Повстанцы(омегаверс, постапокалипсис)

Из бокса Халлара я спускался в прострации. Старейшина учил нас думать как победители. Но как — как?! — можно чувствовать себя будущим победителем неизвестного количества шакалов, непонятно как вооружённых, на чужой территории, где я никогда не был, да ещё при условии, что разрабатывал план и «стелил соломку» не я? Конечно, старейшине я доверял, но он вовсе не всемогущий герой, каким казался нам в детстве. Когда Льен возомнил себя свободным омегой и соблазнил Халлара, тот выставил свою недальновидность напоказ. Мы с Риссом вышли под высокие своды техзала, и отголосок былого страха коснулся меня ледяной лапой. Рисс полтора месяца собирал парник под открытым небом, и уже забываться начала его боязнь больших пространств. Но вот такие отголоски остались. — Хочу попрощаться с Керисом, — шепнул мне малыш и направился к приставной лестнице, ведущей на нижний уровень. Я облокотился на перила, тупо глядя на трейлеры внизу. Ныли счёсанные о камень костяшки пальцев, на них подсыхала кровь. При мыслях о многоэтажной громаде Саарда наваливалась лютая усталость. Это было категорически, катастрофически не моё. Я всего лишь хотел бы спокойно жить рядом с истинным омегой и растить маленьких дарайнов. Возможно, я стал бы каким-нибудь столяром. Или фермером, сажал бы кукурузу. Клёво, наверное, знать, что твою кукурузу продают в каждой овощной лавке округа… Я рассекал бы на фермерском тракторе по бескрайним полям и ни за что на свете по своей воле не подъехал бы к городу даже на десяток километров. Вот что моё. Ну или, на крайняк — продуманная вылазка. Выследить, выстрелить, угнать, перегрузить, спрятать. Быстро, чётко, без лишних движений и сюрпризов и под полным моим контролем. А не вот это вот всё… Внизу, в техзале, при свете всех ламп вторая группа заканчивала оборудовать трейлеры. Сорокатонник был готов к перевозке нашего барахла, три остальных трейлера альфы приспособили для пассажиров. Стены обложили пятисантиметровым звукоизолятором: нельзя, чтоб шакалы на постах услышали внутри детский рёв. В одном трейлере огородили загон для коз, в другом установили клетки для домашней птицы. На всю длину вдоль стен наделали полок в три этажа с верёвочными лесенками для подъёма и страховочными ремнями, чтоб дети не падали в дороге. Тесно, конечно, будет, но это ненадолго. Где-то уже лежали матрасы и одеяла с подушками — омеги заранее занимали места. Под полками виднелись спайки бутылок с водой, коробки с крекерами, стопки полотенец, детские горшки… В потолке каждого трейлера проделали вентиляционные люки. Сварочный аппарат сжёг при этом немерено горючки. К тому же, не выдержав напряжения, крякнул основной генератор, пришлось заводить запасной. Зато на люках уже подсыхала воняющая на весь техзал белая краска. Снаружи крыши трейлеров будут казаться сплошными, как им и положено. Заляпанные краской и обсыпанные опилками альфы расположились в мастерской на перекус. Очаровашка Анхель (кстати, родивший на днях чудного омежку в два триста весом — Заннир был жуть как горд сыночком) притащил работающим здоровенную миску румяных лепёшек и горячий чайник. Милота. Меня прям зависть ущипнула. Вся компания вскоре двинет в путешествие, и на новом месте снова будет зажимать омег и беситься с детьми. Иногда, возможно, вспомнят и нас с традиционным «вечная память», приложив кулак к сердцу… Что ж, заколдованный или нет, я уже на это согласился. Омегин прихвостень, классика. Куда он, туда и я. Глухо цокали алюминиевые кружки. Устроившийся на диване Вегард неторопливо дул на чай, Туз и Сарос, рассевшись на верстаках, увлечённо чавкали лепёшками. Жующий Заннир на диване жался плечом к Анхелю. Почему-то вспомнилось, как мило Анхель повизгивает, когда кончает. У Тара аппетита не было. Кружка так и стояла нетронутой, ванильный аромат лепёшек его тоже не соблазнил. Дурик расположился на полу перед издохшим генератором, скрестив ноги. С момента нашей отсидки в карцере я его только издали и видел: мы с Риссом на вылазках, он тут всё время. Рана от зубов так и не зажила: рука Тара всё ещё была замотана грязнючими лохмотами. На сине-красной шапке белело пятно краски; уделанные маслом пальцы вертели засранный фильтр. На лоскутах ветоши, разложенных вокруг, красовались аккуратные рядочки запчастей. Генератор, конечно, не оружие, с которым Тар мог возиться хоть целый день, но, похоже, он в кои-то веки приятно проводил время. Даже немой режим отключил, болтал о чём-то со второй группой. Не успел я за Тара порадоваться, как прислушался, о чём они там трещат, и радость моя скукожилась. Альфы, которым я доверил Тара в самый сложный для него период, бессовестно глумились над ним. — Неужели не чешется нигде? — докапывался до него Сарос. — Нет, — Тар покачал головой, бесстрастный, как тапок. — Я моюсь с мылом утром и вечером. Ну точно, потеха шла: альфы давились чаем, сдерживая хохот. Туз спросил с набитым ртом: — Как так можно вообще? Ты когда последний раз палку кидал? Тар задумался: — Лет в семь, наверно. — Эти сволочи снова сдавленно захихикали, но он и ухом не повёл. — Мы пережидали в Диборском лесу в землянке. Мне было скучно, и я приручил волчонка. Кидал палку, он приносил её… Потом отец решил перебраться в предгорья. Пришлось волчонка оставить. Его ладонь, обмотанная замусоленной тряпкой, накрыла карман рубашки, где сердце. Неужели он до сих пор таскал с собой фоторобот, который я дал ему в карцере? Думали те коммуны, которые рисовали Тара, что он будет беречь их картинку, как драгоценный артефакт? Альфы второй группы не замечали и не понимали, насколько дороги для него воспоминания об отце. Заннир лыбился, поглаживая Анхеля по бедру. — Тар, наверно, одноглазого змея по пять раз на день душит. Вот и обходится без палок. И не стрёмно им было куражиться над ним при Анхеле? Наоборот, присутствие омеги будто распаляло их ещё сильнее. До меня не сразу дошло: придурковатость Тара подчёркивала их якобы крутизну. Такое сложно понять тому, чья крутизна не нуждается в подчёркивании. Правда, напрасно альфы старались: сам Анхель не разделял их подколок и смотрел на Тара с сожалением. Дурик не вкурил, чего все скалятся, и тоже улыбнулся краем губ на всякий случай. Неискренняя лыба у него всегда выходила неестественной. Ну, хоть такая — я уже забыл, когда его улыбающимся видел. — Душить змей мне не приходилось, — заявил Тар, разглядывая свечи из генератора. — Но, думаю, я смог бы. Правда, в случае со змеем удушение малоэффективно. Мне плохо известно строение его дыхательной системы. Палки тоже не лучший вариант. Я бы использовал режущее или рубящее оружие, к примеру, топор. Если разделить змея поперечными разрезами на две или больше частей, он перестанет функционировать как единый организм, и цель будет достигнута. Это вернее, чем душить. Тар уложил свечу ровно в центр куска ветоши и полез в кишки генератора с гаечным ключом. — Единый организм! — Сарос фыркнул, разбрызгивая чай. Заннир скорчил рожу. — Это жесть! Его топором?! — Можно свиноколом, — Тар равнодушно пожал плечами. — Да хоть кухонным ножом. Но если змей попадётся крупный, как питон, он и сам меня задушит. Змей к тому же одноглазый, что говорит о боевом опыте. Такого я бил бы издали выстрелом в голову разрывной пулей. Лучше всего МД-17 с контактным взрывателем. Или гранатой, например, противопехотной ППГ-8. Тогда питона посечёт шрапнелью. Даже если мгновенно не умрёт, он перестанет представлять угрозу. Клоуны продолжали паясничать: — О-у-у-у-у, милосердный Отец-Альфа! Шрапнелью! — Свиноколом! Даже Вегард закатился хохотом, не выдержал. Правильно я сомневался в его умственных способностях. Мы в детстве и сами ржали, когда Тар нёс галиматью с умным видом, но то было в детстве. Разве я битых полчаса не втолковывал Вегарду, что у Тара туго с двойными смыслами? Вот же… гнусь гнусная. Я крикнул сверху: — Весело, Вегард? Тар ещё жизнь тебе не спасал? Смех затих. Альфы с усиленным вниманием занялись лепёшками, пряча взгляды. Допёрли, наконец, как неприглядно смотрится со стороны эта клоунада. Тар допёр тоже. Выключив улыбку, он застыл, перевязанная рука замерла вместе с ключом в недрах генератора. Похоже, перебирая, что именно в его словах могло рассмешить, Тар вообще вылетел в аут. Слишком много вариантов, процессор завис. Вегард с упрёком глянул на меня, типа: ну на хрена, всё ж хорошо было? — Они ничего плохого не сказали. — Анхель потянулся погладить дурика по плечу. — Не заморачивайся. Альфы дёрнулись: — Не надо! — Анхель! — Не тронь! Видать, во второй группе уже были научены горьким опытом. Когда Тар выведен из равновесия, прикосновения чужих его бесят. Чужие для него все, за исключением Льена. Заннир успел перехватить руку Анхеля, состроил ему злую рожу, мол, совсем сдурел? Тар вскочил и молча зашагал к тоннелю, ведущему в его бокс. Обиделся. Заннир возмутился: — Кхарнэ, Анхель! Видишь же — нервный он! Чего вы все трогать его лезете? Наиль, Зейн, вы туда же… В лазарет охота? Анхель вздохнул, уставившись на раскуроченный генератор: — Легонько хотел. Жалко его. Он добрый… И красивый. Альфы жевать бросили. Я ухмыльнулся: надо же было такое ляпнуть? Добрый снайпер. Это как честный чиновник. Или влюблённый бета… Халлар как-то сказал, что ум для омеги необязателен. Вкус, видимо, тоже. — Красивый? — Туз охренел. — Был бы вообще шикарный, — заявил Анхель. — Коммуны, твари, такого альфу испортили… Никогда я не научусь понимать омег. Разберись попробуй: то ли шутит, то ли перед нами кокетничает, типа ревность вызывает? Мордаха грустная вроде. Но только полный слепец мог заявить такое про Тара всерьёз, так ведь? — Что вы так смотрите? — удивился Анхель. — Керис говорил, что раньше все омеги кипятком ссали от арданцев. Но они в брак вступали только в своих арданских кланах, где все потомственные военные. Те омеги на нашем месте за Тара передрались бы. А если б он ещё и целый был… Прикалывается, понял я. Керис молодец, достоверную байку придумал. Может, омеги действительно купятся и перестанут от Тара шарахаться? Глядишь, кто-нибудь его и разморозит. А по правде, какая разница теперь — кто арданец, кто хеттанин? Народов больше нет. Анхель указал на миску с остатками лепёшек: — Не поел. Может, отнести ему? Куда он ушёл-то? Хмурый Заннир по-хозяйски придавил омежье бедро к дивану: — Пошёл книгу писать «Длительное воздержание и его последствия». Сиди. Я влез: — Вижу, вам его хер покоя не даёт. Зря Анхель начал в их присутствии Тара нахваливать. Это не добавит дурику во второй группе хорошего отношения. За Заннира заступился Вегард, примиряюще развёл руками: — Дарайн, чего ты кипятишься? Ты с ним не бываешь постоянно, а мы бываем. Его от любой мелочи трясёт. Дальше нельзя. Гай рассказывал, как его срывает. Мы так поняли, что всем мало не покажется. А у нас тут дети. У нас тут омеги. Сарос поддержал своего координатора: — Мы ему прямым текстом: хорош в бету играть. Иди к омегам, расслабься. Всё равно найдутся, — он покосился на Анхеля, — кто благотворительную помощь окажет. Не идёт. — Он бы ещё попробовал не жрать, — подгавкнул Туз. — И не дышать. Анхель вмешался: — Чего вы пристали? Не хочет он… — Кто не хочет?! — поразился Вегард. — Двадцатилетний альфа — год без вязки? Ага, как же, не хочет он. От жадности это всё. Бздит, что пока он будет с омегой занят, Льен потечёт и с кем-то в боксе закроется. Каждые два часа проверять его бегает, в режиме двадцать четыре на семь. Даже виски свой сосать перестал. Если бы Льен жаровню возле бокса не разжигал, Тар под его дверью ночевал бы. Другого альфу давно бы накрыло, подумал я. Даже без врождённых сбоев в башке. В моей взрослой жизни был всего один месяц без вязки, это когда я валялся в лазарете с дырой в бедре от пули. К концу месяца начался уже такой писькочёс, что хоть вешайся. Омеги беременные там без конца топтались, не скажешь ведь: милые, погуляйте, мне надо побыть одному. Вечно занятый Абир мои подкаты игнорировал, а настаивать я не решался: тогда лекарь казался неприступной ледяной крепостью. К тому же было безумно стыдно за мой провал на вылазке, из-за которого меня и подстрелили. Когда я, наконец, сумел дошкондыбать на костылях до Большого зала, мимо течного Кайси пройти не смог. Откуда и силы взялись? Гай и Карвел выхватили костылём, а я в боксе вырубился от потери крови прямо на омеге и загремел в лазарет ещё на неделю. Кровью поделился со мной Халлар. Ох, и ярился на меня — жуть! Он думал, я сдохну по своей дури и сокращу его и так куцую армию… Кстати, дотрахивать Кайси довелось тогда Карвелу, но, как он ни ждал рыжего сына, Марик родился светлым и голубоглазым… Короче, ясно, почему во второй группе не могли поверить в происходящее. У нас организм так устроен, что заставляет лезть на омегу даже с риском для жизни. А уж когда вязки больше месяца не было, власть полностью захватывает та голова, которая нижняя. Поведение Тара за гранью фантастики. На его нервах можно автомобильные мосты вешать. Альфы и Анхель выжидающе задрали ко мне бошки, будто я им сейчас р-р-раз — и выдам решение. — Такая вот хрень… с истинными, — объявил я как эксперт. Ещё какая хрень. Разве помешали бы клану пара-тройка дополнительных малышей, умеющих определять размеры без рулетки, а скорость без спидометра? Но нет, полезная наследственность пропадает почём зря… Что ж, завтра детей и омег увезут. Если за эту неделю забуянит Тар — да и фиг с ним, ломать и травмировать тут будет нечего и некого. А в Саарде нам всё равно всем трындец. Вероятность выше девяноста процентов, как Тар любит говорить. Из кухонного тоннеля показался Керис, поднялся ко мне по приставной лестнице. Запыхался, распущенные локоны растрепались по плечам. — Дарайн, это правда?! — Он схватил меня за локоть. — То, что сказал Рисс — правда? К сожалению. Хотел бы я, чтобы это было неправдой. Керис потянул меня в тоннель, прочь от недоумевающих взглядов второй группы. Толкнув дверь ближайшего бокса — это оказался бокс Эргила — затянул меня внутрь. — Дарайн, я тебя не узнаю! Ладно Рисс — он счастлив до небес, что вы пленников освободите. Но ты же всегда сначала думаешь, потом говоришь. Как ты мог на это согласиться? Я включил светоуказку и уселся на голые доски ложа. Керис, если заведётся, это надолго. Судя по раскрытым пустым ящикам комодов, Эргил уже собрал вещи. Матрас с ложа перекочевал в трейлер, смотанный в рулон ковёр с пола стоял в углу. Рядом одиноко валялись заношенные ползунки с розовыми котятами. — Дарайн, послушай. — Керис плюхнулся передо мной прямо на пыльный деревянный пол, ухватил за руки. — Ты не обязан подчиняться Халлару! Ещё можно всё отменить! Откажись ехать, запрети Риссу. Карвел и Гай идут не за Халларом, а за тобой. Ты останешься — они тоже. А без вас в Саарде делать нечего! — Я думал, вы с Халларом заодно. — Мы с ним были заодно, — рявкнул Керис, — пока он не начал скармливать своему мертвецу тех, кто мне дорог! — Чего? Я испугался: всегда полный спокойного достоинства омега выглядел бешеным. Сверкали карие глаза, тёмные от готовки пальцы сжимали мой локоть мощной хваткой. — А ты сам не понял? — прошипел Керис гневно. — Он даже отдал Риссу его шарф! Я ещё гадал, что бы это значило? А вот что — он подарил Рисса своему Мио! Всех вас, всю вылазку в Саард он посвятил этому трупу! Чёртов торчок уже сгнил давно, а всё не может Халлара отпустить! Керис имел обыкновение ударяться во всякое сверхъестественное, но это уже было слишком. Я и не подозревал, что он недолюбливает покойного омегу Халлара. Я погладил его по плечу, по мягким локонам, перетянутым ремешком на лбу. — Мне кажется, ты преувеличиваешь. Руку не дави, пожалуйста. — Очнись, Дарайн! — Хватка пальцев ослабла. — Этот шарф — всё, что осталось у Халлара от Мио. Ты думаешь, он отдал бы его просто так? Халлар не надеется вернуться! Он отметил шарфом свой последний подарок! Под прикрытием Рисса он приведёт в Саард группу смертников! Я вспомнил, что мне стало не по себе, когда Рисс рассказал, кому принадлежал этот грёбаный шарф. Я предчувствовал, что ни к чему хорошему это не ведёт. Так, собственно, и вышло, ничего доброго от поездки в Саард можно не ждать. Но какого хрена Керис усирается тут, доказывая, что Халлар хочет нас подставить? Халлар, который вытащил нас с помойки, вырастил и всегда был честен с нами? Халлар не спал неделями, когда руководил обустройством Гриарда и укрытий, он рисковал жизнью, когда в одиночку обносил коммунские фермы, чтобы кормить нас, мелких; он воровал бензин на стоянках, чтобы научить нас водить фуры; протаранив полицейскую машину, ценой своего здоровья спас группу Вегарда. Он делился с нами временем и знаниями, делился своей универсальной кровью и кожей с ранеными, последним куском хлеба и течными омегами — эти всё норовили спрятаться за его спиной от нас, дурных-неопытных, а Халлар их гнал. И теперь Керис будет мне заливать, что Халлар растил нас на убой? Ради того, чтобы мы забрали с собой на тот свет побольше коммунов? Бредятина конченая. — Этот шарф — просто кусок шёлковой тряпки, — сказал я. — Он прикрывает татуировку на шее. Успокойся. — Кхарнэ! Не можешь мозги включить, включи сердце! — Упрямый Керис перевернул моё запястье; там розовела полоска шрама, оставленного Риссом в нашу первую вязку. — На тебе тоже метка истинного. Разве ты на месте Халлара не потратил бы жизнь на то, чтоб отомстить за Рисса? Сказал тоже. Такой вариант мне даже представлять было больно. — Не знаю, Керис. Столько лет прошло. У Халлара и метки давно нет. Совсем забыть, конечно, нельзя, но… — Что ему эти годы? — перебил Керис. — Дарайн, пока вы росли, я восемь лет рожал его детей. Я успел забыть, что такое вязка с альфой, который хочет именно меня. Наш с тобой Вайлин — первый ребёнок в клане, зачатый с чистой душой. Между мной и тобой не было третьего! А за Халларом всегда стоит эта тень. Мио не даёт ему покоя! Тянет из него силы и требует мести! — Перестань, не настолько всё… — Не настолько? Да Халлар передёргивается до сих пор при одном упоминании об истинных омегах! Ты слышал, чтобы он когда-нибудь смеялся? Никто не слышал. Ни разу. Он живёт этой болью. Если спросишь его, как давно погиб Мио, он ответит тебе с точностью до дня. Омеги, дети, Льен — они все для него второсортные суррогаты. Чтобы не было так пусто. Похоже, Керис реально верил в свою придумку. Его низкий хрипловатый голос дрожал, высокий излом ухоженных бровей подчёркивал складки на лбу, а горестный взгляд — морщинки вокруг глаз. Лет в двадцать Керис был прекрасен, но годы жизни в пещере — сложное испытание для внешности. Я только сейчас заметил складки на его шее, уже не исчезающие при повороте головы, светло-коричневые пятна на скулах, белые проблески в каштановых волосах… Керис находился на закате омежьей красоты, но так и не познал настоящей любви, как в его сказках и песнях. И ненавидел Мио, который этой любви успел хватануть через край. Он снова взял меня за руку, заглянул в глаза: — Откажись, Дарайн. Тебе это не нужно. Керис ещё не понял, что его омежьи приёмчики больше на меня не действуют. Ни его близость, ни прикосновения, ни нежный аромат. И в паху, и в душе — полный штиль. Я под властью другого очарования. Я отвернулся, разглядывая кроватку Притта в углу, которую чинил недавно. Послушный Эргил не стал вновь расписывать её ромашками, умница. Как я и велел, намалевал пушек: тут и винтовка, и майкар, и короткоствольный ланс. Притт, наверно, скакал от радости. Теперь эту красоту придётся бросить здесь. Позаботятся ли Райдон с Вегардом о том, где будут спать мои дети? — Зачем гибнуть по приказу Халлара? — не унимался Керис. — Зачем тебе его месть? Кхарнэ, этот мертвец вообще того не стоит! Спроси Абира: Мио фон Саброн был наркоманом на последней стадии, на пятнадцать лет старше Халлара! Его даже кровная семья изгнала! — Ты сказал — фон Саброн? — Какая сейчас разница? — вздохнул Керис. — Да. Мио и Льен Старший родные братья… были. Аристократы с родословной в десятки поколений. Что один, что второй совершили мезальянс. — Меза?.. — Неравный брак. С альфами из незнатных родов. Льен Старший хотя бы за автомобильного магната вышел. Его муж Азари был принят в высшее общество. Не как равный, но всё же… А Мио… Родители Халлара тренировали детей в спортивной школе. Саардский средний класс, почти голытьба. Фон Сабронам точно не чета. Они с Халларом и брак не регистрировали. Вот это новости! Я оживился: — Значит, неспроста Халлар за Льеном ухлёстывает? Они с Мио одной крови! — Может, дело и в этом, — предположил Керис. — Возможно, Халлар неравнодушен к их породе. А может, и внешнее сходство есть. Я не видел Мио, не знаю. Но говорю же, никакой Льен не заменит ему… — Подожди… А сам Льен знает, что Халлар его родственник? Почему вы об этом не говорили? — Какой он родственник? — Керис отмахнулся. — Сожитель его дяди. Халлар не станет никому рассказывать, ты что? Тогда придётся рассказать, каким его Мио был ничтожеством. Я же говорю, наркоман, позор всего рода. Воровал дома, обманывал. Семья от него отказалась, даже родной брат. Льен Старший любил его, но всех денег его мужа с их концерном «Шеро» не хватило бы, чтобы спасти Мио. А ещё порочное родство могло навредить бизнесу. Вот в семье и забыли о пропащем родственничке. Расстроенный Керис сел на доски рядом со мной, откинул за спину длинные волосы. Я превратился в слух: в клане не принято было даже имя Мио упоминать, как и излишне интересоваться довоенным прошлым Халлара. Ну, фермер и фермер. А что, как, почему?.. — Халлар на Мио где-то в городе наткнулся, — сказал Керис. — Этот торчок уже разлагался заживо. Я от Абира узнал. Халлару было пятнадцать, только-только до вязки дорос. А этот… тридцатилетняя подстилка. На химии сидел. Уже невменяемый, торговал минетом за дозу… Халлар узнал истинного и пропал. Школу бросил. Его родители были против зятя-наркомана, он бросил и семью. Пришлось залезть в долги по уши, но он купил развалюху-ферму и древний костотряс на колёсах. Насильно вынес Мио из притона и увёз из Саарда подальше от его наркоманских дружков. — Вот почему он не закончил школу… — Безнадёжная затея, — кивнул Керис. — Мио рвался обратно, приходилось на цепи держать. У Халлара не было ни гроша на лечение. Да и не помогли бы клиники, семья фон Саброн давно всё перепробовала. Халлар решил вытащить его сам. — Керис вздохнул прерывисто. — У Мио течку можно было не ждать, организм отказывал. Пришлось накачать его «гилчем». Это такой нелегальный препарат. Его принимали проститутки, чтобы вызвать течку; вязка с течным омегой стоила о-о-очень дорого… У Халлара не было ни денег, ни времени их искать, и, чтобы добыть «гилч», он пошёл на убийство. Голыми руками. Дилеру-бете череп расколол. Речь шла об истинном, вот тормоза и отключились. В общем, Халлар натолкал «гилча» Мио в глотку, вызвал течку и пометил этот полутруп. Я охнул: ни фига себе! Это вам не пугливого Рисса пометить, который боялся пещерных залов и малышни и бросал в меня своим страхом. Каково взвалить на себя наркоманскую ломку? Разделить с омегой страдания, чтобы заставить его снова чувствовать: надежду, удовольствие, нежность, желание жить… — Ты представляешь риск, Дарайн? — Керис взволнованно сцепил пальцы. — Метка могла Халлара самого утянуть на дно! Но он сумел на себе вытащить Мио из зависимости! Это какая воля нужна?! А потом сделал из него икону. Землю под ним целовал! Он был счастлив жить с омегой, который никогда больше не потечёт и не родит! Да ещё в дикой глуши, подальше от цивилизации и соблазнов, чтоб рецидива не вызвать! — ? — Чтоб он не начал колоться снова. Мио все десять лет ферму не покидал… — Значит, Льен их не знал? Наш Льен. Керис покачал головой. — Они не виделись. Халлара и Мио согнала с фермы зачистка. Саард захватили, Льен Старший с мужем укрылись на вилле Азари в лесу. Думали, туда война не дойдёт. Они тогда впервые за всё время связались с Мио и предложили к ним перебраться. Всё-таки мощные стены — это не развалюха посреди полей. Было уже не до семейных разногласий, выжить бы. Халлар и Мио согласились. С ними поехал Абир. Случайно. Он был их приятелем. Везде бандиты рыскали; одинокие омеги прибивались хоть к какому-нибудь альфе, который мог бы защитить. Я вот не успел ни к кому прибиться… Но Халлар с Мио опоздали. Азари ещё верили, что генерала Сорро остановят, и война прекратится, поэтому на вилле оставались слуги-беты. Они там много лет работали, никто не предполагал, что они взбунтуются. Слуги напали на хозяев, повесили всю семью и ушли к добровольческим дивизиям. Четверо остались мародёрствовать. Халлар успел малыша Льена с виселицы снять, и их заметили. Бой начался. Из оружия — вилы из теплицы, лопаты, кому что под руку попалось. Халлару и вилы-то не понадобились. Что такое четверо бет против альфы в гневе? Но Мио в том бою погиб. От стекла. Меня передёрнуло. Вряд ли есть для альфы что-то тяжелее, чем умирающий на его глазах истинный омега. Осколок стекла, торчащий из живота, так и не выносившего ни одного младенца, кровь на руках. Кровь Рисса на моих руках. Так ясно это представилось: тускнеющие глаза Рисса, запрокинутая голова на моих коленях, мягкие кудри в крови и хрип умирающего. Ураган его предсмертного ужаса и отчаяния, переданный мне, обрывается, и я остаюсь один в пустоте, где больше никогда не будет ничего светлого… Кхарнэ, ну хватит! Сейчас Рисс прибежит узнавать, что случилось, отчего я разнервничался. — Он до сих пор не принял это, — сказал Керис. — Мертвец не даёт ему жить. Халлар просто ждёт, когда сможет отомстить. Эта навязчивая идея мешает ему трезво мыслить! Иначе он бы понял, что мы не можем позволить себе рисковать жизнью двоих омег и пятерых альф! Нас слишком мало, а Халлар ещё и ведёт тех, кто незаменим! Гай — единственный альфа, который может появиться снаружи днём, Льен — лучший водитель, Тар — стрелок от бога, Рисса даже оценить трудно. Да и старейшина у нас только один. У клана и так шансы на выживание не ахти, а без вас они совсем рухнут! Меня, значит, он к незаменимым не относил. Керис не за нас беспокоился, а за себя. Просчитывал, что с ним будет без нас. Понятное беспокойство, чего уж там. — Когда Халлар привёл меня в клан, я пообещал себе, что помешаю ему наделать ошибок, — Керис гнул своё. — Вылазка в Саард — это огромная ошибка. Я готов был мириться с присутствием Мио в постели, но теперь он требует крови, а с этим я мириться не хочу. Дарайн, сейчас их жизни зависят от тебя. Иди к Халлару! Доводов он не послушает, он не может противиться желанию истинного. Просто откажись ехать! Умоляю, не соглашайся! Я не хочу потерять вас… Особенно тебя. Дарайн, милый мой… Прошу тебя… Горячая ладонь накрыла мою, Керис ожидающе уставился на меня из-под вскинутых бровей. Дорогой Керис, всегда готовый выслушать, поддержать и помочь, моя тихая гавань. Я столь многим был обязан любимому учителю. А Вайлин особенно сроднил нас. Керис ни разу ни о чём меня так сильно не просил. Его карие глаза напряжённо искали ответ в моих. Я, конечно, осознавал, что набег на Институт скорее всего закончится тем, что нас всех на ноль помножат. Но было уже поздно. Керис ошибался. Жизни тех, кто отправится в Саард, зависели не от меня. Я тоже не мог противиться желанию истинного. Сегодня он окончательно захватил надо мной власть. Моё молчание всё объяснило мудрому омеге. — Рисс… — шепнул он обречённо. Не упрекал, прекрасно понимая альфьи слабости. Казалось бы, Рисс — мягкая глина, лепи из него, что хочешь. Но после всех лекций Кериса и разговоров с нами у Рисса всё равно есть какие-то свои понятия о хорошем и плохом, о правильном и неправильном. Ещё в Ласау он показал свою упёртость, когда уговаривал меня оставить жизнь пастуху. Не переубедишь его, будет упрямиться до последнего. И кто теперь глина? Я виновато отвернулся. Затеял всю катавасию Халлар, но теперь именно я почему-то чувствовал себя так, будто всех подставил. — Не вини себя, Дарайн, — вздохнул Керис, снова угадавший мои мысли. — Даже я не смог переубедить Рисса. А тебе спорить с ним вообще против шерсти. Вы не виноваты — ни ты, ни Халлар… Ну, иди сюда. Керис всегда чувствовал, что мне нужно. Растянувшись на голых досках ложа, я примостил голову у него на коленях. Горячая ладонь погладила меня по макушке, ласковые пальцы прошлись по щеке, по виску, разгладили озабоченно нахмуренный лоб, заставляя полностью расслабиться. — Всё собирался сказать, да времени не было… Я горжусь тобой, Дарайн. То, что ты сделал в Ласау… это было реально круто. Вряд ли сам Халлар справился бы лучше. — Нельзя было прятаться за Льена, — покаялся я. — Нужно было стрелять по ногам из-под «Челдона». Берцы без брони, им бы ступни оторвало. Болевой шок, деморализация. И добить. Керис мягко возразил: — Это сейчас ты придумал более рациональный выход. А там времени на выдумки не было. Но ты снова показал свой талант находить решение в опасный момент. Не просто так тебя считают лучшим координатором. Группа жива благодаря тебе. — Халлар сказал — повезло, — нажаловался я, расплываясь от похвалы. Горячие пальцы скребли меня за ухом, хотелось зажмуриться и мурчать. — Он за своего бесценного Льена рассердился. Слушай его больше. Такое не объяснишь просто удачей. Это была продуманная и блестяще выполненная операция. Когда Халлар перебесится, он это признает. Кто-нибудь из альф может похвастаться, что в одиночку разнёс отряд опровцев? То-то же. Не представляю, сколько смелости для этого нужно… Я прикрыл глаза. Ладонь Кериса нежно касалась шеи, гладила затылок, плечи. Меня покрыло сладкими мурашками до кончиков пальцев. Бесподобное умиротворение — будто после долгого пути вернулся домой, где меня всегда ждут и любят безо всяких условий. Просто любят. Риссу в голову не приходило меня приласкать. Возможно, это был последний раз в жизни, когда меня вот так хвалили и гладили по голове. на следующий день Гриард ещё не видел такой суматохи. С полудня весь клан роился вокруг трейлеров, загружая вещи. Взбудораженные омеги бесконечной вереницей катили из тоннелей тележки с ящиками и тюками. Толчею усугубляли мелкие шиложопые баламуты, которые носились по техзалу и лезли под ноги, растревоженные грядущим приключением. Унять их беготню сейчас не смог бы даже Халлар. В распахнутой пасти сорокатонника Айсор принимал грузы. Лэй и Ронник подавали, ласково оттесняли омег, которые беспокоились за своё барахло: «Тут дракончики, не раздавите их, Карвел для Мо вырезал». Сбивающийся с ног Райдон руководил погрузкой. Делить на всех места в сорокатоннике приходилось с боем: омегам тяжело было расстаться с дорогими сердцу мелочами. — Ты не слышал, что Халлар сказал? — воевал Райдон с Альвиром. — До холодов три месяца, тёплые вещи привезём другим рейсом! Выкладывай. Это тоже… Нет, не подлизывайся… Перестань, дети смотрят! Следующий! Передав багаж в грузовой трейлер, омеги располагались на полках для пассажиров. Там творился ещё больший бедлам. Переполошённая мелкотня визжала, ревела, пищала и скакала по полкам, висла на страховочных ремнях, отцовских шеях и даже на краю люка в потолке, бросалась игрушками и затевала драки, выбивая из матрасов пыль босыми пятками. Керис в который раз пытался пересчитать по головам своё потомство, сбивался и начинал заново. Притворяясь спокойным, Кайси объяснял разочарованным старшеньким, что окон в фургоне нет, и ничего видно не будет. Под дверью трейлера рыдал в голос Эргил, пряча лицо в объятиях Гая. Гормональная истерика, у беременных случается. Причина у Эргила была: его будущий сын мог никогда не увидеть отца-альфу. А над всей суетой разливались эхом по сводам звучание струн и сильный голос Рисса. Малыш хотел попрощаться с гитарой Кериса, которую успел полюбить. Мы с ним уселись прямо на помосте на втором уровне и, свесив ноги, взирали на погрузку внизу. Рисс терзал струны, на этот раз лишённый толпы благоговеющих слушателей. Благоговел один я. Его песня перекрывала гомон голосов и своим волшебством обостряла чувства до предела. И тоску мою от разлуки с Гриардом, и мой страх перед будущим. И бесконечное преклонение перед талантом суперкатегории. Я не был достоин и кончика ногтя такого омеги, но именно я вжимался в его крепкое тело сегодня ночью. Чудо. Голос Рисса взлетал над залом под рваный гитарный бой: Побед мы не просим, берём их сами. Один к миллиону — неравный бой. Но дерзость и вера шагают с нами, отстанут — так свидимся за чертой. Я не знал, понимает ли Рисс, о чём поёт? Чувствует ли свою силу, которая тащит в Саард меня, а со мной ещё шестерых? Что вело его? Непонятно откуда взявшееся желание освободить суперомег, о существовании которых рассказали ему мы? Я чувствовал каждую его эмоцию, изучил каждый миллиметр его тела, но по-прежнему совершенно не знал Рисса. Лошадка — темнее некуда. Кто-то прикоснулся к моему плечу. За спиной стоял Вайлин, смущённо теребя что-то в кармане. Я судорожно принялся вспоминать: неужели не обнял на прощание? Всех же обнимал, у меня насчёт детей память отменная. — Заяц, ты зачем из фургона вылез? Вон папа вас десятый раз пересчитать не может. — Я тебя сделал… — Вайлин сунул мне в руку игрушку, потупился виновато. — Только он покалечился. Нечаянно. На моей ладони лежал пластмассовый куклёныш размером с мизинец. Из центра головы торчал пучок жёлтых волос. Кукольный комбинезон был сшит, похоже, самим Вайлином из старого камуфляжа: отовсюду неаккуратно торчали нитки. У куклёнка не хватало руки. — Это ты, — сказал сынок. — Бери, пусть у тебя будет. Ничего, что он калеченый. Он всё равно классный, у него ноги сгибаются, смотри. Опасно, подумал я. Когда… Нет, если коммуны найдут у меня игрушку, они начнут искать ребёнка. Вот только сам я уже через несколько часов знать не буду, где находится моё дитя. Я спрятал куклёныша во внутренний карман куртки. — Лады, пусть со мной покатается. На новом месте тебе его верну. Вайлин шмыгнул носом, вцепившись в мой рукав. — Папка… Ты только не мри, ага? К горлу подкатило — не сглотнуть. Я обнял сынка, упиваясь сладким детским ароматом. Обормотик родной, кровиночка моя. Прощай. — Что это ты выдумал? — улыбнулся ему. — Я ещё твоих ухажёров погоняю. — Его ты не погоняешь, — захихикал Вайлин, совсем как взрослые омеги, когда речь заходила о симпатиях. — Хочешь, скажу, кто мне нравится? Только на ухо, и чтоб никому-никому, ага? Наклонившись, он прошептал свой секрет, обдавая мне щёку конфетной сладостью. Секрет был настолько неожиданный, что я дара речи лишился. — Он из всех альф самый-самый, — объяснил сынок и чмокнул меня в нос. — Я буду ждать вас, пап. Обоих. Вайлин юркнул к приставной лестнице, сполз на нижний уровень и растворился в толчее у трейлера. Я проводил его ошарашенным взглядом. Альф ещё можно понять, почему они по жизни инстинктами руководствуются: надо быть деревяшкой или Таром Леннартом, чтобы инстинктам всерьёз сопротивляться. Но омеги могли бы и голову включать. Так нет — и они туда же: вылупятся на вожака стаи и текут от него все хором, плевать им на всё. Халлар ему нравится. Халлар! Бред какой-то. Великий Отец-Альфа, пусть сынок перерастёт это. Сорок лет разницы! Рисс, сидящий рядом со мной, так и колдовал с гитарой, растворившись в своей песне, будто на свете нет сейчас ничего важнее. Мне бы так уметь. К чему нам богатства, почёт и слава? На вражеских башнях горят огни — пусть пули споют им о нашем праве. Осмелься — и в новую жизнь шагни. Тем временем внизу, у сорокатонника, назревал конфликт. Собрав за собой очередь из омег с тележками, под дверями трейлера застрял Тар. На поддоне перед ним красовались разномастные коробки, сложным способом выстроенные в несколько идеальных рядов. Таровские закорючки на коробках я узнал издали. Похоже, дурик собрался перевезти в новое убежище коллекцию оружия, которая захламляла его бокс. — Пойди с обрыва скинь это старьё, — басил Райдон. — Оно всё равно нерабочее! Отгоняй рохлю, погрузке мешаешь! — С обрыва?! — Тар выглядел возмущённым, но ещё больше растерянным. Он стоял напряжённый, вжав голову в плечи, будто готовый к обороне. Стремительно мелькали его пальцы — сожмёт-разожмёт. Он не выносил толпы, а вынужден был находиться в окружении галдящих омег. Любые перемены выводили его из равновесия, он от перестановки столов на кухне неделю дёрганый ходил. А тут — переезд, который сносил наши жизненные основы под фундамент. Тар насильно вымучивал из себя слова, защищая остатки своего стабильного мирка: — Я не стану выполнять приказы Халлара, если вы не перевезёте мои вещи. — Шуруй отсюда, сказано тебе! — жлобствовал Райдон, не понимая, что Тар говорит всерьёз. Одноглазый напирал, Тар пятился, ёжился, избегая чужих прикосновений. Толпа будто пила его уверенность и сжирала силы. Так и до срыва недалеко. Я соскользнул с помоста, спрыгнул на нижний уровень и рванул на помощь. Со стороны пассажирских трейлеров раньше меня подоспел Гай. — Загрузи, чего ты? — уговаривал он одноглазого. — У Тара такое же право перевозить свои вещи, как у всех. — Вещи, а не мусор, — резонно возразил Райдон. — Фуры не резиновые! Эта рухлядь — куба два в объёме! Мы найдём, чем занять место. Вон одной посуды два поддона! — Мусор? Рухлядь?.. — голос Тара, ободрённого поддержкой, сорвался на писк. — Половина из них уникальные! Винтовок Лейдера выпущено всего две тысячи экземпляров! Из этой СВ-шки я убил троих одним выстрелом с пятисот двух метров! Мне было четырнадцать! Вот двустволка от Бенелли с зазубриной в стволе! Ты понимаешь? Бенелли не пропускают брака, такая одна в мире! Здесь именной «орёл» с гравировкой, я нашёл его рядом с останками генерала Борха на руинах Катейна… Рухлядь?! Заметив меня, Райдон сделал ещё более угрюмую морду. Попробуй договорись с таким по-братски после того, как вчера я неслабо ему вмазал. На бычьей шее с выступающими жилами виднелись синие следы моих пальцев, на стриженой башке — нехилая рана от удара о камень, покрытая засохшей кровью. Я зверски заколебался с ним собачиться, но у этого альфы талант нарываться на звездюли. И запах — густой запах альфы, от которого шерсть дыбом вставала. Моя альфья сущность считала Райдона врагом. И это взаимно у нас. Моя сущность требовала, чтобы дверца трейлера окрасилась кровью из башки Райдона, а я так и остался в памяти клана непобеждённым Большим Дарайном. Именно из-за этой нашей черты нас ненавидели беты. Но пример Халлара показывал, что сила не в этом. Халлар никогда не унижал других альф на глазах у омег, и при этом оставался для этих самых омег — от мала до велика — идеалом. Я кивнул Райдону, приглашая отойти на пару слов. Одноглазый недоверчиво покосился на меня, но, пожав плечами, пошёл следом. Наученные горьким опытом омеги поспешно расходились перед нами: почти всегда Райдон плюс Дарайн равно замут с кулаками. Старейшине было проще, подумал я: его альфья сущность не ершилась, почуяв кого-то из нас. — Слушай, я спорить не буду, — сказал я тихо Райдону, когда мы отошли под кабину сорокатонника. — Это мусор, тут ты прав. И исключений ты ни для кого не делаешь, тут ты тоже прав. Порядок прежде всего. Но бывают всё-таки моменты, когда исключение сделать надо. Когда станешь старейшиной, ты уж будь добр, учитывай это, лады? Для Тара эта коллекция намного важнее, чем для Зейна вся вон та его тележка. Это оружие… оно для него как якорь. То, за счёт чего он держится. У него таких якорей очень мало… Понимаешь? За последние месяцы мы все наблюдали, во что превратился Тар, лишённый главного якоря. Райдон хмуро молчал, привалившись к кабине. Мои попытки договориться с ним миром заканчивались дракой в большинстве случаев. На этот раз я зашёл с козырей, призывая одноглазого вести себя как будущий старейшина. Типа, даже я признаю его достойным. Хотя, какой из него старейшина, он же безбашенный. Из-за дверей трейлера подсматривали за нами Айсор, Лэй и Ронник, готовые прийти на помощь координатору. Гай мягко отодвигал омег от Тара, чтоб не касались. На лесть Райдон повёлся: — Хрен с ним. Айсор, грузите этот… это дерьмо. Айсор поднял брови, молча схватил из рук Гая первую коробку из коллекции и понёс укладывать. Видно, в третьей группе не принято было оспаривать даже абсурдные указания координатора. Мы с Райдоном вернулись к дверям. Айсор укладывал в фургоне вторую коробку, когда красный от гнева Тар взъелся: — Ты что творишь?! Омеги испуганно заахали, от громкого крика захныкали малыши. — Трамбую твой чёртов хлам! — рассердился Айсор, швырнув коробку обратно Гаю в сердцах. Тар завопил так, что зубы мудрости видно было: — Ты всё портишь! Как можно ланк положить в одном горизонтальном ряду с ПЛ-14?! Их изобрели в разных десятилетиях! У них даже калибры разные! — Да и пофиг, — развёл руками Айсор, незнакомый с таровскими чудачествами. Тот вскипел ещё сильнее: — Пофиг?! Пофиг?! Чтоб так сказать, надо иметь мышление на уровне таракана! Из следующей вылазки привезу тебе мозг! Пусть у тебя хоть свиной будет! Айсор гневно засопел. Гай выпустил коробку и загородил от него Тара собой, подняв руки: — Тихо, тихо! Потом ему влепишь. Сейчас не стоит… Позже объясню. Райдон фыркнул: — Ну, всё… Я остановил его ладонью в грудь: — Не надо, Райдон! Стой! Давай ты сейчас не услышишь всё, что он орёт, лады? Это не он. Поверь мне. — Кхарнэ, как сложно было это сказать: — Пожалуйста! Толпа схлынула от нас, подалась ближе к стенам. Омеги выловили бегающих вокруг тележек детей, утянули их, упирающихся, за руки подальше от Тара. Я указал на поддон: — Тар, сейчас тут всё правильно сложено? — Ну конечно, — проскулил он, натягивая шапку на уши. Я махнул Гаю: помоги. Он ухватился с другой стороны, и вместе мы подняли коллекцию в фургон вместе с поддоном. — Так лучше, брат? — Я толчком задвинул поддон глубже в фургон — Айсор едва отпрыгнуть успел — и оглянулся на Тара. — Теперь иди и успокойся, хорош барагозить. Тар цеплялся за шапку, часто дыша. — Как я могу успокоиться? — заорал он, брызгая слюнями. — А если в дороге что-то перевернётся? Или из ряда выпадет? Все же тупые, никто не сможет разобраться! Как я могу спокойно охотиться, зная, что моё оружие сложено неправильно?! Как?! Детская беготня прекратилась. Прижимая к себе сыновей, омеги испуганно таращились на Тара. Рисс наверху остановил песню. Повисла тишина, только там и сям шуршали тревожные шепотки. Кхарнэ, а Керис так старался с легендой об арданских сердцеедах… Айсор с недоумением посмотрел на меня: — Вы нас разыгрываете? — Тар, ну не издевайся! — попросил Гай. — Это вы надо мной издеваетесь! — казалось, ещё немного, и он зарыдает. — Я всего лишь хочу сохранить порядок! Это вы можете жить без логики! В ваших действиях — никакой закономерности, реакции ваши непредсказуемы! Как я могу заранее продумать своё поведение, если вы без конца меняете и правила, и планы?! Как — если вокруг меня хаос?! Он хватался за голову, махал руками — псих психом. В последний раз я наблюдал настоящий срыв где-то год назад на вылазке, когда Тар проснулся утром и обнаружил, что Льен спит не слева от него, как всегда, а справа. Мы знали, насколько важны ему его дебильные правила, но сдуру начали спорить. В итоге Тар слетел с катушек. Зрелище реально дикое, поневоле вспомнишь байки Кериса про демонов, вселяющихся в тела. Пришлось угомонить бесноватого апперкотом в солнышко. К тому времени он успел изгадить несколько ящиков добычи, ещё и шею себе ногтями изодрал в кровь за каким-то хреном. В укрытии, помню, словно зима наступила: мы полдня оттирали и себя, и фургон, и само укрытие от рассыпанной муки. А дурик эти полдня продрых, рухнув без сил, как после вязки. Сейчас я видел: времени у нас немного. Скакнул к мастерской, пошарил по ящикам и отыскал рулон липкой упаковочной плёнки: каждый коммунский дальнобой такую с собой возит. Запрыгнув в фургон и отпихнув изумлённого Айсора плечом, я туго перетянул таровские коробки плёнкой в несколько слоёв. Всхлипывающий дурик нервно вышагивал туда-сюда перед фургоном и перебирал пальцами. Я окликнул его: — Тар, видишь? Даже на сантиметр не сместится. Всё крепко. — Моя ладонь похлопала по коробкам. — В новом убежище поддон снимут и поставят на складе, пока ты не приедешь. Ни одна коробка не шелохнётся. Вот этот альфа — его зовут Айсор — лично проследит. А сейчас — марш в бокс и успокойся. Дурик взглянул на меня, полный отчаяния: — Мне теперь негде успокоиться… Кхарнэ! Получалось, что без проклятой коллекции бокс Тара перестал быть островком порядка в нашем хаосе. Он сам понимал, что ещё немного — и перестанет себя контролировать, держался, похоже, из последних сил. Вжавшись спиной в дверь фургона, он обхватил себя руками, вперился в одну точку. Из-под стиснутых зубов послышалось знакомое: «Ы-ы-ы-и-и-и»… Я растерянно почесал затылок, переглянулся с озадаченным Гаем. Ну вот, приехали. Что же нам — торчать тут неделю с придурком в неадеквате?.. На помощь пришёл Карвел, помогающий омегам загружать соседний фургон. Стянул с ближайшей полки шерстяное одеяло — Крил робко запротестовал: «Это моё…» — и бросил Тару: — Давай как на вылазке. Одеяло шмякнулось на пол у ног Тара, он отшатнулся. Снаружи это ему всегда помогало, когда сильно перенервничает. Пару часов посидит, укрытый с головой под одеялом — и как новенький. Только не в этот раз. — Мы же не на вылазке! — завопил он в отчаянии. — Мы дома! Опять ему, значит, правила рушили. Я кивнул омегам: кыш ещё дальше, не то быть беде. Подняв одеяло, я протянул его дрожащему Тару. — Бери и вали наружу. Будешь там как будто на вылазке. Дежурный штольню откроет. Ну! Держи и шагай отсюда! Дурик лишь смотрел на одеяло, будто ему кусок говна суют. Я уже и так понял: идея скверная. Тар и других-то обманывать не умел, а я предлагал ему обмануть самого себя. — Можешь успокоиться в моём боксе, — неожиданно раздалось сверху. — Там ничего не изменилось, я только шмотки вынес из шкафов. На мостках над нами стоял смурной Льен с откусанным огурцом в руке. В его боксе, сколоченном прямо над техзалом, Тар прожил три года и всё это время чувствовал себя там вполне комфортно. Могло прокатить. Сам Льен после родов заходил к себе только за вещами. Ночевал у Кериса или у кого-то из его старших детей: из-за кошмаров с виселицей он не выносил спать один. Итак, после всех «ненавижу» Льен предлагал Тару помощь. Мне некогда было оценивать, то ли Льен заботится о своём бывшем альфе, то ли нас хочет избавить от хлопот… Ведь эта упрямая омежья морда отлично знала, что такое таровский срыв. — Иди! Живо! — рявкнул я Тару. Дурик сорвался с места. Омеги резво расступались перед ним, некоторые аж на жопы попадали. Опустив глаза в пол, Тар взлетел на второй уровень по приставной лестнице, прометнулся мимо Льена, даже не взглянув на него. Дверь бокса хлопнула так, что пыхнуло слежавшейся пылью из щелей между досками: хлобысь! По пещере прокатилось эхо. В полной тишине раздался оглушительный хруст огурца. Все, как один, уставились на безразлично жующего Льена. Он развёл руками: — Фто? — Мы знали, что ты не совсем пропащий, — послышалось из фургона. Качая на руках младшего альфёнка, Керис впервые за последние три месяца смотрел на Льена с одобрением. И, как по команде, клан снова ожил. Забегали дети, заскрипели тележки, зазвенели омежьи голоса. Пронесло вроде. — Подгоняй, подгоняй, — замахали альфы Зейну, который бросил свой багаж у трейлера, спасаясь от чокнутого Тара. Скрестив руки на груди, Райдон продолжал следить за погрузкой. Заметив, что я всё ещё рядом, скривился: — Как вы с ним охотитесь? — Он стрелок безупречный, — похвастался я. — Никогда не промахивается. Райдон протянул лениво: — Да ла-а-ан заливать. — На моей памяти — никогда… И что касается надёжности и ответственности — на Тара равняться можно. Я не променял бы его ни на кого в клане. — Слышь… это… — одноглазый замялся, словно ему тяжело было говорить несвойственные для него слова. — Удачи вам. В Саарде… Клёвая у вас группа… Клёво, что вы так друг за друга… — Он напрягся ещё больше и в итоге выдавил: — Да и ты, в принципе, нормальный тип… Если ты за пару километров. А когда ближе, ты жутко меня бесишь. Вот те на! Единственный глаз Райдона косился на меня без обычной угрюмости, а на губах — я мог поклясться — застыло что-то вроде кривой улыбки. Но я выдохся на лести про старейшину. Лимит моего дружелюбия к Райдону на этом был исчерпан, а то и в минус ушёл. На то, чтобы достойно ответить на его предложение мира, меня не хватило. — Бывай, — бросил я небрежно и направился к Риссу. Сзади шуршала, поднимаясь, смазанная каменная плита, распахивая штольню. Снаружи чернела гриардская ночь без единого просвета. Первый забитый омегами и детьми грузовик под управлением Сароса зарычал движком и покатился к выезду. Туз пломбировал дверь второго грузовика, Вегард заполнял путевые документы. Белые трейлеры с логотипами мебельных компаний увозили в неизвестность шестнадцать моих крохотных сокровищ и семнадцатого, дремлющего у Сино под сердцем — всё, ради чего я жил до сих пор. Мои личные якоря. Я, не справившись со своей зависимостью от омеги, их просто бросил. С помоста на верхнем уровне равнодушный Рисс снова заполнял пустеющую пещеру жёстким гитарным боем. И наша задача проста, поверьте: оставить сомнения и посметь. Ведь те, кто не смеет, боятся смерти, а тех, кто посмеет, боится смерть.