Повстанцы(омегаверс, постапокалипсис)

Хит Салигер ошибся всего на минуту. В десять тридцать одну по тоннелю пронеслось гудение. Последние омеги залезали в люк наверху, когда под ногами забурлило, и вода начала резко прибывать. Меня на измене выпульнуло из люка наверх, кажется, даже лестницы не коснулся. Бернард вылез вслед за мной уже из клубов горячего пара. Мы уставились вниз, где кружил бурлящий пенный водоворот, способный, наверно, и альфу с ног сбить. Просто чудо, что группа Райдона, шастая по этим тоннелям каждую ночь, не искупнулась в кипящих промышленных отходах. Тоже мне, разведчики. Повезло им. Видимо, по ночам фабрики и заводы не работают. Бернард захлопнул крышку люка. Верхний тоннель оказался сложен в форме трубы метра под три в диаметре из рыжих кирпичей. Сложен, видимо, во времена очень стародавние. Потресканные стенки покрылись ржавчиной и слизью, из сколов что-то сочилось. Сверху свисала то ли паутина, то ли шматки грязи, разросшиеся, как кристаллы. — Не обманул этот козёл… — протянул Гай. Карвел без чувств лежал у его ног на полу, облепленном известковой коркой. Толпа омег растянулась по трубе, ожидая указаний, светоуказки освещали блестящие от пота тела. Тут было прохладнее, чем внизу, но всё равно духотища. Старейшина вытащил из вены омытый грязной водой катетер; из прокола заструилась бордовая дорожка. — Кишки ему на шею намотать, — заявил он с гневом. Бернард заспорил: — За что? За то, что альфа хотел омегу и добивался своего? — У тебя, смотрю, по жизни кредо — защитник всех подряд? — Недовольный Халлар вернул Бернарду его сумку. Тот заметил: — Если б не он, сейчас внизу бульон из нас плавал бы. Надо было договариваться, а не пистолетом тыкать. Старейшина промолчал. В проходе мокрый Тар маячил от стены к стене, суетливо перебирая пальцами. За моей спиной в Ароновой рубахе потел Рисс. — Писатель, слышь? — сказал Халлар в микрофон. — Начинайте двигаться, сейчас догоню. А вы, — обратился он ко мне, — ищите в той стороне. Найдёте спуск в метро — сообщите. Бернард вернул мой ПЛ и, решив, что омегам его помощь нужнее, отправился с Халларом. Возможно, опасался, что Халлар опять затеет омег раздавать каждому встречному. Со мной пошли Гай с Таром, Арон, который отдал спящего Тилана отцу, и Рисс — я его от себя отпускать боялся. Карвела забрал кто-то из альф, я их всё путал. Дёрганый от нетерпения Тар, держа наготове пистолет, рванул по тоннелю. Я — вторым, сжимая исцарапанную подводной дверью «бесшумку» с последним магазином патронов. Под ногами стелились древесные корни, как жирные черви. Они раздвигали кирпичи, лезли из стыков труб, заплетали их по периметру. Где-то с потолка капало годами, и теперь снизу торчали известковые оплывы, как сталагмиты в гриардском Западном зале. Зато ясно было, что точно пол, а не провалы в преисподнюю. Шли минут десять, когда впереди показался искусственный свет. Тар насторожился, поднял пистолет. За свисающими с потолка клочьями липкой шняги показался силуэт кого-то сидящего. Не каныга, а проходной двор какой-то! Сидящий стопудово слышал наши шаги, но спокойно ждал, когда мы приблизимся. Фонарь, который он держал, был направлен в стену. Неужели для того, чтобы нас не слепить? Выставив «бесшумку», я отодвинул «занавески» из мусора и корней и удивлённо опустил ствол. Уж кого только я не ожидал встретить в саардском подземелье, но древнего седого альфу в инвалидном кресле — в последнюю очередь. — Он-то какого хрена тут делает? — поразился Гай. Седой укоризненно покачал головой: — Повежливей, мой юный друг. Это не я на вашей территории, а вы на моей. Голос у него оказался неожиданно сильным для дряхлого деда. До сегодняшнего дня самым старшим альфой, которого я знал, был Халлар, так что с определением возраста я тормозил. Но инвалиду по-любому было за сраку лет. Лицо морщинами измято, полулысый череп обтягивали остатки волос, связанных на затылке, короткая седая борода прятала усмешку. Его плечи когда-то раздавались — обхвати попробуй, но теперь рубашка на костях болталась. Такие же истончённые ноги угадывались под чистыми глажеными брюками. Франтоватый дедок. Да и кресло навороченное, с электроприводом, самоходное. Я вышел вперёд. — Вы… живёте тут? — Мне впервые в жизни захотелось обратиться на «вы». — Доживаю. — Его выцветшие от старости глаза, бывшие когда-то синими, смотрели с каким-то превосходством. — Ри́гар Салигер — к вашим услугам. Да их тут целая семейка! Тар зарычал, наставив ПЛ ему в переносицу. — Тоже Салигер? Где Льен? Где он? Запугивать беспомощного старика мне казалось лишним. Всё-таки Бернард прав, надо в первую очередь договариваться, а если уж с этим облом, только тогда… — Брат, не надо! — остановил я Тара. — Постой! — Бросьте, господин Леннарт, — отмахнулся старик. — Вы всерьёз думаете, что я дорожу жизнью? — Вы его знаете? — опешил я. Старик медленно потянулся к нагрудному карману рубашки — руки на виду, никакой угрозы — вытащил и развернул знакомый фоторобот с лохматым Таром. Он явно эту бумажку заранее заготовил. Но как он узнал, что Тар придёт сюда? — Мы следим за событиями наверху, — объяснил старик Тару. — Ориентировка с вашим портретом висит у каждого отделения полиции. Вы самый разыскиваемый преступник от Лиосского моря до Гаральских болот. Для меня честь познакомиться с вами. Кстати, вы очень похожи на отца. — Вы знали моего отца? — Преступник в съехавшей набок бандане опустил пистолет. — Лично не знал, — ответил старик. — Но лет десять назад его портреты тоже висели по всему городу. Легендарный Ассасин был у всех на слуху… Арданская пара мстит за гибель шестерых детей. За семь лет — более пяти тысяч коммунских трупов. Здесь, в Саарде, мы держали за них кулаки, но, увы… Вы их младший, Таргейр, верно? Сочувствую вашей утрате. И искренне прошу прощения за инцидент в нижнем тоннеле. Кажется, мой внук имел неосторожность похитить именно вашего омегу. Тар взвился: — Где он? — Вашему Льену ничто не угрожает, — заверил старик. — У Хитэма всё в порядке и с головой, и с самоконтролем. Он не причинит омеге вреда. Судя по изучающему взгляду старика, тот уже допетрил, что, в отличие от его внука, у господина Леннарта с головой всё не настолько хорошо. Пальцы Тара двигались так резво, что сливались в мелькающую полосу. Гай обошёл инвалидное кресло, оглядывая пол на предмет тайных кнопок и других фокусов. Пожал плечами — вроде нет ничего. Толстые корни, земляные наносы. Непросто было тут в кресле проехать. Что удивительно: нигде не видно было следов колёс — ни у стен, ни по центру. Старик будто телепортировался сюда или спустился сверху. Чужеродным предметом мне показался кусок ржавой арматуры в метр длиной, что валялся недалеко от кресла. Он появился тут недавно, иначе его бы тоже всякой мутью присыпало. — Вы не ответили, — с подозрением протянул я. — Где Льен? — В данный момент к ним не добраться, — развёл руками старик. — Пока в нижние тоннели не перестанут сбрасывать горячие стоки, проход к тому участку невозможен. Пересменка на предприятиях происходит в четыре часа пополудни. Тогда у Хитэма будет возможность выбраться оттуда до того, как начнёт работать вторая смена. Омегу он приведёт, разумеется, к нам домой. Вы получите своего Льена обратно целым и невредимым. У Тара даже пальцы мелькать перестали. Слова старика вернули на место его пошатнувшееся мироздание. Надежда — мощная штука. — С чего это вдруг вы внучка выдать решили? — поинтересовался я. — Как и каждое моё действие за последние тридцать лет, я сделал это ради его блага… — Старик взглянул с усталой мудростью, будто перед ним не двухметровый лоб с автоматом, а умильный щеночек, будто он знал всё, что я скажу, всё, о чём думал, думаю и буду думать в ближайшие даже не минуты — годы. Пронзительный какой-то старик, мурашечный. Вот в кого у младшего Салигера рожа хитрая. — Ваше имя Дарайн, если не ошибаюсь? — спросил он. Я и вовсе в осадок выпал. Принялся вспоминать судорожно: где и как коммуны могли узнать моё имя? Может, и на меня уже фотороботы висят? С именем и — чем чёрт не шутит — фамилией? — Не удивляйтесь, — успокоил старик. — Как я уже сказал, это моя территория. Моя и моего внука. Мы знаем всё, что здесь происходит. В наших тоннелях размещены микрокамеры, которые сообщают нам о посторонних. Нас всего двое, и мы не позволяем застать себя врасплох. — Вы следили за нами! — ахнул я. — От самого коллектора под Институтом. Я был приятно удивлён, когда увидел среди вас знакомое лицо, — он почтительно кивнул Тару. — Мне известно, что вы выкрали больше сотни омег. Вскоре они упрутся в тупик, развернутся и будут здесь. Более того, мы с внуком знали, что вы придёте в наши тоннели, и ждали вас. Я переглянулся с Гаем, у которого остался наушник и микрофон. Гай кивнул: Халлар действительно идёт к нам. — Может, и обвал устроили вы? — вспомнил я. — Так и есть, — старик кивнул. — Это дело рук Хитэма. Поверьте, я с самого начала был против. Но чем старше мой внук, тем меньше он ко мне прислушивается… Пару недель назад в тоннели стали приходить ваши… э-э-м… предшественники. Организованная группа с оружием и строгой дисциплиной. Их вёл одноглазый альфа с силой бульдозера. Когда его путь преграждали корни, он их не сёк, а рвал голыми руками, как ботву. — Он не бульдозер, — усмехнулся Арон, почёсывая голую грудь. — Он Танк. — Тоже на гусеничной тяге, — согласился старик. — Мы сразу поняли, что эти альфы хоть и молоды, но не дикоросы. По речи, по манерам было видно, что их не свалка воспитывала, а кто-то из выживших взрослых. Они много говорили о том, что где-то дома их ждут омеги. Живые молодые омеги. Вы не представляете, что это значило для Хитэма. — У вас омег нет? — спросил я, оттаскивая Рисса назад за рубаху. Старик заинтересовал его, малышу хотелось потрогать диковинку. Но как можно доверять после того, как Льен на ровном месте сквозь землю провалился? Старый Салигер отрицательно мотнул головой, с тоскливой улыбкой разглядывая Рисса. Для деда мне было не жалко — пусть смотрит. От него и феромонами не пахло, там давно засохло всё, что могло засохнуть. — Хитэму было тринадцать, когда началась зачистка, — сказал старик. — Он был занят нашим выживанием и мал, чтоб интересоваться омегами. А я ещё до войны оказался привязан к этому креслу. Без посторонней помощи мне из тоннелей не выбраться. Я ничем не мог помочь внуку, кроме уговоров, которых он не слушал. Детский максимализм, самоуверенность, сами понимаете… Хитэм не верил, что коммуны убьют вообще всех. Да я и сам не верил… Когда он наладил нашу жизнь, то всё-таки решил последовать моему совету найти омегу. Но было уже поздно. Наверху не осталось живых — ни омег, ни альф. В его глазах с красными прожилками я узнал знакомую боль. Дряхлый дед, одной ногой в могиле, тоже жил с этим, как и все мы. Тоже тащил на своих усохших плечах наше общее поражение и изъедающее душу бессилие. И, возможно, так же сомневался, а можно ли гордо зваться альфами, когда мы допустили резню тогда и допускаем власть коммунов сейчас? Но смирением там и не пахло. С такой же яростью, как и Халлар, у которого коммуны уничтожили смысл жизни, старый Салигер ненавидел коммунов за то, что они отняли право на счастье у его внука. Получалось, коротышке уже тридцатник, а он ещё течных омег не нюхал. — Я не сумел уберечь его от одиночества, — сказал старик глухо. — Не могу простить себе этого… У вас, наверно, есть дети? Представьте, каково наблюдать страдания своего ребёнка. Я до войны воспитывал его на старых книгах о любви и семье, об истинных парах. Если б я знал… Для Хитэма поиски омеги стали одержимостью. Он пропадал наверху месяцами, а возвращался ещё сильнее растоптанный. Чем больше проходило лет, тем меньше оставалось надежды… И тут в наши тоннели приходят альфы, у которых дома есть живые омеги. Гай вмешался: — Ну так подошёл бы да поздоровался. — Я тоже считал это разумным, — кивнул старик. — Но Хитэм был против. Вы ведь видели его… Дурная наследственность его отца-омеги. Другие альфы часто готовы унижать тех, кто слабее. Думаю, вам это известно не понаслышке. — Старик смерил Гая опечаленным взглядом. — Тот одноглазый бульдозер… то есть Танк… не вызывал у Хитэма доверия. Неизвестно было, как он поведёт себя, когда к нему подойдёт чужак, претендующий на его омег. Дед, конечно, лажанул сравнивать Гая и коротышку. Гай только ростом не удался, а в плечах почти с Карвела, да и силой не обижен. До меня ему далеко, конечно, но любого бету в рулон скрутит. А вот то, что Райдон не вызывает доверия — это в точку. Он бесит. — Вообще-то у меня четверо детей, — оскорблённо похвастался Гай. — Ну… родятся скоро… старшие в ноябре уже. — Ещё одно свидетельство в пользу вашей общины, — кивнул старик. — Понимаете, Хитэм не трус. Но у него только негативный опыт общения с представителями своего пола. Его унижали, начиная со школы. А уж теперь, когда правила хорошего тона только в воспоминаниях остались… В здешних подземельях очень… опустившееся общество. Они называют себя саардскими крысами. — Здесь ещё есть альфы?! — обрадовался я: это же решение наших проблем! — И много их? Старик нахмурился. — Крыс и альфами сложно назвать. Это стая гиен. Точнее, несколько стай, которые постоянно грызутся за съестное. Вожаки — самые сильные, остальные им рабски подчиняются. Мы не знаем точно, сколько их. Когда-то была примерно сотня. Многих перебили ловцы. Беты, которые иногда спускаются сюда за адреналином и деньгами и охотятся на выживших в зачистке. Крысы оставляют следы, а за голову альфы полиция даёт вознаграждение. Самых слабых крыс в тяжёлые времена съели свои же. Думаю, в живых осталось около тридцати-сорока. Они до сих пор не сожрали Хитэма только потому, что внешность беты позволяет ему добывать наверху всё, что угодно. Еду, лекарства, одежду. Это не взаимоподдержка, это вымогательство. Они используют его и не перестают презирать за то, что он слабее. Моего внука много раз избивали и грабили. У него очень веские причины не доверять альфам. Воодушевление моё померкло. Сорок гиен и нас, чего доброго, перебьют от жадности, если об омегах прознают. Как вести таких в клан? Туда, где наши дети. — Теперь вы понимаете, почему Хитэм не захотел открыться? — продолжил старик. — И почему мы с ним просто подслушивали разговоры Танка и его альф? Так мы узнали о планах по нападению на РИС и о побеге через наши тоннели вместе с омегами. Я убеждал внука, что альф, которые замышляют смелую и сложную атаку, нельзя равнять с крысами. Это другой уровень интеллекта и взаимодействия. Ваша иерархия основана не на страхе и подавлении, а на уважении и сотрудничестве… Но крысы забили его веру слишком глубоко. Хитэм решил рискнуть всем и попытаться заставить вас отдать одного омегу. А если не выйдет — отнять хитростью. Поэтому он устроил обвал, чтобы вынудить вас идти тоннелем, куда сбрасывают горячие отходы. И откуда ведёт люк в затопленный бункер… Я ещё раз прошу прощения за его действия. И за то, что я не смог его переубедить. Старик сам очковал, понял я. Раз он подслушивал, то знал, что младший Салигер утащил не бывшего пленника РИС, на которого мы могли бы и забить второпях, а истинного омегу самого господина Леннарта. Старик понимал, что двинутый снайпер-маньяк перероет всю каныгу, но своего Льена найдёт, а его внучку распанахает брюхо и оторвёт яйца. Вот дед и выехал из своей норы, чтобы купить у нас для него прощение. А торговаться ему было чем… — Тар, что скажешь? — спросил я. — Простишь? Дурик беспокойно челночил туда-сюда поперёк тоннеля и снова тряс пальцами. — Если не тронет, — ответил он, — прощу. В этом я не сомневался. Тар не мстительный, эту черту он от отца не унаследовал. Но его омега и особенно секс с его омегой — для него чрезвычайно больная тема. Рано было старику расслабляться. Я обрадовал его: — Мы думаем, что у Льена в ближайшее время может начаться течка. Старик резко пожелтел, как жмур, будто на него ведро краски опрокинули. Я было забздел, что его хватил удар, и надо срочно откачивать. Но он ожил, потёр красные глаза. Ясен пень: дед вовсе не был железно уверен в своём внучке. Когда тот окажется один на один с течным омегой, что останется от его самоконтроля? — Давно началось очищение? — Старик с похвальной скоростью снова овладел собой. — Полчаса назад не начиналось ещё. Но что, если сейчас Льен уже принялся там заблёвывать всё? Им с коротышкой до четырёх часов дня ждать, пока перестанут лить кипяток, потом ещё добираться. Всего часов шесть, не меньше. Как раз организм очистится и… кранты. — Молитесь Отцу-Альфе, чтоб обошлось, — посоветовал старику Гай. — Я не разделяю вашу веру, — заявил тот, озабоченно хмурясь. Я поразился: — Вы не верите в Бога? Как коммуны? — Не верю, что молитвы принесут пользу. — Старик будто юлил, чтобы не оскорбить нас. — Разве не молили Его о пощаде те, кого уничтожала зачистка? Но Он молча позволил этому случиться. Либо Он глух к мольбам и жесток — тогда я не желаю признавать над собой власть такого существа. Либо Он просто выдумка. Не верил он ни фига, понял я. Но это нисколько меня не оскорбляло. Свою точку зрения старик обосновал вполне логично, в отличие от Кериса, который безо всяких доказательств утверждал, что на небесах кому-то есть до нас дело… — Ошибаетесь, — уверенно произнёс Гай. — Мои просьбы Он исполнил. И вашему внуку разве Он не дал омегу? — Хитэм сам его взял, — отрезал старик. — А я вам его возвращу. Но только если вы согласитесь принять мои условия. Вот мы и добрались до торга. Такая же лукавая рожа была у его внучка, когда тот начал задвигать нам про консервный завод и персиковый мусс. С гнильцой семейка. Под себя гребут, не командные. Неудивительно, что выжили — они ведь даже не пытались никому помочь. Пока наверху трупы возили грузовиками, они «обустраивали свою жизнь». С другой стороны, разве я учитывал интересы клана, когда решил альфу «супера» прихлопнуть? А когда драпал от гранатомёта в Ласау? За такие подвиги павшие предки со мной на одном облаке сидеть погнушаются. — И какие у вас условия? — мрачно поинтересовался я. — Если не возражаете, сперва обрисую ваше положение в данный момент, — старик будто злорадствовал, хотя, возможно, мне показалось на фоне возросшей подозрительности. — Итак… У вас более сотни голых омег и всего тринадцать альф, из них один тяжелораненый. Подозреваю, что боеприпасы после атаки тоже на исходе. Вы не знакомы с тоннелями, понятия не имеете, куда идти, какие тут могут поджидать опасности, как можно спрятаться от крыс и ловцов, а ловцы уже месяца два ищут здесь Таргейра Леннарта в надежде получить двести тысяч награды. Прямо сейчас у всех известных полиции выходов из подземелий выставляется оцепление, а опровские отряды вот-вот начнут прочёсывать тоннели. На этом фоне похищение одного омеги выглядит незначительно, но присовокупим это к вашим проблемам, так как без Льена вы не уйдёте. Надеюсь, я ничего не упустил? Нет, старик не злорадствовал. Просто хотел продать себя подороже. Про фургон он упустил. Про фургон, рассчитанный на тридцать омег, в который нам придётся утрамбовать раза в четыре больше пассажиров. Если его не обнаружили полицейские. — Допустим… — кивнул я. — Что дальше? За спиной послышался шорох шагов. Гай кивнул: наши. Отодвигая с дороги свисающие плети мусора и корни, в свет фонаря вышел Халлар, за ним Бернард и остальные. Придурковатый Нильс, бубня под нос свою припевку про белые ножки, держал Карвела. Обнажённые тела обступили инвалидное кресло, в тоннеле снова стало тяжело дышать. Тар влип в стену, стараясь никого не касаться, ему явно было неуютно. — Господин Тэннэм, — старик вежливо склонил голову. — Господин Салигер. — Вы всё слышали, полагаю? Халлар кивнул. Я такую официальность только в кино видел, когда встречаются чуваки в пиджаках и руки друг другу жмут перед репортёрами. Дипломаты, блин, из канализации. Правда, руки они не пожали. — Я как раз собирался озвучить наши возможности, — вежливо улыбнулся старик, засветив идеальные зубы — импланты, конечно, довоенные ещё. — В наших силах разрешить все ваши проблемы. Я предлагаю вам убежище в нашей норе, пищу и одежду для каждого. Обуви, к сожалению, хватит не на всех. Также у нас имеется набор медицинских инструментов и лекарства для раненого. Нора скрыта так, что можно сотню раз пройти мимо, но вход не обнаружить. Там вы сможете дождаться моего внука, который ближе к вечеру приведёт похищенного омегу домой и с извинениями вернёт его вам обратно. После этого мы проводим вас скрытыми тоннелями до выхода из подземелья, о котором не известно ни крысам, ни бетам. Хитэм обеспечит вам фургон, принадлежащий звукозаписывающей студии, в котором вы сможете доставить омег до нужного места. В таком фургоне перевозят спецоборудование, и его не станут вскрывать на постах. У водителя будут настоящие документы на груз и подлинный трудовой договор со студией на его имя. Мой внук действительно работает у коммунов и даже налоги платит… То есть ваши риски я предлагаю свести к минимуму. Вам интересно такое предложение, господин Тэннэм? Я так рот и открыл. Если старик не врал, коротышка в актёрстве даже Льена переплюнул. Это же сверхнаглость — припереться к коммунам и устроиться у них батрачить! Ходить туда, зарплату получать… Нам бы и в голову не пришло! Коротышка жжёт! Халлар задумчиво почесал бороду, переглянулся с Бернардом. Понимаю. Я бы тоже повертел носом для вида. Несолидно сразу соглашаться, как течный омежка. Дед и так понимал, что стараниями младшего Салигера мы в такой жопе, что без их помощи живыми выбраться шансы невелики. — Я тут немного пообщался с вашим внуком, — сказал Халлар, наконец. — Сдаётся мне, вы просто так пальцем не пошевелите. Какой тут подвох, господин Салигер? Что вы хотите взамен? — Есть четыре условия, — старик, подобравшись, перешёл к делу. — Первое. Вы примете в свою общину меня и моего внука на правах равных. Поверьте, мои знания тоже смогут принести пользу, хотя бы вашим детям. У меня многолетний опыт преподавательской работы. — Считайте, что вы приняты, — согласился Халлар. Круть! Неужели моих сорванцов будет учить настоящий учитель? — Второе, — продолжил старик. — Мой внук должен получить постоянный доступ ко всем течным омегам, за исключением чужих истинных и меченых, разумеется. При спорных ситуациях с другими альфами у моего внука должен быть безусловный приоритет. — Что? — возмущённо зашипел Гай. Нахальная заява. Какое же это «на правах равных»? Сзади зашуршали шепотки: дедово требование пошло по тоннелю — это касалось всех. Халлар покачал головой: — У нас такие вещи решают сами омеги. Или бой. Старик упёрся: — Вы у них главный? Вот и сделайте так, чтобы любой омега, которого захочет мой внук, принял решение в его пользу. Никаких боёв. Это моё условие. Ещё бы. В кулачном бою его внучок яйца выеденного не стоит. — Я не буду принуждать омег вязаться с ним, — отрезал Халлар. — Извините, но просто «нет» меня не устроит, — заявил старик. — Ваша община получит уникальный опыт и способности моего внука по внедрению к коммунам. Он умеет легально зарабатывать большие деньги и безопасно обменивать их на любые товары. Я не преувеличиваю. С ним вы не будете нуждаться ни в чём. Тогда как ему от вас не нужна ни защита, ни помощь. Ему нужны только ваши омеги, иначе для нас в присоединении к общине нет смысла. Боюсь, всё же придётся прийти к какому-то соглашению… Халлар непримиримо сложил руки на груди. Кажется, тут мы встряли. Он не мог вот так взять и отменить одно из основных правил клана, которое сам же и ввёл. Вязка возможна только с согласия омеги. Без вариантов. Без «если». Натянутая пауза стала уже давить на нервы, когда из толпы омег шагнул один из бывших пленников. Такой же лысый, как остальные, с браслетом на ноге. На вид — из тех, что постарше, может, лет за сорок. — Извините, что вмешиваюсь, — сказал омега бархатным голосом. — Господин Тэннэм, кажется, вы преувеличиваете проблему. Нас не придётся принуждать вязаться с приятным воспитанным альфой. Не знаю, как насчёт ваших омег, но мы согласны. Вы правда думаете, что после клеток мы будем перебирать: этому дам, этому не дам? Ну да, теперь-то омегам нечего было Хита бояться. Десяток безумных альф отменялся, с нами, хорошими альфами, расставаться не придётся… По толпе прокатился одобрительный шёпот: — Да. — Верно. — Тут обсуждать нечего. — Господин Салигер, нас здесь больше сотни, — продолжил омега. — Любой из нас с радостью уединится с вашим внуком по первой его просьбе. Этого вам достаточно? Несмотря на то, что бывший пленник был даже без трусов, он так чётко влился в их светскую беседу, словно они в каком-нибудь клубе с бокалами шампанского тусили, как в старом кино, а не в подземном тоннеле, цепляясь бошками за паутину. Старик кивнул удовлетворённо: — Этого более чем достаточно… Теперь моё третье условие. В нашей норе находится бета. Он оказывал моему внуку полезные услуги, а взамен Хитэм обещал сохранить ему жизнь. Бету нужно будет отпустить. Невредимым. Во дела! Эти проходимцы даже с коммуном сторговались! Наверняка на такой же «добровольной» основе, как и с нами. Но раз так, то дед прав. Если альфа дал слово, оно должно быть исполнено. Это не изменят ни войны, ни зачистки, ни столкновение галактик. — Много он о вас знает? — спросил Халлар. Старик уверил его: — Ничего, кроме имени Хитэма. Коммун был доставлен в нору без сознания и также будет вынесен наружу. — Если так, отпускайте, — согласился Халлар. — Что ещё? — И последнее… — Старик обернулся ко мне. — Уважаемый Дарайн сообщил, что у похищенного омеги с большой вероятностью может начаться течка. Поэтому… что бы ни случилось между ним и Хитэмом… в связи с этим… я хочу, чтобы к моему внуку не было никаких претензий. Халлар аж зубами заскрипел от злости. Бернарда тоже покоробило. — Вы требуете простить изнасилование?! — прохрипел он. — Не требую… Прошу. Старик косился на Тара, ведь просьба была к нему по большей части. Дурик стоял у стены с непроницаемым лицом, съёжив плечи, и, судя по виду, думал о чём-то глубоко своём. Но мы-то понимали, что ни к одному разговору в жизни он не прислушивался так внимательно, как к этому. — То есть вы такую возможность допускаете? — возмутился Бернард. Прикосновение его взгляда на старика подействовало, как и на младшего Салигера. Он принялся оправдываться: — Мой внук будет поставлен в безвыходное положение! — Выход есть: не насиловать! — Представьте себя на его месте! Молодой альфа, наедине… Халлар взревел: — Я бы на его месте подумал, смогу ли сам себя потом уважать? — Хитэм взрослел без единого омеги вблизи! — умолял старик. — Он уважает себя за талант обманывать коммунов. С омегами его самоуважение не связано! Поймите, у него нет причин бороться с искушением! — А нежелание омеги — не причина? — Даже если Хитэм захочет сдерживаться, у него нет опыта борьбы с собой. Он перед зовом приманки беззащитен! Как ваш сын в ближайшем времени, когда его настигнет взросление! — Старческий палец указал на Арона, который тут же запомидорился, аж грудь багряными кляксами пошла. — И почему вы не допускаете, что омега может отдаться добровольно? Как я слышал, у вас свободные нравы! — Он обещал! — вскричал Тар, аж эхо по трубе прокатилось. — Обещал, что только я… приглашён… на все его течки… до конца жизни… Тар говорил всё тише, тише, пока не умолк, поддавшись сомнениям. Он сам не верил в то, что сказал, понял я. Однажды битый ложью своего омеги, он потерял ориентиры, не осталось для него ничего надёжного, ничего вечного. Хотя конкретно вот это обещание Льен до сих пор не нарушил. Но его «ненавижу» и «я задолбался тебя жалеть» раскатали самооценку Тара в блин, и последняя неделя, проведённая вдвоём за дверями бокса, похоже, ничего не исправила. Хорошо хоть, что дурик не понимал, насколько ничтожно он смотрится сейчас в глазах бывших коммунских пленников и пытливого старика. Мол, да, братцы, типа мой омега вполне может трахнуться с другим. Причём ни я, ни Арон с Гаем не могли стопроцентно гарантировать обратное. Омежья душа — потёмки. Да и Халлар, тоже больно битый непостоянством Льена, не заступился за своего любимца. — Господин Леннарт… — виновато вздохнул старик. — Я понимаю ваше негодование. Клянусь, мне вовсе не доставляет радости ставить вас перед таким выбором. Тем более учитывая моё уважение к вашему отцу и к вашим личным заслугам. Но если вы согласитесь не наказывать моего внука за его… возможную ошибку, то есть шанс, что Хитэм успеет вернуть вам Льена до того, как начнётся течка. Если потребуется, мы предоставим помещение в своей норе, чтобы вы с вашим омегой могли уединиться. Если же вы сейчас не откажетесь от мести, боюсь, я буду вынужден отменить всю сделку. Мёртвый или искалеченный внук не входит в мои планы. Тогда ищите нору сами, но знайте, что её не нашли ни крысы, ни ловцы, а они неплохо знают эти тоннели, в отличие от вас. Даже если вам посчастливится найти нору, поиски займут немало времени. И в таком случае Льену точно придётся провести эту течку вдали от вас. Вот же нагибаторы хреновы! Это у Салигеров явно семейное. Загнать в угол и вынудить поступить так, как им выгодно. Что нам теперь с ним делать? Пытать старого деда, чтоб открыл, где эта их нора? Даже если б мы решились, усилия наши пропадут зазря. Полудохлая тушка в инвалидном кресле — настоящий альфа, который знает, что такое преданность. Он выехал из норы, прекрасно осознавая, что в случае облома с шантажом живым туда рискует не вернуться. Он из тех, кто с восторгом сдохнет, если это чем-то поможет дражайшему отпрыску. Тар причины и последствия чужих поступков анализировать не умел, насколько я его знал. Ему всё просто: либо он поимеет долгожданного Льена сегодня же с вероятностью пятьдесят на пятьдесят, либо вероятность такого исхода дня станет для него нулевой. С бесстрастным видом Тар шагнул к Халлару и протянул ему ПЛ и «танатос». — Я не буду мстить, — сказал он старику. По тоннелю прокатился шёпот облегчения. Спасовавший Тар избавил омег от дальнейшего бродяжничества по неведомой подземке, где угрозы на каждом шагу. И ловцы тебе, и крысы на любой вкус: хочешь — варёные, хочешь — живые. Заметил я и несколько осуждающих взглядов. Равнодушие Тара показалось некоторым предосудительным. Омеги не подозревали, какой внутренний шторм может скрывать деревянное выражение его лица. Халлар с презрительным видом взял оружие Тара. Ему тоже не по нутру было, что тот поддался дедовым байкам так легко. Можно подумать, на его месте сам Халлар начал бы буксовать. Чем буксовать-то? Все козыри у деда. — Убедили, господин Салигер, — неохотно выдавил старейшина. — Только у меня тоже условие. Сговорятся они там по доброй воле — никаких претензий. Но если изнасилует… уважения нашего пусть не ждёт. В качестве штрафа пригонит сорок кубов провианта, раз такой ловкий. А потом проведёт полгода в карцере. Кормить будем наравне со всеми, но, пока будет сидеть, никаких ему омег. Вы же хотели на правах равных? Это минимальная кара. Своему я бы ещё и потроха отшиб… Правда, из моих воспитанников на такое никто не способен, — заключил он с гордостью. Как по мне, слишком хорошего Халлар был о нас мнения. Когда я с течным Льеном в одной кабине ехал, то не набросился только из-за пистолета в его руке. — Это справедливо, — согласился старик. Его линялые глаза блестели триумфом. Ещё чуть — с кресла своего вскочит да в пляс пойдёт. Он умудрился выклянчить своего внука у самой смерти. — Мы принимаем ваши условия, — Халлар протянул ладонь. — Добро пожаловать в клан, господин Салигер. Рукопожатие скрепило договорённость. Наш клан пополнился двумя проходимцами. — Будьте добры, господин Тэннэм, — сказал старик, — подайте эту железку. Взяв кусок арматуры, который я с самого начала приметил, дед нажал её концом на один из кирпичей в стене. Несколько секунд ничего не происходило, а потом кирпич бесшумно ушёл вглубь. Халлар поразился: — Только не говорите, что вход… — Один из входов здесь, — улыбнулся Салигер. — Я старый, больной, какие мне далёкие прогулки? Ах, ты, седой лис! Кусок стены вместе с известковыми наплывами отъехал в сторону. Вот тебе и телепортация. Старик поправил фонарь, лежавший на коленях. За стеной скрывался тоннель метров пять в ширину, выложенный кирпичом. Пол ровный, сухой и будто подметённый. С опаской я шагнул вперёд. Чтобы войти в тоннель, пришлось подняться на высокую ступеньку. У входа под ногами валялась какая-то доска, похожая на крышку от стола. Поднял: действительно — крышка от стола, следы остались от выломанных с мясом ножек, я даже учуял запах потревоженного лака на сколах. Совсем недавно стол был целым. Вот почему инвалидное кресло не оставило следов на песке, когда старик выезжал. Он по этой доске скатился и обратно её зашвырнул. Изворотливый дедок. Прибедняется, косит под старого-больного, а сам ещё ого-го, столы ломать дури хватает. — Не поможете? — попросил Салигер. — Вниз было проще. Халлар с Бернардом подняли его вместе с креслом на ступеньку. — Ещё прошу удалить следы ваших ног. — Старик осветил фонарём пару травяных мётел, что стояли, прислонённые к стене у входа. — Опровские сыскари не должны понять, в каком месте вы исчезли. Подметите по обе стороны от входа как можно дальше. Мётлы передали за дверь. Один за другим омеги поднимались на ступеньку. Гай галантно подавал каждому руку, как Керис учил. Этому хоть бы за пальцы омежьи потрогаться. Инвалидное кресло бесшумно и довольно шустро покатилось по ровному бетонному полу. Нам пришлось догонять скорым шагом. Фонарь на коленях старика освещал дорогу метров на двадцать вперёд. Стены здесь были выложены тем же рыжим кирпичом, что и в предыдущем тоннеле, но чьи-то трудолюбивые руки остановили разрушение. Корни не торчали из щелей, кое-где виднелись заплатки: выкрошенный кирпич был заменён на новый, светло-жёлтый, со следами свежего цемента. Бетон на полу тоже явно свежак, не ровесник древним стенам. — Не похоже на канализацию, — заметил Халлар, зевая по сторонам. — Что это за место? — Находка покойного супруга, вечная ему память, — отозвался старик. — Он с юности историей интересовался. Их была группа исследователей. Всё мечтали отыскать тут клад хеттанских князей. Потом студенчество закончилось, его друзья завели семьи. Мой будущий супруг остался наедине со своим увлечением. Мы тогда только познакомились. Я был очарован и не мог ему отказать. Пришлось за омегой под землю лезть. Клад мы не отыскали, но нашли скрытый тоннель, и не один… Он мечтательно заулыбался. Мне не хватало фантазии представить этого ветхого деда влюблённым. Да они с его историком сами времён хеттанских князей! — Супруг считал эти тоннели частью первой саардской канализации, — продолжил старик. — Современную проложили ниже, а эту забросили. После поражения от арданцев в прошлом веке кто-то из местной знати решил обустроить здесь убежища на случай новой оккупации. Супруг считал, что нора — одно из таких убежищ. Мы решили оставить её нашей тайной. Личное укрытие, место для свиданий… Романтика. — Дед усмехнулся. — Дальше — свадьба, родился сын. Подземные прогулки забылись… А потом авария на дороге лишила меня и ног, и супруга. Он не узнал, что тайна нашей молодости спасла нам с Хитэмом жизнь. Старик умолк, видимо, задетый за живое воспоминаниями. — Убежища могли спасти не только вас, — заметил Бернард. — Я не успел даже семью сына предупредить! — Старик обиделся на упрёк. — Вы забыли, как зачистка шла? — Извините, если оскорбил. — Оказывается, Бернарду не стрёмно было и прощения попросить. — Зачистку я не застал. Был на фронте. Пытались отбить у Сорро порт Шигула. — Общая ошибка, — проворчал дед. — Все думали, что война идёт с Сорро, пока в спину не начали бить свои. Так и у нас. Утром проснулись — нет связи, встал транспорт. В дома врываются солдаты и расстреливают всех подряд. Сюда, в тоннели, многие спустились. Ни еды, ни чистой воды. Коммуны с оружием рыщут. Непонятно, кто враг. Вот каждый альфа и бился за себя, за свою семью, против всех. Чем мы защитились бы — инвалид и ребёнок? Оставалось прятаться. Поначалу думали: переждём и выйдем… Луч фонаря упёрся в стальную дверь. Сбоку виднелось табло для набора кода. Дед подкатил ближе, быстро натыкал какую-то комбинацию цифр. — И всё? — Халлар скривился пренебрежительно. — А если сюда с болгаркой заявятся? — Здесь установлен электронный сторож, — отозвался старик. — Фиксатор движения и камеры. На грызунов не реагирует, а если движется что-то покрупнее — внутри срабатывает сирена. Оттуда можно активировать капсулы с парализатором. Если нарушена целостность двери или дважды неправильно набран код, капсулы активируются автоматически. На случай, когда у нас что-то случилось, и мы не можем активировать вручную. — Ого! — сказал Халлар уважительно. — Яд не проще было найти? — Мы стараемся не делать непоправимых ошибок, — ответил дед. — Можно самим случайно набрать не те цифры. Я полюбопытствовал: — И что — ловился кто-нибудь? — До сих пор — нет. В двери что-то щёлкнуло. Старик подцепил пальцем за край и распахнул перед нами вход в эту свою нору, из которой мощно пахнуло альфьими феромонами. — Прошу, господа, — пригласил он. — Проходите. Вкатившись в дверь первым, он клацнул выключателями, и яркий свет залил низкий зал метров тридцать длиной, заставленный чем ни попадя. Тут и разномастные диваны, похоже, натасканные откуда придётся, и богато украшенные резьбой книжные шкафы под потолок, а рядом самодельные полки, на скорую руку сколоченные из неошкуренных досок. Посреди зала стоял старинный обеденный стол на двенадцать персон, а напротив на стене красовался тёмный экран современного навороченного телика. В углу была устроена обложенная белым кафелем кухня с электрической плиткой и раковиной. Из клетки на холодильнике недовольно косился на нас попугай. И везде: на линолеуме пола, на всех горизонтальных поверхностях что-нибудь валялось, стояло или лежало. Чайные чашки и тарелки, припорошённые пылью газеты и книги, снятые наспех шмотки и шлёпанцы, столярные инструменты на журнальном столике, какие-то непонятные приборы с проводами… Я заметил мятый зимний шарф и вязаную шапку на кресле — в июле-то! Уборкой тут явно не заморачивались. Старик покатился вглубь зала, ловко лавируя между мебелью. За всем этим пестроцветьем я не сразу заметил двери, которые вели в какие-то другие помещения. Бывшие пленники рассасывались по залу, заполняя собой всё свободное пространство. На один из диванов уложили Карвела, на другие — течных омег. — Аптечка в этом шкафу, — показал старик. — В большой бутылке спирт. Руки можно вымыть в ванной, это вторая дверь направо. Уборная — третья дверь. Вот здесь кладовая. Берите всё, нам отсюда уходить. Что останется — пропадёт. К сожалению, объёмной посуды нет, обед придётся готовить в несколько приёмов. Кто-то из омег уже радостно полез по шкафам на кухне. Соскучились по домашней работе, что ли? Другие охотно принялись шарить в ящиках с одеждой, которые показал дед. Обнажённые тела стали прятаться под яркими коммунскими майками и рубашками. По рукам пошли шорты, спортивные трико, брюки. Несколько одетых омег пытались нарядить «суперов», которые испуганно сбились в кучу у стенки. Ничего, обвыкнут. Рисс тоже от всех шарахался когда-то. Поняв, что вроде засад с вооружёнными противниками здесь не предвидится, а входную дверь плотно закрыли на кодовый замок, я отпустил его руку. У дивана, где лежал Карвел, Гай вскрывал новые шприцы. Халлар озадаченно шарил в коробке с красным крестом, выискивая катетер для переливания. — Оставьте немного крови себе, господин Тэннэм, — остановил Халлара подошедший Бернард. За его спиной толпились омеги. — Здесь восемь добровольцев с универсальной группой. Это из тех, кого я успел опросить. Вашему раненому будет достаточно. Ещё у нас есть хирург. — Тормод Эльмир. — Бывший пленник в оранжевых штанах пожал руку Халлару. Тот глянул недоверчиво: — Что, и медицинское училище закончил? — Докторантуру, — снисходительно кивнул Тормод. Халлару, как и мне, это ни о чём не говорило. Врач, доктор — разве не одно и то же? — И много ты огнестрелов видал? — покосился старейшина. Врач-доктор пожал плечами. — Ни одного, если честно. — Тормод органы пересаживал, господин Тэннэм, — заступился Бернард. — Доверите? Халлару возразить было нечего. Он уважительно оглядел Тормода и уступил ему место возле раненого. Повезло клану. Это вам не художник какой-нибудь. Такой доктор при нужде и печёнки-селезёнки нам пришьёт новые, благо доноров среди коммунов предостаточно. А ведь я и его изначально в альфохлам записал, дурень. По залу понёсся аромат жареных колбас. Омеги выстроились в цепочку и передавали харчи из кладовки в кухню: консервы, сетки с капустой и морковью, связки вяленой рыбы, крупы в прозрачных банках. Я усадил Рисса на свободный краешек кресла и довольно вручил ему космический тюбик с чем-то бордовым, который спёр в Институте, в отделении, где держали «суперов». Малыш только глянул — и меня затопило его радостью. — Еда! — заулыбался Рисс, откупоривая тюбик. Можно подумать, его в клане недокармливали. Я попробовал на палец — бордовая кашица оказалась обыкновенной сырой свёклой, смешанной с чем-то вроде сметаны. Без соли, без приправ. Гадость редкостная. Но Рисс присосался к тюбику, блаженно подкатив глаза. Конечно, если его одной этой дрянью с детства пичкали, ему свёкла божественным нектаром кажется. У нас бы никому в голову не пришло давиться ею сырой. — Электричество, смотрю, не жалеете, — сказал Халлар старику. — Тыреное? Старый Салигер с довольным видом взирал на суету в своём жилище. — Подключение к магистральному кабелю, — похвастался он. — Сам ещё по молодости смухлевал. Почти полвека держится. Удобно всё-таки в городе прятаться. В Гриарде ближайший столб электропередач за десяток километров. Старик вытащил из шкафа пачку сигарет. — Курите? — О, силы небесные! — Халлар с вожделением уставился на табачные вонючки. — Вы серьёзно? — Проходите за мной, — позвал старик, направляя инвалидное кресло в конец зала. Я попёрся следом. Надо же проверить, что там ещё есть, в этой норе. Деду я по-прежнему не доверял. Проходя мимо приоткрытой двери, я заметил за ней небольшую комнатушку, которую почти полностью занимала просторная кровать. Поверх обоев в цветочек стены были заклеены фотками, по виду вырезанными из журналов. Я встал на входе, раззявив рот. Со всех стен на меня таращились изображения обнажённых омег. Причём не просто голых, а намеренно сфотографированных в похабных позах. Кто с раздвинутыми ногами, кто с откляченным задом, связанные, с проколотыми сосками, с ягодицами в потёках смазки, с торчащими членами… Специально сделано, чтобы возбуждать! Охренеть просто! Халлар говорил, что до войны для альф выпускали такие журналы. Но одно дело басни старейшины слушать, от которых в штанах всё колом, другое — увидеть своими глазами… С тем же результатом. — Спальня Хитэма, — с усмешкой объяснил старик, будто мы не догадались. Отсюда феромонами коротышки несло со страшной силой. Какая на фиг спальня? Коню понятно: дрочильня это. На тумбочке и на полу валялись несколько старых журналов с замусоленными краями. «Альфатрах» — прочитал я заголовки. Тот самый, которым Халлар умилялся в своих рассказах. Пятьдесят восьмого года выпуска, предвоенные. Издроченные, конечно, вдоль и поперёк, омега в руки возьмёт — забеременеет. — Это папа? — ахнул Арон за моим плечом. Я проследил за его выставленным пальцем и присвистнул. Среди изображений голых тел знакомые волны каштановых волос я признал мигом. И ведь точно — он! Совсем молодой Керис призывно растянулся на чёрно-лакированной поверхности. Изящные руки — за головой, нежные выступы рёбер, безупречно плоский живот, который я застал уже растянутым ежегодными беременностями. Губа прикушенная. Этот манящий взгляд знал каждый, кто сталкивался с Керисом в течке. Прям так и звал залезть на него. Лежал он на здоровенной штуке с ножками и чёрно-белыми полосками сбоку. Неужели это и есть загадочный рояль? Так вот он какой. И вот он какой — Керис. В жизни бы не поверил, что наш суровый воспитатель в юности сверкал прелестями перед камерой, снимаясь для альфьих журналов. — Ты сын Кериса Аррадо? — поразился старик словам Арона. — Он жив? — Неделю назад живым видел, — отозвался Арон. — Вы чо — его знаете? — Все его знали, — произнёс дед с восхищением. — Двое гениев — гордость консерватории имени Файласта. Вейнар Линн и Керис Аррадо. С семнадцати лет сольные концерты давали. Я бывал на всех, что шли в Саарде. — А мы ни на одном… — протянул Арон, разглядывая голобёдрого папашу. — Почему у него глаза такие большие? На порванной скуле Арона уже темнела пара аккуратных швов — Тормод не растерял врачебное мастерство за годы плена. — Косметика, — буркнул Халлар и, вытолкнув нас из спальни, захлопнул дверь. Тут я и очнулся. А то разахался там, будто омег в бесстыдных позах мало видал. Не подумал, что вряд ли какому альфе понравится, когда левые чуваки лезут без спроса в его интимную жизнь. Но Керис-то, Керис! Каков! — Чо за «сметика»? — пристал Арон. — Сюда, пожалуйста, — позвал старик, распахивая тяжёлую металлическую дверищу. Мы с Халларом прошли за ним в полутёмное помещение с бетонным полом, следом прицепился Арон. Тусклая лампочка освещала пустой коридорчик, в конце которого виднелась ещё пара дверей, одна из них — запертая на засов и с затемнённым окошком наверху. Мне показалось, что за ним горит свет. А эта нора куда больше, чем на первый взгляд. Старик подкатил к стене и открыл спрятанную вместительную нишу, куда взрослый альфа целиком бы влез. На дне ниши я заметил следы пепла. Присмотрелся: под ногами кто-то подметал, но частицы пепла въелись в бетон и тут. — Отсюда отличная тяга, — сказал старик, прикуривая сигарету. — Труба выходит на поверхность. Вытягивало действительно отлично. Табачная вонь ощущалась едва заметно, не то что в боксе Халлара. — Э-э-э, господин Салигер… — смущённо обратился Арон. — Вы там, в тоннеле, сказали, что меня ещё не настигло взросление… А почему вы так подумали? В полутьме было заметно, как побагровели его уши. — Это очевидно, — по-доброму улыбнулся дед. — Вокруг полно течных омег, а ты спокойный, как слон. Вон взрослые альфы нервничают… — А-а-а-а… Так это затычки в носу! Вот, видите? — запротестовал Арон, испугавшись, что вот-вот спалится со своими нестандартными предпочтениями. — Я ничуточки запах не чую. Скажи, пап! А так-то я уже… ну… взрослый. Усевшись прямо на пол, Халлар смаковал никотиновую палочку, отрешившись от всего на свете. — Нет ничего плохого в том, чтобы быть ребёнком. — Старик Арону не поверил. — Не переживай, повзрослеешь. Всему своё время. Лучше бы для Арона это время не наставало. Я не смог удержаться. Сунул любопытный нос в нишу, задержав дыхание, чтоб не нюхать сигаретный смрад. В верхней части ниши чернел прямоугольник провала — видимо, это и была труба. Устроители убежища позаботились о притоке свежего воздуха. В ширину ниша была почти с метр, но следами пепла было усыпано всё её дно. Неужели дед курил, разбрасывая пепел аж на метр? Ответ дали пятна копоти на стенках. — Вы тут жгли что-то? — поинтересовался я. — Нужно куда-то девать тела, — спокойно ответил дед. — Тела? Халлар раздражённо цокнул: — Думаешь, он всю жизнь над журналами в кулак наяривает? Ах, вот оно что! Конечно, не мы одни такие умные приходовать пастушков. Коммунский срандель как заменитель омеги, конечно, фуфло, но на безрыбье сойдёт… А после использования рваные тушки только на удобрения и пускать. Правда, мы их никогда не сжигали. Так, прикапывали иной раз, а чаще просто вышвыривали из багажника в лесополоске. — И много вы пожгли? — Арон тоже понял, о чём речь. — Загляните за дверь, — старик указал пальцем с какой-то гордостью. Я шагнул к дверям, открыл ту, в которой не было окошка. Посреди абсолютно пустой комнаты возвышалась громадная куча высотой мне по пояс. Серая куча спрессованного от времени пепла. Сотни… Несколько сотен. — Поначалу он их таскал через каждые дня три, — сказал старик, выпуская изо рта клубы дыма. — Что поделать — юность. Я замучился повторять, как он рискует… Годам к двадцати трём полегче стало, успокоился. Где-то раз в неделю пистолет мне заряжал. Дед глубоко затянулся сигаретой. Все сотни бет, прах которых был свален в соседней комнате, прикончил этот доходяжный старичок в инвалидном кресле. Я по себе знал, что добить коммуна, которого ты поимел, нереально. Рука не поднимется, это как через свою сущность переступить. Его хочется собрать, растерзанного, заново, восстановить всё, как было, беречь и защищать. Мучения его видеть — будто по сердцу кто кислотой плеснул. Не знаю, может, наша альфья психика считала оттраханного бету омегой, который может быть от тебя беременным? Так или иначе, добивать должен кто-то другой. Внучок его, возможно, в жизни никого не убил, чтоб прям до смерти. Но вообще, жёсткие типы, эти Салигеры. Живут себе спокойно, сметают труху от своих жертв в совочек и складируют у себя же за стенкой. Я любопытно заглянул в окошко в соседней двери, что была заперта на засов. Там действительно горел свет. Прибранная, уютно обставленная комнатка, не чета неряшливому залу. Низкие кресла, светленький коврик на полу. Телик показывал какой-то концерт. За шторкой в углу торчала лейка душа — кажется, прямо там была купальня устроена. Широкое ложе, застеленное покрывалом. А на нём, покачивая ногой, листал книжку одетый в мини-шортики… омега? Молоденький, лицо милое, чёрные пряди надо лбом кудрявятся. Я аж залюбовался. — Это Дамил, — сказал дед за спиной. — Вас он не видит. Стекло тонированное. Омежье имя, у Вегарда сынка так зовут. Но дед ведь сказал, что омег у них нет… Почему его держат за дверью с засовом? Заинтересовавшись, к окошку подошёл Халлар, заглянул, отталкивая тянущего шею Арона. — Дамил? — сказал хмуро. — Вообще-то его зовут Буч номер какой-то, — отозвался старик, — но Хитэму не нравится. Дамил же звучит приятнее? Поделка, значит. Просто красивый бета. Я разглядел у Дамила-Буча вертикальную полосу на пупке — след щипцов, отделяющих пуповину плода от инкубатора. Как у Рисса и у других «суперов». Точно! Ведь дед говорил о том, что у них в норе коммун. Отпустить его с миром требовал. Мол, он оказывал его внуку полезные услуги. Но какие услуги мог оказывать альфе симпатичный бета в коротких шортиках, которого держат взаперти, хоть и в приличных условиях? Хит Салигер не называл бы омежьим именем просто партнёра по каким-то делам… У него однозначно к этому Дамилу сексуальный интерес. Чертовщина какая-то. Я уж не говорю о том, что договор между альфой и бетой в нашем мире — запредельная фантастика. Ну, лады, допустим, они договорились — Салигеры умеют добиваться своего, это они уже показали. Трах без сопротивления в обмен на жизнь, бета вынужден был согласиться. Но, блин, как Хит собирался сдержать своё слово и отпустить коммуняку живым? После альфьего узла этому Дамилу одна дорога — в соседнюю комнату, в кучу пепла. — Давно он тут? — спросил я. — Пару лет, — невозмутимо ответил старик, стряхивая пепел в нишу. — Мой внук обещал отпустить его через год. Невозможно. Хит не мог два года ходить вокруг его стройного тела и облизываться. Неужели коротышка открыл способ трахнуть бету и не разодрать ему все кишки? Член у него не микроскопический, нормального размера, мы все видели. Да и те товарищи из соседней комнаты не просто так сожжены были… — Как?! — спросил я деда поражённо. — Почему он жив? — О-о-о… Дамил — наш эксперимент, — ответил он, польщённый моей реакцией. — Вообще-то я просил Хитэма притащить какого-нибудь поделку для моих опытов. Я исследую коммунские способы психического воздействия. После опыта Хитэм собирался использовать его и отправить в печь. Но… опыт прошёл так удачно, что он решил оставить Дамилу жизнь. У меня получилось, — старик хвастливо поднял палец, — внушить бете благожелательность к нам. — Благожелательность? — не понял Халлар. — Симпатию. Расположение, лояльность, называйте, как хотите. Старейшина о сигарете забыл. — Э-э-э… вы шутите так? — Отнюдь. — Дед затушил окурок о дно ниши. — Идёмте. Я покажу вам, как Сорро заставил половину населения планеты встать на его сторону.