Бывший участок Трансгриардской магистрали, теперь заброшенный
Открытый джип вылетел под апрельское солнце. Неизвестно, на этом же вернёмся или новое что-то пригоним. Клановые омеги быстро затирали мётлами следы шин на серой грунтовке. Оставалась та же старая дорога к шахтам, будто никто не проезжал здесь десятилетиями — пыль и камень. За нашими спинами опускалась глыба, замуровывая вход в штольню, а мы уже не думали о доме.
Впереди стелился извилистым горным спуском, давил встречным ветром, вздымался голубыми вершинами на горизонте украденный у нас мир. Красивый до восторженного вопля и недружелюбный — руки сами тянулись к автомату, прикрытому тряпками в ногах. Вроде обычный куст впереди, а может, за ним пост полицейский? За очередным поворотом не ждёт ли ряд выставленных стволов?
Мы хоть и побрились, и оделись в самое новое, и вероятность встретить здесь случайных путников мала, а всё равно тревожно: за бет мы сойдём только издали либо в потёмках. Паранойя душит — сразу после выезда всегда остро, потом свыкаешься.
— Вперёд смотри. Укачает, — посоветовал Карвел Наилю.
Наиль вжимался в его плечо, но головой вертел не переставая. Солнце, деревья, облака — сколько он в пещере пробыл безвылазно, лет десять? Щурился с непривычки, шею вытягивал. Под тонкой кожей вверх-вниз ходил едва заметный кадык, погладить хотелось. Бледный, хрупкий омега — таких надо беречь и лелеять, а не навстречу коммунам выпускать.
Я всерьёз засомневался, справится ли Наиль со своим заданием? Вдруг кассового аппарата в аптеке испугается? Он видел их последний раз в детстве… Наша группа за столько лет для любого форс-мажора план действий отточила, а омега — неподготовленный, непроинструктированный. Не любил я такие вылазки.
Надо же было Тару Льена забрюхатить! Несколько лет ничего, мы уже думали, не получится у них, и тут — на. Слава Отцу-Альфе, родит уже скоро, вернётся в группу. Снова будет рядом… преданно смотреть на Тара, кхарнэ.
— К Файгату сворачивай, — сказал я Гаю.
Далеко не поедем. Зачем? Легальная покупка не грабёж. К району внимание не привлечём, а наличные где угодно добыть можно.
Гай зарулил к обрыву, замелькал слева довоенный, размытый ливнями поребрик. Здесь коммуны дороги не ремонтировали. Кому ездить в такой глуши? Через борт джипа перегнёшься — пропасть внизу, и бурлит по камням далеко-далеко под нами грязная вода. Мы тут всегда на измене машины вели, чуть не туда рульнёшь — финиш.
— Это Файгат? — Наиль высунулся из-под плеча Карвела, по моему лицу метнулись ароматные волосы. — Обмелел как! Мы с отцом в нём рыбу ловили, пламты во-о-от такие… Странно — пламтов помню, а отца — нет.
— Каюк вашим пламтам, — Карвел усадил Наиля обратно. — Химзавод выше по течению построили. Передохли.
Пламтов в специальных водоёмах теперь выращивали, откормленных, ладонями бери — и на сковородку. Коммуны забирали у природы то, что приносило им пользу, остальное вытравливали. Как и нас.
Спустя час опасный спуск, разбитый колдобинами, остался позади. Джип выехал на ровную асфальтовую трассу, проложенную по предгорьям Гриарда. Впереди завиднелись крыши агрокомплекса, по бокам замелькали зеленью знакомые холмы и лесополосы. Показался первый попутный грузовик — тут единственный проезд к поселению Зол. Значит, пора добывать наличные.
Расслабляться и любоваться природой здесь мы уже не имели права. Карвел снял руку с плеча Наиля — беты не обнимаются. Тар с переднего сиденья привычно подал мне из бардачка наушник-клипсу, пуговку-микрофон — батарейки бы новые пора достать. Халлар сам эту фиговину собрал для нас, долго провозившись над стыренными где-то схемами: координатор группы слышит всех, и каждый слышит его.
Ещё Тар вытащил бутылку с антикомариной «некусайкой» и лоскуток, чтобы Наиля намазать. От кровососущих насекомых защищает целые сутки, как гласила реклама. Запах омеги или альфы забьёт часов на двенадцать, ничем не пахнешь, как коммуняка. Это если не потеть. Вспотеешь — только часов на пять хватит. А ты попробуй не потеть, когда любой прохожий подозрительно тебя оглядывает.
Когда Льен фургоны через посты гнал, каждые три часа «некусайкой» мазался. А то остановят документики проверить — унюхают сразу. Документики-то липовые — я бланки на груз заполнял. Да и в фургоне трое альф с автоматами, плюс в кабине за занавеской один, хоть и тоже намазанный. Как тут не вспотеть?
Но до перестрелки доходит редко. Коммуны не ожидают от нас такой наглейшей наглости. Позёвывая, пролистают папку с накладными и отпустят. Льен-то вылитый бета: аккуратный, причёсанный, в рабочей форме «Корпорации Питания» и с их же логотипом на стенке фургона…
Всё-таки растрёпанные волосы шли ему больше. Будто только что из-под альфы; когда-нибудь я буду этим альфой. Сколько можно терпеть?
Я прицепил почти незаметный наушник к уху, приколол микрофон к вороту куртки:
— Гай, давай вон под тот холм… Тар, слышно меня?
— Да.
Тар прикручивал к стволу снайперский прицел, согнувшись под панелью. Разговорчивый, как обычно. У него лимит на количество слов в сутки, бережёт.
Я достал из-под ног мощный бинокль и повесил на шею, другой отдал Тару. Гай притормозил у обочины, вылез, приглаживая чёрные лохмы. Этот вечно прихорашивается, так и пнул бы. Самый опасный момент, когда нас могут увидеть, а он перед омегой понтуется. Всё равно Гаю ничего там не светит — становись в очередь… Может, и за мной, как получится. Я ничего Халлару не обещал насчёт омег.
Тар с винтовкой пополз на крутой холм, белый от цветущих диких яблонь. Карвел потащил взволнованного Наиля в лесополосу. Роль на трассе у омеги короткая, но надевать одежду без «некусайки» — это перестирывать потом, чтобы от омежьего запаха избавиться и в аптеку зайти без палева. Стирать и сушить некогда и негде.
— Раздевайся, — сказал ему Карвел. — Да, догола… Соберись, ладно? Будешь нервничать — всех спалишь.
— Постараюсь. — Наиль задыхался. — Запахов много очень. Цветы… голова кружится.
— Потерпи, пожалуйста, скоро привыкнешь.
Бедняга. Нам ароматы снаружи знакомы, но даже меня от цветов акации тошнит иной раз. Чересчур сильно пахнет. После пещеры здесь всё слишком яркое, громкое, просторное, наваливается на тебя резко… Керис называл это чувство «нырнуть в жизнь».
Я открыл капот джипа — типа неполадки в движке, вот и стоим — и присел в придорожных зарослях. Оглянулся на лесополосу.
Красивый омега Наиль — попка беленькая мелькает меж кустов. Большая родинка на бедре не видна, но помню, она там есть. Подтянутый живот и третьи роды не испортили. Карвел намазывает «некусайкой» и пальцами будто нечаянно маленький член задевает. Наиль подставляется специально — хоть и за больного сына волнуется, хоть и листья деревьев трогает и млеет — давно не видел, а альфьей ласки всё равно хочет. Ох, как бы я его намазал…
— Ты на позиции, — укорил в наушнике Тар.
Работать призывал, блюститель хренов. Вот из кого идеальный бета бы вышел, если б не туша лосиных габаритов. Будто сам не подглядывает… Хотя, запросто — он на одном омеге напрочь повёрнутый. Как такое бывает?
— Твоя сторона справа. — Я показал холму кулак и поднял бинокль на склоны Гриарда.
Справа вряд ли поедут. Из поселения Зол постоянно ездит кто-то, с утра — в одну сторону, на работу; вечером — обратно. Со стороны холма только вечером попрут. Если случайный кто покажется, Тар засечёт сразу.
По серпантину дороги со стороны гор к нам ехала раздолбанная колымага со старым коммуном за рулём. В бинокль даже оспины на его лице виднелись. Я махнул Карвелу — нет. Не наш пассажир, другого ждём.
Карвел самозабвенно натирал спину Наиля, позвоночки перебирал ласково. Это Льен сроду никому мазать себя не давал, всё сам. Ещё и рявкал: «Чо вылупились? Жоп не видели?»
Гай успел отлить за кустами, стоял рядом с Карвелом и тоже облизывался на кругленькие ягодицы. Альфы, кхарнэ. Халлар мне всё: уступи другим, уступи… Как их таких уступать? Глянешь — уже член в ремень упирается…
Побитый оспой коммун протарахтел мимо джипа на своей колымаге — я в кювете пригнулся. Опять бинокль поднял — склоны Гриарда осматривать. Главное — правильный транспорт углядеть вовремя. «Шеро классик», например.
Серебристый «Шеро» спускался по серпантину, лобовое стекло слепило на солнце. Хорошо, Льен не видел, а то бы взбесился опять. Концерном «Шеро» до войны владела его семья, Азари фон кто-то там. Родословная на века вглубь, а расправились с ними гувернанты единственного наследника, и сам наследник теперь вне закона. Любой бы взбесился, когда судьба вот так ржёт над тобой.
Я разглядывал скруглённые формы «Шеро», хищно сощуренные передние фары. Шестьсот коняшек под капотом. Ах, красавец! Коммуны в нём ничегошеньки не изменили, классическая модель совершенна. Жаль, что мы ему такой конец уготовили.
Водитель ехал один, причёска — волосок к волоску, на белой рубашке — узел галстука. Харя загорелая, не то, что наши — бледные, как у трупов. Мы ещё выбираемся на солнце, а Наиль на нашем фоне — снежок, хоть Абир и заставляет всех каждый день под щелью в Большом зале сидеть.
Я досчитал до пятидесяти, никто не показался за «Шеро» из-за перевала, а скорость у него приличная. Наш случай.
— Закругляйтесь! — крикнул я Карвелу. — Наиль, сюда.
Всякие дельцы часто мотались тут и, бывало, наличных возили до хрена. Пусть просто на домашние расходы в кошельке везёт. У владельца «Шеро» с собой столько, что колымагу того оспенного всю купить можно — с водителем, резиновыми ковриками и освежителем воздуха.
— Тар, что за холмом?
— Утро.
Да, он такой, я уже говорил.
Карвел давал Наилю последние инструкции, вытащив стираные коммунские шмотки из плотно замотанного пакета, чтобы запахов не напитались. Почти новая куртка на Наиле висела — он похудее Льена. Голубые штанишки обтягивали стройные ноги.
Теперь, без привычных штопаных вещей из пещеры, с ровно лежащими волосами до плеч, Наиль запросто сойдёт за коммуна, просто тощеватого.
— Похож? — Он подошёл ко мне, поправляя куртку.
Похож был. На омегу. Так, что присосаться хотелось к наивно открытому рту.
— Камни сними, — опомнился я.
Чуть не забыл. Бета с серьгами — абсурд, перед кем им кокетничать? Довоенная мода всем подряд уши колоть потом многим вышла боком; издали ясно — не коммун. Мы себе ещё в сопливом детстве калёной иглой зарастили, и следа нет. Ну, кроме Тара, тот наотрез снимать отказался, типа ему отец-альфа повесил, память…
Наиль поспешно сунул «гвоздики» с ониксами в карман. Карвел и Гай присели в лесополосе, я вжался в кювет за джипом, в серой куртке с бурьяном сливался.
— Тар, мы начали.
— Понял.
Теперь он должен был следить с двух сторон, чтобы нам не помешали.
Наиль вышел на дорогу. Я увидел из-под джипа его сияющие белизной кроссовки и снял пистолет с предохранителя. Давай, не оплошай, омежечка, деревьями любоваться потом будешь. Хоть под колёса бросайся, но останови.
Литые диски «Шеро» притормозили за джипом. Есть! Зашуршало опускаемое окно.
— Помощь нужна, товарищ?
— Спинку мне почешешь? — отозвался Наиль.
Я встал из-за джипа, семимиллиметровая пуля вошла в прищуренный глаз коммуна. Наиль, оказывается, ехида.
Пристёгнутый ремнём, коммун не завалился набок, только голова беспомощно повисла. Я пошарил под ногами: отыскать гильзу в ковыле по колено оказалось непросто. Найденную улику спрятал в карман и пошёл к «Шеро».
Подбежавший с мотком плёнки Гай открыл дверь водителя и отпрянул:
— Кхарнэ!
С заднего сиденья тянулся коммунёнок лет шести, теребил мёртвого за плечо:
— Роми! Роми-и-и!
Крошечные пальцы пачкало кровью, на нас таращились перепуганные глаза. Спал, наверно, сзади, я и не заметил в бинокль. Точно кхарнэ.
Карвел взъерошил рыжие патлы, уставился в асфальт. Гай отошёл, злобно пнул колесо «Шеро». Наиль просто отвернулся. Ясно.
Не могут они, значит. Разве Гай забыл, как расстреляли выстроенный в шеренгу весь его детдом? Или Карвел забыл, как его старшего брата прибили гвоздями к двери? Моё самое раннее в жизни воспоминание — крики жителей деревни. Беготня, выстрелы, перевёрнутая тележка, под которой я прятался… Коммуны нас не щадили.
Но это взрослым легко мстить. Инкубаторский ребёнок ничем не отличался от рождённого. Хныкал и морщил нос совсем как мой старшенький, Вайлин. Издевался он, что ли?
В ушах звенело это отчаянное: «Роми!». Тара бы сюда; он не знал жалости, ещё когда сам был с автомат ростом. Но нет времени его звать, поэтому всё делать мне.
У нас нет права на милость. Когда этот пищащий коммунёнок вырастет, он будет охотиться на наших же детей. Тем более он видел нас, полицаи сразу поймут, что за большие дяди прикончили Роми.
Я оттолкнул Карвела от машины, перегнулся через убитого и взял коммунёнка за мягкую голову. Тихо хрустнули позвонки, бесконечное «Роми» умолкло. Вот так. Пули беречь надо. Я уложил невесомое тельце сзади под сиденьями. Будто упал малыш неудачно, шею и свернул.
Халлар сказал бы, что это правильно. Убивая коммунских детей, я помогаю своим. И больше нельзя думать об этом, иначе до такого додумаешься, что от самого себя тошно станет.
Набитый кошелёк лежал в сумке впереди, я порылся и отшвырнул Карвелу всю сумку. С заднего сиденья выглядывал плюшевой мордой игрушечный пони, рядом стояла коробка, полная сладких «тянучек» в цветных обёртках. Как напоминание об отнятой жизни. На душе стало ещё более гадко, но самокопанием я решил заняться позже.
Вместо этого отсчитал девять «тянучек» для старшеньких и сунул во внутренний карман куртки. Младшим рано, ещё зубов нет. Кто их знает, как там омеги добычу делят? Может, я добываю, а моим же самого вкусного и не достаётся? Ещё одну «тянучку» добавил для Арона — альфёнок мои глаза и уши в клане, пока я отсутствую. Остальное вместе с пони тоже передал Карвелу.
В бардачке оказался маленький заряженный ПЛ, дополнительная обойма, дорогая зажигалка с вензелем. Всё придётся оставить. Металл не горит, а знакомые этого коммуна могли знать, что он с собой возил. Халлар учил работать чисто.
Жёлтым мячиком выкатился из бардачка самый настоящий апельсин. Ароматный, свежий — я чуть слюной не захлебнулся. Вылез из машины и бросил апельсин Наилю.
— Заканчивайте… Тар, кто-то едет?
— Минифургон только что с перевала вышел.
Я оглянулся: Гай возился с длинным пинцетом, вытаскивая пулю из глаза коммуна. Следов оставлять нельзя, чего доброго, медэкспертизу проводить будут. Коммуняка на «Шеро» явно большая шишка, не каждый позволяет себе столько свободного времени, чтобы возиться с ребёнком. Либо он директор детдома в Зольской коммуне.
— На сто пятом, — сказал Тар.
— Успеем.
Кто-то другой мог бы накосячить, только не он. Пуля пробьёт шину минифургона и остановит его ровно на сто пятом километре, откуда нас ещё не видно. Но дыра от пули в шине останется, а нам даже такая улика нежелательна, слишком близко от дома и обречённого «Шеро». Коммуны не идиоты.
Гай спихнул мёртвого на соседнее сиденье, застелил всё плёнкой, чтобы не испачкаться кровью, и уселся за руль. Щёлкнул ремень, «Шеро» взревел мотором и съехал к лесополосе, набирая скорость. Капот застонал, красиво сминаясь о дерево; мы бросились к Гаю и помогли вылезти из-под надутой подушки безопасности.
— Цел?
Он отмахнулся — в порядке всё, придирчиво отряхнул куртку и оглядел результат:
— Знатно долбанул.
Разбитый «Шеро» трещал двигателем, я сливал шлангом бензин из бака в канистру — не свой же тратить. Наиль суетливо переодевался у джипа, до аптеки ещё долго, незачем одежду своим запахом пропитывать. Карвел заматывал коммунские шмотки в пакет.
— Одна минута, — поторопил Тар.
Да это прорва времени.
Гай усадил убитого Роми за руль, пристегнул. Бросил обратно опустошённую сумку — мы вытащили только то, что горит.
Я выхлюпал на крышу «Шеро» последние капли из канистры и чиркнул спичкой. Наиль уже ждал в джипе. Мы попрыгали через борт и направились вокруг холма, чтобы забрать Тара с той стороны. Он на огонь смотреть категорически не любит. Не пришлось ему свидетелям шины дырявить, вот и чудненько.
Всё шито-крыто. Мало ли — ехал коммун по делам, в аварию попал. Сердце прихватило. Как говорит Халлар, инфаркт миокарда, во-о-от такой рубец. Повстанцы? Какие повстанцы?
Я оглянулся в бинокль: минифургон ещё катился в трёшке километров отсюда, преодолевая виляющую трассу. Из-за холма густо дымил «Шеро».
— Сто сорок три солдо, — сказал Наиль, зажимая шуршащие купюры между колен; руки апельсином испачканы. — Хватит?
Хватит, успокоился я. С головой хватит.
Где-то за спиной послышался хлопок взрыва. Гай осуждающе оглянулся на меня: осталось в баке, надо было забрать.
***
Ближайшее к дому укрытие находилось в шести километрах от поселения Санеб, под оврагом меж двух холмов. Его мы первым построили, ещё подростками. Упахивались здесь так, что к утру не разгибались натруженные руки. Хотелось упасть и рассыпаться на запчасти. Попробуй — покидай землю, потаскай мешки. И омежки помогали: воду подносили, ровняли лопатами залитый цементный пол. И всё ночью, при тусклых фонариках и в максимальной тишине. Днём мёртво отлёживались в вырытой яме, укрытые камышом. Халлар сказал — надо, значит, надо…
***
Джип въехал в овраг по галечной насыпи, Гай притормозил. Перед тем, как открыть замаскированный въезд, я долго осматривал в бинокль пустынные окрестности. Проморгаешь свидетелей — всё, укрытие засветилось. Только вдали, у агрокомплекса, паслось крупное стадо. Пастухи нас не могли видеть при всём желании.
Надёжно спрятанный в камышах рычаг приподнял высокую дверь, снаружи выглядевшую обычным склоном оврага. Сверху дверь плотно поросла бурьяном, кустики по краям сыпали землёй на сиденья въезжающего джипа. Я нырнул следом, закрывая вход, в свете фар оглядел длинное помещение.
Кто тут был до нас — вторая группа вроде? Стоял небольшой грузовик «Колбасные изделия Хейдора», пустой, конечно. Рядом — пожиратель топлива четырёхдверный «Силано» и юркий малыш «Раск». Оба в дорожной пыли, и номера тоже. Значит, так и бросили номера на угнанных тачках, сволочи, договорились же менять сразу. Вернусь, предъявлю Вегарду. Зато оставили две десятилитровки бензина у стены, за это спасибо.
Карвел залез на стремянку и подкрутил автономный фонарь. Укрытие залило голубоватым светом. Коробки консервов, банка краски с кистью, на стене развешаны прямоугольники заготовок для номерных знаков и трафареты — выбивай, что хочешь. В углу горка свёрнутых матрасов, спайка бутылок с водой, шкафчик с инструментами и ящик-аптечка.
На вылазке никогда не знаешь, сколько придётся сидеть в укрытии. То движок барахлит, чинить надо, то коммуны поблизости рыщут. Или гнали сутками напролёт — отоспаться надо. Возвращение в Гриард — самое ответственное, рядом с домом ошибки непозволительны. Но нам тут долго делать нечего.
Гай пересел в «Раск», завёл мотор. Рыло довольное, значит, бак полон. Осталось только номера поменять. Тесно впятером будет — «Раск» изначально для бет делался — но потеснимся как-нибудь. В случае заварушки каждый ствол на счету.
Не на джипе же в коммунском поселении показываться. В «Раске» стёкла тонированные. Кто там будет разглядывать сзади сидящих? А впереди — приличный коммун Наиль. За рулём — Гай, тоже коммун, просто охренеть какой широкоплечий.
Я в который раз подумал, что нам чертовски не хватает Льена. Сел бы один впереди, и риски уменьшились бы в разы, нам всем и ехать не обязательно. А Наиль рычаг передач от ручника не отличит.
***
Поселение Санеб, Предгорный округ
Переждав в укрытии, к жилью мы приблизились уже в сумерках. Чтобы не проезжать мимо поста дорожной полиции, Гай свернул с трассы в первую же узкую улочку с одноэтажными домами. Карвел рассматривал со светоуказкой развёрнутую на коленях карту, чертыхался:
— Тут же стадион нарисован! Перестроили всё, гады!
Санеб казался ленивым и приторно-ровным. За одинаковыми решётчатыми заборами ярко цвели клумбы, почтенные старики читали газеты в креслах у крыльца. Вяло перебрасывали мяч коммуны-подростки — ни визга, ни потасовок, не то что в клане, когда дети затевали игры.
Каждый перекрёсток украшали широкоформатные щиты с лоснящимися щеками президента Сорро. В клане им пугали малышей: будешь капризничать — отдадим. На восьмой срок баллотировался чёртов выплодок: «Голосуйте за новый мир». Нас в этот мир не приглашали.
Пока ещё тускло засветились уличные фонари, строго через каждые пятьдесят метров. Стерильно-чисто, непривычно, враждебно. Подрихтовать бы из гранатомётов эту правильность и намотать сытые морды на танковые гусеницы…
Обычно мы заезжали в посёлки только по крайней необходимости. Даже вечером на улицах встречаются запоздалые гуляки, все здесь знают друг друга. Незнакомый автомобиль — зрелище редкое, как цирковой фургон с зазывалкой на крыше. Всем интересно, что чужие забыли в их коммуне?
Наш «Раск» с задней осью, осевшей от тяжести троих альф, провожали острыми взглядами. Сейчас Льен лихо врубил бы в динамиках что-нибудь легкомысленно-громкое. Лучшая маскировка — это показать, что ты не прячешься. Великий Отец-Альфа, как же я по нему скучал!
Гай с виду по-коммунски ухоженный, но шея-то бычья виднелась из-под воротника. Липа явная. Из-за этого натягивалось всё внутри от нехорошего предчувствия. Даже фантазии о мягких губах Наиля на моём члене не успокаивали. Если засекут, подставим весь клан — Гриард вон, отсюда видно. Опять вертушки полетят, и когда-нибудь что-нибудь нас выдаст.
Я помог Наилю спрятать микрофон под майку, завесил ему наушник волосами. Он с усилием сглотнул:
— Обещайте, что спасёте Мо, если меня…
— Перестань, — скривился Карвел. — С тобой же первая группа!
Вывеска с зелёным крестом мигала на двери между манекенами с соседних витрин и автоматом с напитками. За безупречно чистым окном сидел молодой коммун в белом халате и с журналом в руках. Что он там листал с таким интересом — научные статьи? Точно не довоенный «Альфатрах» с голыми омегами, о котором тепло вспоминал Халлар.
Гай припарковался на пустынной площадке перед магазинами. И хорошо, что других машин нет рядом, и плохо — мы заметны, как телевышка в степи. Коммуны, гуляющие в сквере неподалёку, тут же подозрительно оглянулись на «Раск». Наиль дёргано вздохнул, сминая в ладони купюры.
— Расслабься, — наставлял я. — Омегой ты не пахнешь. Даже если заподозрят, никто не заставит тебя снимать штаны и доказывать. В карман не тянись, пистолет на крайний случай. Я всё буду слышать и видеть. Если что пойдёт не так, мы рядом.
Тар закивал Наилю, показывая на короткоствольный АМ-300 в ногах — мол, всё под контролем.
— Долго сидим, иди, — прошипел Гай, выстукивая такт на руле.
Мимо шла группа коммунов: четыре похожих костюма, четыре невозмутимых рожи с цепкими глазами. Мы отодвинулись вглубь на заднем сиденье «Раска». Казалось, просвечиваемся насквозь, через тонировку.
Я подумал и разорвал листок Абира пополам, протянул половинку Наилю:
— Здесь купи только это, остальное в другой аптеке… Сами представьте: чувак пришёл скупиться целыми упаковками, чтобы нахимичить синтохрень. А её в больницах бесплатно колют. Нормально?
— Верно, — кивнул Карвел. — И улыбайся. Льен всегда улыбается.
Особенно перед тем, как пулю в лоб засандалить. Прямо сияет весь, безбашенный мой.
Не мой.
Четвёрка коммунов благополучно миновала «Раск». Наиль набрал воздуха и вышел в чужой космос. Беззащитный, тоненький, хотелось сгрести его и спрятать подальше отсюда, надёжнее всего — в моём боксе.
— Дарайн, шакалы, — оповестил Гай.
Далеко впереди ленивой походкой пересекал улицу патрульный в синей форме. Откуда только взялся? Сраная срань. Неужели в этой дыре среди бет такая преступность, что и днём надо патрулировать?
— Не оглядывайся, — сказал я Наилю в микрофон. — Представь, что идёшь… допустим, по переходу над хоззалом. Слышишь, козы внизу — ме-е-е…
— Не смеши его, — толкнул Карвел.
Я и сам осёкся — не хватало ещё нервного хохота Наиля посреди улицы. Шакал остановился вдали, беседовал со знакомым. Что же он так рано вылез? Ещё не ночь.
Бежевая курточка омеги скрылась за дверью с вывеской «Открыто». Тар поднял автомат и положил на колени. Как можно быть настолько бесстрастным? Он, наверно, и трахался с таким же каменным лицом? Сидит, только пальцы в кулак сжимает-разжимает. Он может часами так делать, если не одёрнуть.
В аптеке зажёгся свет — сработали датчики движения. Стойка стояла боком к нам. Через окно я увидел, как Наиль подошёл и выложил записку.
— Вот… — услышал в наушнике слабый голос.
Ох, не так же я учил! А поздороваться?
Аптекарь оторвал нос от журнала, повертел листок Абира.
— Ваш рецепт, пожалуйста.
Наиль завис. Я подозревал, что ему и слово это не знакомо.
— «Простите, кажется, дома забыл», — продиктовал я. — Деньги ему давай! И улыбайся, прошу тебя.
Аптекарь уставился на смятые солдо, на наивно улыбающегося клиента.
— «Всего по упаковке, будьте добры», — подсказал я растерянному омежке.
Он повторил искусственным тоном, таким на вокзалах поезда объявляют. Учить Наиля актёрству было поздно.
Белый халат скрылся в подсобке. Остался вопрос — выйдет он оттуда с лекарствами, вызовет полицию или выставит дуло. Похоже, Абир заказал что-то не вполне обычное, раз требуется рецепт.
Полицейский шакал попрощался со знакомым и зашагал не в нашу сторону. Вот спасибо, тварь.
Наиль топтался у стойки, я слышал учащённое дыхание. От «некусайки» бешено чесалась спина, не любил я эту дрянь. Намазались и переоделись все — любой прохожий мог подойти к «Раску» и уловить тяжёлый дух четверых альф.
— Увидишь оружие, помнишь, что надо делать? — спросил я Наиля.
Он кивнул, хорошо хоть, на окно не оглянулся.
— Просто присядь. Дальше мы сами.
Тар держал дверь подсобки на прицеле. Пули у него мелкие, скорость адская. Пятьдесят на пятьдесят, что в стекле аптеки только дырочку оставят, а не расколотят вдрызг. Не хотелось тревоги на весь Санеб.
— Сорвётся, — прошептал Гай, глядя на жалобно стиснувшего пальцы омежку.
Сорваться мог. Первая вылазка из пещеры за десять лет, одуряющие запахи аптеки, пытливый взгляд коммуна… И слишком много вариантов «что делать, если», о которых мы не успели рассказать.
— Не каркай… — Карвел замер.
Из подсобки показалась коробка, облепленная этикетками и синим посылочным скотчем, следом — аптекарь.
— С вас пятьдесят три солдо, товарищ.
Он бухнул коробку на стойку перед вздрогнувшим Наилем. Мы облегчённо выдохнули. Тар автомат не опустил.
— «Грабёж, — продиктовал я. — Это и тридцать не стоит».
— Не усложняй! — взмолился Карвел.
Я шикнул — будет отвлекать своей заботой об омеге, в рыло получит. Мы тут дело делаем. Нервный, небогато одетый тип припёрся подпольно покупать лекарства за бешеные деньги. И даже не торгуется. Вывод: деньги краденые, тип мутный. А описание машины надо сдать в полицию, едва покупатель переступит порог.
— Как вы хотели — «Брадасин» без рецепта? — развёл руками аптекарь, наклонился заговорщицки: — Вам ещё повезло, что начальства нет, а то ждали бы до завтра, пока больницы откроют… За пятьдесят берёте?
— «За сорок беру. Или я сам с вашим начальством свяжусь». Построже, Наиль!
Ещё чуть-чуть протяни!
Бедный омежка уже еле на ногах стоял. Вывалил деньги на стойку, схватил коробку, похоже, тяжёлую — хоть бы не выронил.
— Сдачу забери! — скомандовал я. Где же ты, бывалый Льен?
— Ты изверг, — шепнул Карвел, наблюдая, как Наиль, поставив коробку назад, неловко сгребает мелочь в карман.
— Зато в полицию он не позвонит, сам закон нарушает.
Открылась дверца. Гай отнял у Наиля и сунул нам совсем лёгкую коробку, завёл «Раск». Карвел убрал лекарства назад, к плюшевому пони, «тянучкам» и связке гранат. Обессиленный Наиль рухнул на сиденье, всхлипывая в сухом плаче:
— Ч-ч-чего он хотел, а? Ч-ч-чего?
— Тихо, тихо, — я взял его за плечо. — Ты молодец, Мо будет гордиться отцом. Тар, дай свою фляжку… На, Наиль, глотни.
Гай вырулил с площадки перед магазинами. Сумерки скрыли дома по краям, одни мы ехали посреди улицы, высвеченные фонарями. Как на грёбаной сцене, о которой любил вспоминать Керис.
Карвел зашелестел картой в поисках другой аптеки, с тревогой поглядывая на икающего Наиля. Тот поперхнулся виски, закашлялся:
— Т-т-теперь ещё раз, да? — захрипел. — Смогу, я в норме, альфы. У них там кхарнэ см-м-мертью воняет! Думал, стошнит.
В хреновой он был норме. Пот на лбу, глаза бегают, высматривая на дороге опасность. Я отобрал фляжку, погладил его по волосам:
— Сделай то же самое, и через три часа будем дома. Только будь естественнее, пожалуйста. Ты что, не притворялся никогда?
— Притворялся, — нахмуренный Наиль убрал голову. — Когда рожал. У Абира промедола была одна доза, и я притворялся, что мне не надо. Потому что Зейн там двое суток промучился. Кое у кого дети огромные.
Он обвиняюще оглянулся на меня. При чём тут я? Я вообще не знал, мы тогда на вылазке были. Когда приехал, Зейн нашего сына уже родил. Надо сказать Абиру, чтобы запасы лекарств держал побольше. Привозим же всё, что скажет.
Беспричинная обида на меня, похоже, Наиля взбодрила, дрожать и заикаться перестал. Может, зря я думал, что омеги в клане не умеют делиться?
— Допиши, — вдруг сказал Тар.
Мы поняли его мгновенно. Гай передал карандаш, Карвел посветил светоуказкой. Я пристроил обрывок записки на колене и дописал внизу пять упаковок промедола. Зачеркнул и написал десять. Льен не должен мучиться, он этого не заслужил. И вообще, это Льен.
— Угу, — криво улыбнулся Наиль. — А Халлар ещё говорит, что все равны.
Нам только омежьих обид не хватало. Льен всю жизнь кормил клан вместе с нами, он член группы.
— Отставить! — пресёк я обвинения. — Правду Халлар говорит. Себе мы, что ли, фуры гоняем? Делаем, что можем. Нам все равны и все до̀роги, ясно?
Просто некоторые особенно.
— Хочу вас обрадовать. — Карвел оторвался от карты. — Аптек осталось две, одна ровнёхонько напротив полицейского управления. Вторая… Гай, тут налево.
Мы обрадовались. Сильно.
