Поверь мне

Шел уже пятый день воспитательных работ. Он ничем не отличался от предыдущих, кроме, разве что, того, что сердце Мишель окончательно пропиталось черной яростью, направленной на Патчей. Она и Нихром уже разгребли завалы мусора (очевидно, Судьи потихоньку подкидывали ненужный хлам – и он никак не хотел кончаться) и уже приступили к восстановлению стены. Тем утром Мишель проспала время встречи: допоздна засиделась с интересной книгой, оттягивая время ложиться в кровать, после – ворочалась полночи. Наутро глаза слипались, одежда таинственным образом исчезала из-под носа, а волосы не хотели расчесываться. В общем, все было как всегда, когда нужно быстро собраться. Когда за ней захлопнулась дверь гостевого дома, прошло уже полчаса после назначенного времени. Под ноги бегущей девушки подворачивались камни; ветви деревьев, растущих у дороги, казалось, сами удлинялись и лезли в глаза. Когда место встречи было совсем рядом, она остановилась, поправила окончательно растрепавшиеся волосы, вытащила зеркальце, изучила свой внешний вид, и, одернув сбившуюся одежду, неторопливо направилась к Патчу. Нихром был не один. Кто-то говорил с ним, негромко – слов было не разобрать, но можно было услышать чужой голос. Мишель замерла на полушаге, остановилась и прижалась спиной к стене, вслушиваясь. Любопытство подняло в ней голову, зашептало вкрадчиво: постой, послушай, тебе же интересно, не так ли? Да, интересно, - кивнула своим мыслям девушка и вынырнула из-за угла. Она прикусывала губы, нервничая, и старалась не думать о том, что чуть было не поступила… неэтично. Мальчишка, с которым говорил её невольный напарник, был невысок, темноволос и опасен. Уровень опасности Мишель определяла интуитивно – здесь он зашкаливал. Она подобралась, невольно занервничав, но виду не подала, подошла ближе. - Привет, - сказала она и улыбнулась в пространство. – Я опоздала. Её удостоили только взгляда. Нихром вздохнул, сказал безразлично. - Ничего страшного. Пару секунд Мишель смотрела на него, сощурив глаза, подозрительно, словно он сказал что-то, из ряда вон выходящее, потом перевела взгляд на его собеседника. - Я тебя где-то видела, - утвердительно произнесла она. – Только не помню, где. Взгляд, устремленный на неё, был удивленным. Одновременно с ощущением чужого настырного взгляда, она почувствовала, что в её голове - в её сознании, которое всегда было закрытой книгой, тайной для других, - кто-то есть. - Прекрати, - выдавила она, шокированная, испуганная и растерянная, - прекрати немедленно! Бесполезно. Бесполезно. Она была слишком, слишком слабой, безумно самонадеянной и глупой; недостаточно сильной, чтобы противостоять. Она поддалась, ослабленная, тратя силы лишь на то, чтобы не падать. Почти задыхаясь, из гордости не крича, она закрыла глаза, и вспомнила. Точнее – её заставили вспомнить и пережить вечер пятилетней давности. Как со стороны, она смотрела на себя – двенадцатилетнюю, наивную и самоуверенную девочку. На себя, испуганную и решительную одновременно, еще не утратившую веры в мир и людей. На себя – на девочку, которая еще не умела смотреть на мир, деля людей на сильных и слабых. Из открытых глаз Мишель текли слезы. Она моргала и вытирала их кулаком, вспоминая и горько улыбаясь. Ей было тяжело и светло одновременно. - Мишель Готьер, - сказал Хао, пристально глядя на неё. - Хао, - ответила она, - если тебе нужно было мое имя, стоило только спросить – я не делаю из него тайны. Нихром смотрел на них удивленно, переводил взгляд, словно нервничая. Мишель улыбнулась ему, потянулась, взяла за руку. - Нам пора, - сказала она. – Не хочу заработать тепловой удар из-за этой жары. И, развернувшись, она отправилась к своему трудовому фронту, оставив позади двоих на мгновение опешивших шаманов.