуны прикрывал. Например, Кальборская «Бета-печать» неожиданно нас выгораживала: »…мир уже шестнадцать лет как от них зачищен. Что же это за альфы, которых никто не видел, которые то появятся из ниоткуда, то канут в никуда? В таком случае оные альфы должны были проникнуть в систему безопасности РИСа, раз им известны маршруты и время транспортировки особо ценной собственности Института. Данной информацией владеет ограниченный круг лиц; резонно предположить, что в самом РИСе не всё чисто…» Теперь ясно: те шакалы, которых Гай в голове поезда перебил, из Кальборской коммуны были. Они, мол, не ушами альф прошлёпали, а геройски погибли. А подстроили ограбление какие-то крысы из самого РИС. Возят мегаценных омег и охрану в вагоне ставят нарочно хилую. Может, заоблачную страховку хотели получить за пропажу собственности? В кои-то веки я с бетой соглашался. Охрана в вагоне РИСа никчёмная была, все гуртом нас с Таром двоих не осилили. Небось, по блату нанимались. За что им коммуна довольствие начисляла, бездарям? Издание «Вечерний Саард» — его выпускали в той же коммуне, где жили сотрудники РИСа — вообще на другие институты собак вешало. Эти институты за госфинансирование в кровь бились, вот и лили друг на друга дерьмо ушатами. «Доподлинно известно, что последняя зафиксированная группировка сексозависимых действовала в Предгорном округе одиннадцать лет назад. Нашумевшую группировку возглавлял бывший арданский майор Вооружённых Сил С. Леннарт, получивший прозвище Ассасин за многочисленные убийства солдат и неуловимость. Громкое прозвище не спасло его банду от ликвидации. С тех пор рейды полиции ни разу не выявили следов повстанцев в районе Гриарда и прилегающих округов. Наш источник опровергает версию о причастности группировок сексозависимых террористов к ограблению спецвагона РИСа. Все попытки свалить вину за похищение на мифических альф всего лишь замалчивание правды. Похищенный омега являлся инновационной разработкой РИСа, представляющей интерес для любого из мировых институтов репродукции…» Логично. Кому нужен омега в мире бет? Только институту. Без альф и инкубатора не получишь супермладенцев… Что же такого неординарного нахимичили учёные с генами Рисса, если из-за него коммуны своих же перешмалять способны?.. Поздравляю, братья, мы с вами — миф. Не было нас там, не было… Чёрт, у Халлара тоже волосы дыбом встанут, когда он увидит заголовки. Я незаметно скрутил «Вечерний Саард» и сунул в карман штанов. Халлар давно сказал про этих Леннартов: не лезли б на рожон — были б живы, дурни арданские. Хороша банда террористов: альфа, омега и сопляк девятилетний. Какой смысл им был армейских отстреливать и себя выдавать? Всех не перестреляешь. Тару, наверно, лучше не показывать, что про казнь его родителей до сих пор в газетах пишут. Это он с виду безучастный, а в душе корчится весь. Значит, Льену тоже не покажу, у него язык без костей. — Чо вы на меня вылупились? — взъелся я. — Да, я забрал у них омегу! И ещё раз забрал бы! И вообще, это Тар с Гаем бучу устроили. Я планировал обойтись без жертв. — Никто не говорит, что надо было его бросить, — сказал суровый Керис, — но с этим шоу со взрывами переборщили вы. Здесь прячутся десять моих детей! С меня как кожу сдирают, если плохое случается хотя бы с одним! А над ними вертолёты полицейские летают! — У меня тут шестнадцать прячутся! — отрезал я. — Выйди наружу и вытащи омегу из спецвагона так, чтоб никто не заметил! — Слушайте, давайте отдадим его, — предложил сыто икающий Гай. — Двенадцать тысяч! Где ближайшая телефонная будка? В Санебе? Я рванулся к Гаю через стол, притянул за шкварник, затрещала его рубашка. Глумился надо мной, гадина. Ещё и провонял сексом, которого я был лишён. Карвел попытался оттащить меня, Рисс оробело съёжился на своём автомобильном сиденье. — Дарайн, уймись! — заорал Керис. — Шуток уже не понимаешь, как Тар? — Не нравится на моём месте? — издевательски спросил Гай еле слышно. — Дар… — ахнул Рисс испуганно и единственным словом спас Гая от переломов, а меня от последующих угрызений совести. Толчком я впечатал Гая в кресло — хрен с ним. Все и так знают, что мне опустить его как два пальца обоссать. Но жестоко делать это сейчас, перед Эргилом и Зейном. И омегам неприятно будет, что они под таким слабаком пищали ночью в экстазе… — Зайдёшь ко мне, — требовательно сказал мне Керис. Вот только отповедей не надо, подумал я и мрачно кивнул ему: — Зайду.