Обнимая Принца

Пальцем рисуя невидимые узоры на фарфоровой чашке, Гермиона прокручивала в голове ту картину, что увидела перед выходом на улицу. Сосредоточенный Рон сидел на диване, обложившись со всех сторон книгами, и даже не поднял на неё взгляда, когда та спустилась вниз. Уизли что-то записывал на свитке пергамента, хмурился, поджимал губы, сверялся с фолиантом вновь, вычеркивал, писал заново. На мгновение ей такой жест показался невероятно знакомым, призрачным, будто из снов, но, так и не сумев понять, что и кого ей это напомнило, она просто сообщила ему, куда направилась. В ответ Рональд лишь кивнул, так и не подняв взгляда с бумаг. — О чем ты опять задумалась, дорогая? — Моника положила свою руку на плечо дочери. — Ничего особенного, — вяло улыбнулась Гермиона. — Просто много навалилось. — Вы опять поссорились, да? — чуть тише поинтересовалась миссис Грейнджер, бросив опасливый взгляд на супруга. Венделл стоял на улице и жарил мясо. Для пикника на улице погода была прохладной, однако отец семейства не желал отказываться от своей идеи с барбекю. — Ты поэтому сегодня приехала одна? — следом задала вопрос обеспокоенная мать. — Что? Да… Нет, — замешкалась Гермиона под серьезным взглядом Моники. — Мы поссорились, но вроде помирились. А Рон… он очень занят работой. — Новое серьезное задание? — женщина потянулась к бокалу с вином. Девушка кивнула, рассматривая свое мутное изображение в остывшем чае. — Их задания всегда были опасными, мам, — нахмурилась она. — Но Рон в этот раз даже в книги полез. Чтобы он… и в книги… Даже не попросил у меня тайком помощи, как было год назад, — обескураженно мотнула головой Гермиона. — Я даже боюсь представить, насколько там всё серьезно. — Так почему же ты не спросишь? — произнесла миссис Грейнджер, словно это было самой легкой задачей на свете. — Я спросила, намекнув, что мне всё известно, — она расслабленно опустилась на спинку дивана. — Но ты сама знаешь, в какой строгой секретности они работают. — Так почему же ты не пошла вместе с ними, если я не ошибаюсь, тебя сам Министр звал, — вмешался в разговор вошедший в гостиную Венделл. На большой тарелке у него лежали ароматные сочные куски мяса. Сам мужчина всегда отличался отменным слухом, поэтому никто из присутствующих даже не удивился тому, что он так быстро принял участие в разговоре. — Нет, нашей девочке нечего там делать, — строго возразила Моника. — Наша девочка — героиня войны, дорогая, — гордо вскинул подбородок мужчина и подошел к ним. Венделл поставил тарелку на стол и махнул им рукой, безмолвно призывая на кухню. Мистер Грейнджер очень гордился тем, что его дочь была героиней войны. Он намного быстрее Моники простил дочери кратковременное лишение памяти. Самым главным для него было то, то дочь осталась жива, а всё остальное легко поправимо. Миссис Грейнджер, напротив, с превеликим трудом приняла факт некоего эгоизма дочери. Удивительно, но именно Артур с Молли убедили их в правильности решения Гермионы. Она не слышала, что именно сказали её родителям Уизли, но главное то, что после этого они помирились. — Но это не значит, что ей нужно вечно быть генералом в юбке, — возразила Моника, доставая тарелки из кухонного шкафчика. — У Гермионы сейчас хорошая работа. Я уверена, что она скоро станет начальником своего отдела. Слушая разговоры родителей, девушка поникла. Даже они видели в ней человека, который способен добиться очень многого, видели её амбиции к саморазвитию, а не просто будущую домохозяйку и мать семерых детей. Ничего против такого количества Гермиона не имела, но всему своё время. Разве она была не права и обязательным условием для продолжения рода была планка с чёткой пометкой «до двадцати пяти»?! — Конечно станет, а потом родит нам много рыжих внуков, — засмеялся Венделл, разрезая свинину крупным ножом. «Что и требовалось доказать», — чуть ли не закатила глаза Гермиона. Про внуков Моника начала заикаться ещё за полгода до помолвки, а Молли и вовсе стала мечтать об этом сразу после войны. — Кстати, Гермиона, когда мы поедем выбирать тебе свадебное платье? — миссис Грейнджер сервировала стол. Девушка приоткрыла рот, чтобы ответить, но мать продолжила лепетать своё. — Нужно будет позвать Джинни и Флёр, — лицо Моники озарила восторженная улыбка, будто женщина сама собиралась выйти замуж. Подобная реакция была ясна Гермионе, ведь свадьба её родителей прошла крайне скромно. Тогда они были студентами и не могли позволить себе пышное празднество с залом на сотню персон, пышным платьем на кринолине и медовым месяцем где-нибудь на островах. Разглядывая обычные фотографии с торжества, она видела молодых и счастливых родителей в окружении самых близких друзей и родственников. Где-то глубоко в душе Гермиона сама хотела себе именно такую простую свадьбу. Без непонятно откуда взявшихся дальних родственников и танцев под громкое гудение музыки. Ей представлялась картина, где она стояла со своим любимым на небольшом пригорке, а рядом — родители и пара близких друзей. Они бы произнесли свои клятвы перед священником на закате и больше никогда не стали бы задумываться о том, что их могут разлучить. — Я вижу тебя в изысканном платье белоснежного цвета с длинным подолом. Лиф, расшитый мелким жемчугом, и пышный низ, — Моника раскинула руки в стороны, изображая в воздухе габариты юбки. — Главное, детей подальше держать, а то ещё запутаются в огромном количестве ткани, — засмеялся Венделл. — Помнишь свадьбу Тайлеров? Бедолага Мартин рыдал на всю церковь. Супруги начали активно вспоминать все свадьбы, на которых им довелось побывать за последние пятнадцать лет, и те или иные забавные ситуации, что на них произошли, а затем быстро перешли к перечислению гостей на предстоящей свадьбе своей дочери. Моника и Венделл периодически поворачивались к Гермионе, будто спрашивая, можно ли пригласить тётушку Грейс из Шотландии или некоего кузена Уилла. Казалось, что они совершенно не замечали отсутствующего настроения у своего ребёнка. Мистер и миссис Грейнджер были полностью погружены в свой разговор, с аппетитом уплетая мясо, а Гермионе кусок в горло не лез. — Молли сказала, что у них есть особая заколка или тиара. Её надевает на свадьбу каждая невеста в их роду, — Моника вытерла руки вафельным полотенцем. — Да, гребень. Он держит фату, — с трудом проглотив кусочек, ответила дочь. — Родовая драгоценность. Все, что было известно Гермионе, — это лишь то, что украшение сохранилось с тех времён, когда Уизли не были на грани бедности. Как и остальные чистокровные семьи, они имели свои традиции, пусть соблюдали их не всегда в силу своего положения, но это вовсе не значило, что они не помнили про них. — Я думаю, они не обидятся, если в комплект к гребню ты наденешь мои серебряные сережки, — кивнула Моника. — Они будут великолепно сочетаться с жемчугом на корсете. Гермиона состроила очередную фальшивую улыбку и уткнулась в тарелку, разрезая мясо. Расстраивать родителей тем, что свадьбу, возможно, придётся отложить, ей совершенно не хотелось. Это претило её натуре, ведь девушка привыкла быть честной. Такими воодушевленными своих родителей она не видела крайне давно. Сейчас она сама себе напоминала книгу, в ярости выброшенную из окна. Летела в невиданную пропасть стремительно. Порывы ветра яростно перебирали страницы, практически вырывая их с клочками. Аналогичное происходило с мыслями в её голове: они беспорядочно сменяли друг друга, хоть Гермиона и пыталась акцентировать внимание на одной-единственной мысли. Проблема заключалась в том, что решить, какое же из размышлений было по-настоящему мудрым и верным, было очень сложно. Из-за этого состояния у Гермионы появилось необъяснимое ломящее ощущение в ногах. Хотелось выкрутить суставы наизнанку, настолько силён был её душевный дискомфорт, но несмотря на то, что Гермиона всячески разминала ноги под столом, легче ей никак не становилось. Несколькими часами позже, когда темы для разговоров были исчерпаны, а мигрень девушки выросла быстрее сорняка на грядках профессора Стебль, Гермиона решила отправиться домой. Удивительно, но сегодня Рон ни разу не связался с ней, хотя раньше, особенно в первый год после войны, регулярно посылал сообщения то через галлеон, то патронуса. — Мам, я, пожалуй, уже поеду, — она приподнялась с дивана и разгладила складки на своем платье. — Не хочешь заставлять жениха волноваться? — усмехнулся Венделл. — Вот так всегда: не успеешь и глазом моргнуть, а дочь уже взрослая, самостоятельная. Разрешить Гермионе жить отдельно оказалось труднее, чем могло показаться вначале. Моника всегда скучала по дочери, пока та училась в Хогвартсе, и надеялась на то, что по её возвращению сможет сполна восполнить утраченное время. Однако через полтора года после окончания седьмого курса Гермиона изъявила желание снимать жилье, а годом позднее и вовсе съехалась с Роном. Мистер Грейнджер отнёсся с настороженностью ко второй вести, но почему-то быстрее супруги понял, что дело шло к свадьбе. — Искренне надеюсь, что в следующий раз вы заглянете к нам вдвоем. Поверить не могу, что Рональд отказался от барбекю, — Моника стояла, приобняв мужа, пока их дочь застёгивала плащ. — Да, я тоже, — выдохнула Гермиона. Как только она распрощалась с родителями и вышла за дверь, миссис Грейнджер повесила голову на плечо супруга и отрешенно пробормотала: — Богом клянусь, Венделл, свадьбы не будет. — С чего ты это взяла, дорогая? — мистер Грейнджер вскинул брови. — Дата уже назначена, мы сегодня окончательно утвердили список гостей. Между прочим, я собирался завтра звонить Грейс. — Материнское чутье, — пожала плечами Моника и направилась обратно в гостиную. Гермионе лишь казалось, что никто не видел её внутренних колиззий. На самом деле миссис Грейнджер многое для себя поняла, но решила пока не вмешиваться. Всё же она надеялась на благополучный финал. Самым главным для Моники было видеть свою дочь здоровой и счастливой. Если бы отрешённо бредущая по улочке Гермиона услышала слова своей мамы, то высказала бы слова благодарности. Она слышала, что иногда разрывы бывают крайне тяжелыми, но никогда не думала, что ощутит это на своей шкуре. Гермиона стояла напротив входной двери в свой дом, пока прохладный вечерний ветер трепал её волосы и проникал под тонкую ткань плаща, пронизывая до самых костей. Вздрогнув от неприятных ощущений, она повернула ручку и вошла. Её мгновенно насторожила тишина. Подозрительная. Немного пугающая. Только тиканье от больших деревянных часов едва слышно доносилось из гостиной, освещаемой красными лучами заходящего солнца. Гермиона двинулась в комнату прямо в уличной одежде. Взору предстала картина, на которой Рон лежал и спал на диване. На его животе покоилась увесистая старая книга. Остальные тома были разложены вокруг вперемешку со свертками пергамента. Грейнджер сначала приоткрыла рот, но потом решила подойти к нему. Почему её не покидало чувство того, что было что-то не так? Возможно, именно поэтому она стала переживать ещё больше. Было в Рональде нечто чужеродное, иное. Нечто новое, что, возможно, раньше просто не было заметно её глазу, но всё же вызывало опасение. Отмахнувшись от всех своих странных предположений, будто спрятавшись от морозной вьюги, Гермиона подошла ближе к Рону. Несмотря на сон, выражение его лица было строгим: брови сдвинуты, нижняя губа чуть поджата. Он словно продолжал находиться в неуловимом напряжении. «Интересно, он хоть ел?», — насупилась она, вспоминая об остатках ужина в холодильнике. С интересом разглядывая Рона, Грейнджер не сразу заметила, какие книги изучал её молодой человек. «История происхождения оборотней» — эту книгу парень держал под рукой. Склонив голову вбок, она рассмотрела корешки и обложки других фолиантов: грузный том по древним ритуалам и ещё один похожий на столе. Рядом разложены труды мастеров по производству волшебных палочек. — Как это может быть связано? — едва различимо прошептала Гермиона. Не имея ни единого понятия, как у них обстояли дела с расследованием, Грейнджер поборола в себе детский интерес заглянуть в те записи, что успел сделать за сегодня Рональд. Ей хотелось правды и честности. Этого она от него ждала и знала, насколько сильно всегда злился юноша, когда она добиралась до сути проблемы раньше него. Разумеется, её советы никто из двух молодых авроров не принимал в расчет, ведь единственным, кто добирался ответа раньше Гермионы, был Северус Снейп. Немного поколебавшись, Грейнджер слегка прикоснулась к щеке Рона и пару раз погладила. Затем быстро отдёрнула руку, заметив, что черты его лица начали меняться, и даже на крошечное мгновение ей показалось, словно они стали мягче. Опасаясь нарушить сон Уизли, Гермиона вышла из гостиной и, повесив плащ на крючок, поплелась наверх, в душ.