Повстанцы(омегаверс, постапокалипсис)

Я метнулся в ангар, к «Челдону», рванул крышку багажника. Ноги резануло болью: битое стекло впилось через носки, а мои сапоги остались у Гая. Переворачивая вещи, я поднял фальшивое дно. АМ-300 — через плечо, бинокль на шею, гранаты по карманам. Всего две осталось, кхарнэ… Оттолкнув Рисса за фургон, Арон прикрыл его собой, как учили. Всполошённый, выглянул из-за кабины: — Это полиция? Ты не ранен? В руке альфёнка неуверенно качался пистолет, который я выдал вчера и запретил снимать с предохранителя, пока не скажу. Льен нырнул на заднее сиденье «Челдона», схватил автомат: — Кто? Да уж не туристы. Но шакалы не могли знать, что именно сегодня мы укроемся в Ласау. Значит, не штурмовая операция, просто патруль. Неудачное совпадение. Может, они своих, коммунских преступников ищут? У нас есть шанс уйти. Бросив взгляд наружу, я пригнулся за «Челдоном». К скотобойне, держа наготове автомат, крался по уши экипированный солдат. Я узнал чёрный бронекостюм и шлем отряда оперативного реагирования. Вариант с коммунскими бандюками отпал, эти ребята по наши задницы. — Опровцы… — шепнул я Льену и Гаю. Управление «Антитеррор», лучшие спецы коммунской армии. Шанс уйти резко снизился. Сколько их тут? Однажды всего четверо едва не уделали нашу группу. Подкрадываясь ко входу в ангар, опровец трубил тревогу по их внутренней связи: — Чага Гнезду, приём… Сектор сорок два, слышал шум. Здесь копали недавно, возможно, код А. Веду проверку. Значит, тела солдат ещё не обнаружены. Обложили нас. Их много, из Ласау не выпустят. Рисса спрятать… Рисс… Я высунулся на миг, тут же лобовое стекло «Челдона» разнесло пулей. Но я успел заметить: в затылок за опровцем к нам двигался ещё один солдат со знакомой бандурой на плече. Гранатомёт! — Код А, код А! — заорал опровец в микрофон. Не узнать во мне альфу сложно. Я обмер: кажется, всё. Сейчас скотобойню с землёй сравняют гранатами. только не так, нет-нет-НЕТ… Я сунулся через багажник, схватил Льена за воротник спецовки и вытянул из «Челдона» на глаза опровцу. Выставив омегу перед собой, я спрятался за ним; ПЛ ткнулся в его висок. — Стволы на землю! — рявкнул я. — Убью тварину! Опровец поднял кулак, гранатомётчик тормознул на шаг позади. Оба напряжённо уставились на нас. А что — вот фургон КП, вот сотрудник в униформе. Льен мигом въехал, что к чему, заныл виртуозно: — Помогите, умоляю-ю-ю… Отец-Альфа был за нас. Коммун купился, доложил в микрофон: — У повстанца заложник! Дуло его автомата смотрело Льену в лоб. Опровец не поселенский участковый, долго не вышло бы его дурить. Мы были на грани. Я взмолился: — Гай! Он скакнул из могилы бесшумно. Хрусь! На шлем гранатомётчика обрушилась бордюрная плита. Тот выронил оружие. Отбросив плиту, Гай подхватил падающее тело, прикрылся им. Опровец развернулся на звук. Моя пуля дзынькнула о его шлем, оглушила. Подскочив, Гай саданул по шее. Опровец рухнул в пыль: от атаки альфы доспех не защитит. Гай сдвинул пластик его шлема и ударил пяткой в лицо. Теперь он точно был мёртв. Кхарнэ, прокатило! Вот тебе и спецы. Я чуть не застонал от облегчения. В порыве благодарности чмокнул Льена в щёку: — Извини. Он вывернулся: — Мулата своего лобзай. Открыто Льен меня не осудит, не в его стиле. Однако ежу было ясно: выставив его под удар, я перешёл все рамки; минус мне жирнейший. Зато группа цела. Раскаиваться буду позже. Я бросился к мёртвому опровцу, содрал с него наушник и надел на свободное ухо. Там сипело: — …вызывает Чагу. Отряд движется к вам. Приём… Чага, ответьте! Приём! Час от часу не легче! Шустро пошарив по доспехам Чаги, я вытащил складной армейский нож и санитарный пакет. Его автомат бесшумной стрельбы — мечту диверсанта — закинул на плечо, распихав боекомплект по карманам. Ох, сейчас тут начнётся… На трассе каждую машину обнюхивать будут. На «Челдоне» без лобового стекла далеко не уедем. Значит, фургон. Но про трассу рано думать, ни один коммун не должен увидеть нас выезжающими из Ласау. Я оглянулся: у «Челдона» Гай судорожно натягивал штаны. Альфа смертельно опасен даже в одних трусах, это он только что доказал. Хозяйственный Льен снимал с гранатомётчика разгрузку. — Они не одни. Льен и Рисс, готовьте фургон, — распорядился я. — Арон и Гай на охране. Я путь расчищу. — Как это — «расчищу»? — испугался Арон. Льен молча бросился собирать с пола ошмётки наклеек, которые Арон сорвал с фургона. Если шакалы опознают кунжутные булки, начнут все КП-шные фуры шмонать. — Рисс, рюкзаки! — прикрикнул Гай, хватая автомат. Они с Ароном уселись у стены по обе стороны от выхода, отсюда просматривался солнечный двор. Растерянно стоявший Рисс очнулся, скакнул к багажнику «Челдона» за вещами. Даже сейчас он не смотрел в мою сторону, упёртый омежка. Будто ему пофиг было, куда я собрался и вернусь ли. А может, и правда пофиг. На хрен ему альфа, который ни во что не ставит его просьбы? Стащив носок, я отвернулся, чтоб остальные не видели, и извлёк из подошвы самый большой осколок стекла длиной с палец. На песок густо закапала кровь. Стыдно. Координатор, блин. Учил же Халлар: не расслабляйтесь на вылазке, в любую секунду бой. Подняв брошенные Гаем сапоги, я обулся и встал на ноги. Застрявшая в подошве мелочь чертовски больно впилась в мясо. Сойдёт, некогда штопаться. Если сюда придёт отряд, будет куда больнее. Всем. Не к месту вспомнилось, что Тар каждый раз целовал Льена перед тем, как уйти с винтовкой на позицию. Скромно, в щёку, чтоб нас не бесить. Но всегда. И Льен говорил ему: «Жду, альфятина». Рисс даже не обернулся мне вслед. — Арон, увидишь цель — можешь снять с предохранителя, — разрешил я, подхватил лёгкий гранатомёт и сумку с гранатами и вломился в вонючие заросли сирени. — Ты куда? — ахнул Арон в наушнике. — Гай, куда он один? Там же шакалы! — Цыц! Сюда их созвать хочешь? — утихомирил его Гай. Продираясь через сирень, я рванул вниз с холма. Ногам пришлось туго: каждый шаг отдавался резью. Сначала невыносимой, хоть вой. Я было пересрал, решив, что протупил и не справлюсь. Но к подножью холма ноги свыклись; боль перестала занимать все мысли, стала мешающим фоном. Ужасно мешающим. Упругая зелень мялась под сапогами, ветки хлестали по лицу. На дорогу соваться был не резон, по ней отряд и подъезжал. Нужно было остановить их как можно дальше от скотобойни. Справа в просветах сирени зажелтела одуванчиковая могила-пустошь. Я поднажал. Автомат и «бесшумка» опровца клацали друг о друга за спиной, ствол гранатомёта бился о листья. Только Тар умеет гонять по лесу неслышно. В коммунском наушнике не сдавались: «Чага, ответьте… Ответьте! Чёртова связь!», в другом кипишевал Арон: «Давай догоню, прикрою? Дарайн, слышишь?» Сиди уже, прикрывальщик хренов. От нарастающей паники пересохло в горле. Откуда шакалы узнали, где нас искать? Я сам ещё утром не был уверен, что засядем в Ласау. Фургоны мы угоняли сотни раз; и вероятность мизерная, что так мы привели за собой хвост. Тем более хвост из опровцев. Эти служаки не настолько шустрые, чтобы сорваться с коек в казармах Саарда и примчать сюда в полной экипировке за пару часов. Либо мы ни черта о них не знаем. Я где-то прокололся, тупой осёл, и подставил брата, необстрелянного альфёнка и двух самых драгоценных для клана омег. Одно хорошо: ракетами Ласау не забросают. Идея с заложником оказалась верной: спасение своих для коммунов всё же важнее, чем ликвидация повстанцев. Куда им спешить? Они уверены, что по-любому нас достанут. Рёв моторов послышался загодя. Я взял влево, забрался на покрытый кустами холмик. Судя по остаткам колонн и хрусту под ногами, на этом месте раньше стоял здоровенный коттедж, который снесло артснарядом. Присев за пышным горицветом, я осторожно раздвинул ветки и глянул в бинокль. В сторону скотобойни мчали вовсе не легковушки с мигалками. По заросшему зеленью асфальту пёрла махина армейского транспортёра. Прикрытые щитами шины размазывали в кашу молодые деревца, которые недавно примял наш фургон; поверх угловатой брони бликал на солнце пулемёт. За транспортёром следовал грузовик, крытый маскировочным тентом. В такой десятка три солдат влезет. Коммуны, конечно, перестраховщики, но посылать за нами столько народу… Не перебор? Как они узнали, кхарнэ? Сняв с плеча сумку, я вытряхнул её дрожащими пальцами. На лист лопуха выкатились три заряда с ладонь длиной. В прошлый раз я держал гранатомёт лет десять назад. Но тот был пустой и ржавый, пролежавший в земле с войны. Ошибаться нельзя, у меня на две цели три выстрела. Заряжать вроде просто, Сайдарчик бы справился… Заряд легко сел в ствол, щёлкнул в гнезде. Я встал на колено и взвёл курок. Концентрированная смерть на плече. Из такой байды подорвали Сокола прошлой осенью. Сейчас расквитаюсь. Транспортёр виднелся в прицел; гигантские колёса крошили асфальт метров за триста от меня. Я хотел уже стрелять, но передумал. Если первым раздолбать транспортёр, из грузовика посыпят солдаты, все три десятка. Пока я буду перезаряжать, они скроются в руинах и загонят меня, как псы лиса. Особенно, если там опровцы. А в транспортёр больше шести солдат не влезет. Поэтому я дождался, когда из-за бронированной преграды выглянет камуфлированный кузов грузовика, и, приготовившись к сумасшедшей отдаче, нажал спуск. Отдачи не было, ура конструктору. Негромко бахнуло, граната выметнулась, оставляя огненный след. Меня окутало плотным дымом. Впереди загрохотало; взвилась пыль, скрывая коммунов. Оттуда пришла волна горячего воздуха. Я наощупь цапнул второй заряд, перекатился в сторону от дымного облака. — Дарайн! — заверещал в ухе Арон. — Живой? — Охраняй омег! — прорычал я. Коммунский наушник зашёлся воплями: — Всем отрядам! Ласау, сектор тридцать шесть, совершено нападение! Возможно, код А! Подкрепление, срочно! Кого ещё они звали?! Сколько их тут, кхарнэ? За оседающей пылью горел грузовик; из люка транспортёра лезли чёрные шлемы опровцев. Отчаянно выли сгорающие заживо. Меня трясло — скорей, скорей! Пальцы не слушались, заряд не хотел становиться, я терял секунды. Дым выстрела видели, сто процентов. Прости, Рисс, не могу не бояться. Их как блох на собаке… Подорвать транспортёр я не успел. Листья горицвета прошило пулями. Я пригнулся, вжался в лопухи. Проклятый заряд, наконец, щёлкнул в стволе, но поздно. Сунув оставшийся в карман, я скатился с холмика, прижав к груди гранатомёт, и резво пополз из засвеченной зоны. Ствол грюкал по камням; за спиной орали, совсем близко: — Там, там! — Он один! Я наподдал, пытаясь уползти дальше в развалины. Щёлкали пули вслед, высекая щербины в останках мраморных колонн. Колючая крошка сыпала на голову; крапива жгла ладони. Сердце строчило, как швейная машина. я не сдохну-не сдохну-не сдохну — Заряжай! Товсь! — проорали у дороги. Я догадался, что это; на миг парализовало. Добегался: у них ещё один гранатомёт. Контузия хуже смерти — возьмут живым. Значит, придётся самого себя… Прямо сейчас, немедля. — Гай, я… подвёл вас — Что? — крикнул Гай. — Дарайн? Рука потянулась к автомату, пальцы легли на ледяную сталь. Дерьмо, ну почему?! Ни Рисса больше, ни сыночков, ни рассвета в степи… Давай, Дарайн, надо… Халлар сказал: ваш долг. Стреляй, гад!.. Из горла вырвался жалкий скулёж. Ни хрена я не смог. Башню снесло, и я совершил самый низкий в жизни поступок. Встал и бросился бежать. Не видя, не слыша ничего вокруг, без разбору понёсся через руины просто подальше, туда, где безопасно. Выжить. — Огонь! Заряд разорвался сзади, за колоннами. Земля содрогнулась, просела под ногами, и я ухнул куда-то вниз. Сверху загремело, посыпалось острое и тяжёлое. Стало ясно: всё равно мне каюк, и я заорал от досады, от боли, от бессилия. Что-то угодило в голову, и последнее, о чём я подумал, это что Рисс меня так и не простил. *** Очнулся я от рези в горле и хора голосов в наушнике. Хлюпая носом, ныл Арон: — Дарайн, миленький, пожалуйста… Ответь, ну прошу… Тревожно взывал Льен: — Хоть мумукни, альфа! — Марш в подсобку, все трое! — нервно командовал Гай, который решил, что остался один. Вернул меня к жизни самый желанный хрустальный голос Рисса: — Я его не чувствую! Почему я его не чувствую? — звучало испуганно. Тело что-то сдавливало, мешало дышать. Я обнаружил, что лежу, наполовину заваленный грудой обломков, в тёмном помещении размером с Западный зал. Дневной свет лился из дыры сверху. Похоже, взрыв повредил перекрытия, и я провалился на подземный этаж коттеджа. Я сбросил с себя куски плит, вытер лицо и закашлялся, выхаркивая сгустки бетонной пыли. Она скрипела на зубах, щипала слезящиеся глаза. Тело орало от боли; наверно, я стал сплошным синяком. Но вроде кости не сломаны. За спиной впивались в рёбра автомат и «бесшумка», на груди покоился заряженный гранатомёт. Силы небесные, я, кажется, жить буду! Удрал всё-таки! Выкусите, падлы. Кашель перешёл в истеричный ржач. Я живой, святые ёжики! — Дарайн! Цел? — завизжал Арон. — Да! Теперь чувствую, — пропел Рисс. — Он счастлив. От сердца отлегло: Рисс переживал за меня, он тоже ждал своего альфятину. Больше не злился, сладкий мой. Ради этого момента стоило выжить. Я хотел попросить: «Говори ещё, мне так нравится слушать». Хотел поклясться: «Солнышко, больше никогда не посмею оскорбить тебя!» Но вслух прохрипел: — Цел. Омег охраняйте. Я не закончил. — Больше так не делай, — облегчённо вздохнул Гай. Кряхтя, я уселся на полу, потирая бок. В глазах двоилось: долбануло по котелку нехило. Я попытался встать, но голову закружило, и подкосились ноги. Надо было спешно собрать себя в кучу — упыри из транспортёра рыскали где-то рядом. Да ещё подмога им шла. Щас, три секундочки… Не считая груды бетонных обломков посередине, подземный этаж выглядел нетронутым. Красовались целёхонькие мозаичные узоры; единственная трещина пересекала гигантское зеркало от пола до потолка. В паре метров от стены стояло голубое корыто на витых ножках. Я узнал ванну, в кино Корсар мылся в такой с белозадым омежкой. Хренасе у предка была купальня — тут балы устраивать впору… Наконец, вышло встать на колени, опираясь на гранатомёт. Я определил, что по обломкам запросто выберусь наружу. Под руку попалась изящная расчёска с застрявшими меж зубьев длинными волосами. Из раздавленного комода раскатились флаконы, оттуда несло протухшими кремами. В животе начался ураган, показалось, блевану. Такое чувство, будто призраки хозяев выпроваживали меня наверх, к живым; злились, что потревожен их покой. И тут послышался шорох… еле-еле. Струйка песка стекла из пролома в потолке. Я перестал дышать. Здесь и бежать-то некуда. Солдаты не перекрикивались, не громыхали сапогами. Опровцы, фигли. В абсолютной тишине по мозаичному полу клацнуло маленькое-чёрное, перекатилось и замерло. Клац! Клац! Ещё два мячика прилетели сверху, один завертело юлой совсем рядом. упс Раз — ноги сами подбросили, мозг сам выбрал направление. Два — я толкнул ванну набок и нырнул между ней и стеной. Три — скорчившись за стальной преградой, зажал уши и открыл рот, как учил Халлар, чтоб не оглохнуть. Трижды коротко бахнуло. За шиворот посыпалась мозаика со стен; со звоном разлетелось зеркало. Купальню заволокло поднятой пылью. Запершило в горле — хоть бы глоточек воздуха. Что ж вы творите, сволочи… Разве можно так с живыми альфами? От прыжка заныло и без того разбитое тело. Я успел лишь натянуть майку на нос, как по ванне зацокали пули. Опровцы ворвались добивать зверя. У меня были секунды, пока не рассеется пыль и не станет видно моё укрытие. Я был загнан в угол, ослеплён и перепуган до усрачки. Цап-цап — а в руках-то гранатомёт, заряд торчит наизготовку. Я ствол поперёк себя развернул, из-за борта ванны дуло высунул — кругом грохот адский, автоматы частят очередями, не видно ни черта. Курок чудом нашарил, спусковой крючок нашёл по памяти — Отец-Альфа, помоги мне — и пальнул наугад. Из сопла в задней части гранатомёта вырвалось метровое пламя и пороховые газы. Бочину через куртку обожгло, я взвыл. И тут рвануло — то ли в стену жахнуло, то ли в потолок. Казалось, от звука перемешались кишки; взрывной волной ванну отбросило, протянуло вместе со мной по мозаичному крошеву и вбило в стену. Потолок окончательно обрушился, по ванне задзынькали обломки. Всё вибрировало, вместо воздуха — бетонная взвесь. Оглушённый, я ничего не соображал, только съёжился под спасительной ванной и скулил: хватит, пожалуйста! Я уже уничтожен, сколько можно! И всё стихло. Внезапно, будто шум ножом срезало. Я пошевелился: обожжённый бок саднил нестерпимо, аж слёзы брызнули. Мне в лазарет надо, к Абиру, к Абирчику… А там мои одни на скотобойне: автомат, два пистолета и шокер. Нащупав «бесшумку» — вдруг какой опровец уцелел — я попробовал вылезти из-под лежащей на боку ванны. Да не тут-то было. Засыпанный обломками, я оказался в ловушке между стеной и ванной, как крыса под ведром. Похоронен заживо. Чуть отступившая паника снова заколотила в горле. Я забился, стиснутый в узком пространстве; оружие, которым был обвешан, забряцало о борта ванны. умру-точно умру-кранты-задохнусь тут-околею Откуда-то издалека, с другой планеты, непрестанно зудел Арон: — Что там взрывается? Ну не молчи! спасите меня-вытащите раскопайте-е-е-е-е-е-е Так. Стопэ, Дарайн. Будь альфой. Я глубоко вдохнул дымного воздуха через майку и стиснул зубы, чтоб не стучали. Вдох — выдох. Спокойно. Халлар учил: не думай как жертва. Думай как победитель. Вот… Без сомнений, я смогу — батюшки, как больно — я смогу отсюда выбраться. Я не какой-нибудь хрен собачий, я альфа, венец творения. Кастраты так меня боятся, что послали транспортёр и ораву бойцов против одного меня. Да только фиг им это помогло, не с тем связались, гниды. Так что нечего тут скулить. Я развернулся в ванне поперёк и поставил ноги на кирпичную стену, согнувшись в тесноте. Куски стекла в подошвах радостно впились глубже; в сапогах было скользко от крови. Плечи упёрлись в дно ванны, металл охладил через куртку. Лады, всё чепуха. Единственное, что важно — отодвинуться от стены. Я джип приподнимаю одной рукой. Но это даже для меня было чересчур. Позвоночник захрустел, задрожали напряжённые мышцы. Показалось, в них что-то рвётся, как натянутые до предела струны. В голове гудело от натуги и тоже что-то лопалось, перед глазами повисла красная пелена. Внутри меня стрельнуло, в животе растеклась тупая боль. Скрежетнув по осколкам, ванна короткими рывками отъехала от стены. На колени посыпало острыми камнями и мусором. Сверху по ванне гулко забумкало, как колотушкой по тазику: тоже что-то падало. Солнце ослепило — потолок исчез, он теперь громоздился кругом обломками вместе с мятыми кустами горицвета. И тишина. Ну вот. А то спасите-помогите… Отдышавшись, я взял «бесшумку» вялыми руками и взвёл курок. Ни стонов, ни клацанья оружия не услышал. Или все мертвы, или в этом отряде сплошь чемпионы по самообладанию. Натруженные ноги стали ватными. С трудом удалось развернуться и осторожно выглянуть из-за ванны. Палец на спуске — я окинул взглядом разруху, ища возможную угрозу. Берцы мелкого размера из-под завала — жмур. Кусок разорванного тела: опровский шлем, часть плеча — жмур. Кровавое месиво кишок и лохмотьев, это аж двое. Я поёжился: разрывные заряды — адская мощь. Если б не финт с заложником, вот такие покромсанные лежали бы мы. Ещё одна рука в перчатке выглядывала из-под груды камней; мёртвые пальцы не выпустили ремень заряженного гранатомёта. Тот самый мазила, из-за которого я сюда провалился. Шестой был жив. Придавленный до пояса центральной частью потолка, он безуспешно тянулся к отброшенному автомату. Именно центральная часть потолка, рухнув почти целиком, придавила мою ванну. Отодвигая её от стены, я размазал ноги опровца, как масло по хлебу. То-то шло туго. Сняв с плеча гранатомёт, я встал из-за ванны и направил на опровца дуло «бесшумки». Голова закружилась, чуть на колени не шмякнулся. Опровец не дёргался, только дышал со всхлипами; его вторая рука оказалась тоже зажата плитой. Гранату не бросит. Опустив «бесшумку», я направился к нему уже смело. Непослушные ноги еле волочились, в пояснице дёргало, хоть караул кричи. Опровец бормотал что-то, его глаз не видно было за стеклом шлема. Прислушавшись, я понял: в микрофон докладывает, как их командующие просрали отряд. Служака — долг до конца. — Объект не уничтожен… — хрипел. — Ранен, но мобилен… Он только что… на моих глазах… сдвинул многотонную плиту… Но это… другой… Фенотип северный, стандартный… Рост метра два… — Метр девяносто шесть, — уточнил я и отпихнул ногой автомат, к которому он тянулся. Кажется, голос я тоже сорвал. В лёгких сипело, я закашлялся, сплюнул копотью и присел перед опровцем на колено. Он выдавил гордо: — Слава… Коммунской… Федерац… Приклад опустился ему в лицо. Я ударил ещё и ещё. За каждую секунду своего страха, за каждый миг боли. Пулестойкое стекло шлема пошло трещинами, с четвёртого раза хрустнуло; приклад провалился в живое-мягкое. Там кроваво чавкнуло. Сам ты стандартный. На этот раз сердце забухало от волнения. Кого же опровцы ловят в Ласау, если я «другой», а того альфу знают в лицо? Неужели тут есть ещё кто-то? Затихарился, пока я за него отгребаю по полной? Ещё один альфа! А то и целый клан! Я раскрошил пальцами микрофон на воротнике опровца: подслушивать плохо. — Что скажете? Гай отозвался: — Если опровцы его не нашли, мы тоже не найдём. Хотел бы показаться, показался бы. По мне, лучше пусть прячется. Вдруг дикий? Омег почует, начнётся… Риск есть, верно. Одинокий альфа за омег и перешмалять нас может. Если чужака до сих пор не нашли опровцы, он не идиот. Я, наконец, глянул на свой бок: в куртке зияла дыра с обожжёнными краями, насквозь. Майка прилипла к ране, ткань намочило сукровицей. Лучше б не смотрел, стало ещё больней. Полез шарить по разгрузке опровца — должна же аптечка быть? — Сильно цепануло? — спросил Гай. — Хожу. — Чего орал так? Что там за плиты двигаешь? — Потом… Льен тоже отказался искать того альфу: — Слышь, фенотип, я за то, чтоб линять отсюда. У нас фура барахла и путёвка на восток, а время тик-так. Ушами прохлопаем — потом не прорвёмся. Путь очистил? — Ждите. В одном из карманов опровца оказался готовый армейский шприц. Недолго думая, я всадил его себе в бок рядом с ожогом и нажал впрыск. Если не обезболивающее, то стимулятор, хуже не будет. Арон — тот вообще не врубился: — Кого ты искать собрался? Ты же раненый! — А ты заглохни, спасу нет, — огрызнулся я. — Если дам дуба, Рисс сообщит. Он цокнул языком пренебрежительно: — Бздунишка твой Рисс. Сидел, трусился, как Тар от факела. Щас утих вроде. Кажись, обделался. — Арон!.. Просто заткнись. Да уж, удалась у омеги первая вылазка. Но с момента встречи с опровцами я ни разу не почувствовал его страха. Рисс не боялся коммунов. А вот я… не герой, чего скрывать. Ему вместе со мной пришлось драпать от них, дрожать под ванной и ждать, что вот-вот копыта отбросишь. Я прохрипел: — Рисс… Потерпи ещё чуть. Скоро поедем домой, всё хорошо будет… Рисс? — Мы договорились это не обсуждать, — тихо сказал он. Точно. Договорились, даже наедине о страхе молчок. — Лады. — Я поднялся. — Грузитесь в машину и ждите, позову. Судя по часам, с момента моего первого выстрела прошло минут пятнадцать. Военный грузовик на дороге горел всё так же ярко, кругом — скорченные трупы. Никто не шевелился, счёт матча тридцать — ноль. Держа наготове «бесшумку», я двинулся к транспортёру с открытым люком на крыше. Опровский укол подействовал: стало жарко, и в голове зазвенело, будто спиртику дерябнул. Бок задеревенел; майка тёрлась об ожог, а мне хоть бы хны. Я запрыгнул на крышу транспортёра, на всякий случай разрядил полмагазина «бесшумки» в люк и забрался внутрь. Никого. Если коммуны владели информацией о чужаке, искать её надо тут. Гай и Льен правы, но… кхарнэ, ещё один альфа, это же чудо! Другой клан, опыт, помощь… Я быстро. На панели транспортёра разрывалась портативная рация. — Гнездо, Ласау! Приём! Есть выжившие? Гнездо, приём! В тесной машине фонило солидолом и портянками, от обилия кнопочек и рычагов зарябило в глазах. Всё новое, ещё лаком воняло. На одном из сидений валялся надкусаннный бутер. Не ждали атаки, утырки сутулые. Отсек с документами я нашёл с третьей попытки, потянув за разные ручки наугад. Наплечная сумка висела на спинке одного из сидений; я вытряс из неё пёстрые сигаретные пачки и сунул туда папку. Подумал и запихнул сверху и рацию, не выключая. — Льен, двигай, — разрешил я. — Меня у костра подберёшь. Но вместо весёлого льеновского хамства в ответ услышал его крик: — Они здесь! И раздались выстрелы. Рисс… Никогда в жизни я не бегал так быстро. Не таясь, нёсся по середине дороги; впереди клацали автоматы, а в наушнике пыхтело, звенело, грохотало. Я знал, что если они посмеют тронуть моего омегу, мне уже ничего не будет страшно, я соберу всё оружие, которое сумею найти, и разнесу весь этот грёбаный коммунский мир, поселение за поселением. Буду скрываться и крошить всех, кого смогу, насколько хватит сил, если хоть одна тварь посмеет его обидеть. Каждый миг я чувствовал, что Рисс жив и разъярён, и его ярость ещё сильнее моей. Я взлетел на холм с «бесшумкой» наготове. Перепрыгнув тела убитых, ворвался в ворота ангара, где всё уже было закончено. — Грузи-ка ты его сам, — встретил меня Гай с АМ-300 в руке и кивнул на Рисса. — А то ещё и нас… того… Малыш растерянно топтался по битому стеклу посреди ангара и вытирал о пиджачок дрожащие окровавленные пальцы. На его штанах действительно темнело мокрое пятно. Коммун в армейской каске свисал с крюка для мяса, надпись во всю стену «АЛЬФЫ ГНИЮТ В ЗЕМЛЕ» покрывали брызги крови. Под буквой «Ю» скрючился ещё один солдат с багровыми провалами вместо глаз. Не опровцы. Я подбежал к Риссу и наконец-то обнял его плечи, тёплые, родные бесконечно, вдохнул божественный запах его волос. Живой, живой, мой маленький. Прости, больше никогда не буду… — Я защищался, — прошептал он. Я прижал его ещё сильнее, успокаивая: первое убийство всегда шок, пройдёт, пройдёт. Мой омежечка умеет защищаться. Льен завёл двигатель фургона. Гай рассказывал мне, обшаривая трупы: — Двоих со двора я снял, а эти сзади зашли, из цеха. А тут Рисс и Льен. Я думал, Халлар дурит с этими тренировками. Но Рисс их голыми руками порвал! Этому, глянь, глаза выдавил! Из-за фургона выбежал Арон, ко мне бросился. — Кхарнэ, ты в чём это весь? — запричитал вокруг меня. — Куда ранило? У них чо — огнемёты? Я огляделся: порядок омеги навели, палевные кеги с пивом закинули обратно в фургон, наклейки собрали. Пора валить. Из моей сумки снова зашипела рация: — Ласау, приём! Подкрепление выехало, держитесь! Арон присвистнул: — Круть! Ты спёр у них… — Расширенными глазами он глянул в сторону ворот и подскочил ко мне. — Дарайн! Хлопнул выстрел, Арона отбросило на меня. — Сволочь! — взревел Гай. Очередь из АМ прошила подкравшегося солдата, тот рухнул у входа в ангар. Всё-таки мы с Гаем облажались. Арон обмяк у меня на руках, по его плечу расплывалось алое пятно. Под ключицу спереди вошло, выходного отверстия нет. Отец-Альфа милостивый, это же была моя пуля! Это я сейчас лежал бы тут, истекая кровью! Уложив альфёнка себе на колени, я полез по карманам в поисках опровского санпакета. — Тихо, тихо… Ты зачем, дурик? Зачем, а? Он смотрел синими халларовыми глазищами. — Тебе… в сердце могло. Зашибись. Что мне теперь было делать с этим? Арон, сопляк с цыпками на пальцах и лезущими усиками закрыл меня своим тощим тельцем. Я предал их всех, когда не смог в себя выстрелить, а он такое сумел ради меня. Да кто я ему? Старший, вечно шпыняющий приятель. Я и дружил-то с ним ради омег… — Фигня, вычухается! — заключил Льен, выглянув из кабины. — Погнали, погнали! — Абир заштопает, — успокоил Гай. Разорвав футболку на Ароне, я прижал санпакет к ране, замотал как можно туже. — Чо-то… не болит. — Альфёнок попытался улыбнуться, а у самого губы от страха побелели. Весь лидокаин Гай на пастуха истратил. Я такой безответственный идиот! Сзади послышался всхлип. Только не это! Я обернулся и увидел по-детски перекошенное лицо Рисса; по бронзовым щекам катились крупные градины слёз. Он ни разу не плакал до сих пор. Его стойкость не пробили ни кардинально новая жизнь в клане, ни ссора со мной, ни пережитый сегодня ужас. Доконала Рисса моя благодарность Арону. — Гай, бери Арона в кузов, — распорядился я. Без раненого хватит запахов в кабине, нам посты проезжать. — Рисс, ты садись к Льену, вперёд. — Дарайн! — Арон схватил меня за рукав. — Можно я с тобой? Пожалуйста. Я сказать тебе должен… Да не время для разговоров! — Езжай в кузове, тебе лечь надо. Гай позаботится. — Он спит на ходу! Я подхватил Арона, передал забравшемуся в кузов Гаю. Тот уже успел приготовить место за горой коробок. Арон выкручивал шею, отчаянно пытаясь взглянуть мне в лицо: — А если я не доеду?! Дарайн! Я захлопнул за ними двери и повернул ручку. Всё потом, потом. Сейчас главное выбраться. Весь сегодняшний день — сплошное дерьмо. Я не мог отделаться от воспоминания о его бесконечной трескотне в наушниках: «Догоню, прикрою». Я считал, что Арон хотел приключений, перед братьями потом хвастаться. Но он в натуре беспокоился обо мне. Жизнь мне спас, жизнь, силы небесные! Фургон вырвался из ангара и покатился по дороге к выезду из поселения. На переднем сиденье Рисс спешно переодевался из обоссанных штанов в чистое. От прежнего костюма остался только ярко-синий шарф на шее. Я устроился на спальнике, вытащил папку с документами и положил рядом шипящую рацию с непрекращающимся «Ласау, приём!» — Уйми сопли, — попросил Рисса Льен. — Дарайн от плача на стену лезет. Рисс вытер нос рукавом и замершим взглядом уставился на горящий военный грузовик, на обугленные тела солдат вокруг. Льен присвистнул: — С первого раза? — Из него легко стрелять, — ответил я. Мы выехали из Ласау и втопили по грунтовке, поднимая столбом пыль. Я вытряхнул документы из папки, рассыпал по спальнику. Глаз сразу зацепился за знакомые названия. «РИС сообщает: похищенный во время железнодорожного инцидента омега не найден». «Биншаардская бойня, число погибших 86». «При ограблении инкассатора в Ситской коммуне пропало более 800.000 солдо». «Возвращение Ассасина». «Логичная связь между похищением омеги из поезда и участившимися терактами. Присутствие омеги способствовало усилению агрессивности». «Сайрен Леннарт, арданец, бывший майор Вооружённых Сил, снайпер-инструктор, ликвидирован в **64 году». Опять Леннарт. Какие-то графики данных, таблицы. Я ни черта в этом не разбирался. «Анализ крови, совпадение 50%. Сын». «Образцы из вагона РИС, из Биншаарда и Ситы, совпадение 100%». «Дело полковника Каберо №218-РИК-В/3. На допросе полковник признался, что после казни повстанцев в **64 году останки сгоревшего ребёнка не были найдены». «Вероятные места обитания: неиспользуемые ветки метро, заброшенные посёлки, пещеры». Пещеры, кхарнэ! «Памятка. Применять только огнестрельное оружие. Альфу невозможно уничтожить в рукопашном бою независимо от количества нападающих». «ОПЕРАЦИЯ «ГРАБЛИ». «Должно быть тщательно исследовано каждое предполагаемое укрытие повстанцев…» Что-то про эхолокацию, тепловое излучение… Я глянул вперёд: мы мчали по просёлочной трассе, по обе стороны высились деревья. Впереди уже светлела полоса шоссе. Льен тихо матерился, выжимая из движка все силы. Рисса я заставил перепрыгнуть ко мне на спальник, не фиг светить моську за 12000 солдо. Наш фургон на этой дороге к Ласау был неуместен, как прыщ на лысине. Одинокий водила гонит из посёлка, где только что повстанцы прошли ураганом. Подозрительно. Если сейчас встретимся с шакалами — шмона не избежать. — Ласау, приём! — прошипела рация. — Время прибытия отряда пятнадцать минут. Держитесь! Слишком, слишком рискованно. До шоссе оставалось метров триста, из-за деревьев я не видел, движется кто-то в нашу сторону или нет. — Разворачивай, — решил я. — Да прорвёмся, альфа! — Разворачивай и скорость на минимум! Скрипя зубами, Льен послушался. Выглядел он спокойным, только лоб блестел под козырьком кепки. Теперь мы плелись обратно в Ласау, на спидометре качалось двадцать. Я сгрёб бумажки в кучу — пусть Халлар изучает — и среди них случайно заметил цветной рисунок до жути знакомой морды. Схватил и офигел: один в один — стальные глаза Тара, его косые скулы, даже взгляд его обычный, бесстрастный. Только коммуны пририсовали ему целое ухо без шрамов и лохматые русые волосы, которых у него отродясь не было. Нет, отродясь были, но сгорели. Внизу шла подпись: «Леннарт младший, 20,188, опасность уровень 4. Награда за поимку 200.000 солдо». Раздался треск. Рисс, сжав кулаки, медленно отдирал обивку сиденья. Я заставил себя не злиться. Как жопой чуял, что всё из-за Тара. Другой клан, чужой альфа. Хрен. Этот шиза всюду наследил. По горящему вагону тогда полз? Полз. Кровью капал? Капал. А чтобы подорвать бензоколонну, вообще руку изгрыз. Коммунам больше ничего и не надо. Они из двух клеток живых детей в инкубаторах выращивают, им по капле крови наши морды нарисовать — плёвое дело. Теперь меня нарисуют. И Гая, когда обнаружат могилу с пастухом, там его спермы океан… И Арона, в ангаре его кровь на песке осталась. От визга шакальей сирены сердце снова ухнуло в живот. — Трое… семеро. — Льен охнул, глядя в боковое зеркало. — Чуваки, я вспотел, кажись. — Водитель фургона «КП» 718, примите вправо и остановитесь, — приказали нам в мегафон. Не опровцы, полиция с мигалками. Семеро, Отец-Альфа всемогущий! — Гай, нас тормозят, — предупредил я. — Гай! В наушнике прошелестел шёпот Арона: — Дрыхнет он. — Буди. Трахальщик чёртов! Я задёрнул штору, что отделяла спальник от кабины, оставив маленькую щель, и взвёл курок «бесшумки». — Останови, Льен. Рисс, ляг и ни гу-гу.