Kill the lights

- Я думаю, вы поймёте. Эти формальности не так бесполезны, как кажется. А вообще, - Иван откинулся на спинку кресла, не переставая глядеть только в глаза собеседника, - я вполне доволен выбором Гилберта. Посмотрим, что ещё вы можете. Подписывайте, если не передумали. Если честно, Франциск сам не понимает, хочется ли ему ставить подпись под списком различных гарантий и условий. Не заманчивы, только отпугивают: «В случае смерти подчинённого, директор кампании «Красная звезда» обязуется содержать близких родственников подчинённого, а именно: родителей, несовершеннолетних братьев и сестёр в первом поколении (подробнее – в примечании к статье), что включает в себя обеспечение их жильём за определённую договором сумму, а также…» «М-да, какая, однако, забавная перспектива, - уже несколько обречённо вздохнул про себя Франциск. – У меня ж только сестра где-то в Монако, да и помнит ли она меня?». Остальные пункты – вне конкуренции, ещё хуже. Перечисление возможных смертей, вероятностей остаться калекой при исполнении заданий, вплоть до потери памяти. Франциск, приподняв брови, окончательно отказывается от затеи. - Знаете, господин Брагинский, - качает он головой, - это немного… Не в моей компетенции. - Полёты не в вашей компетенции? – искренне удивляется Иван. - Хм, а Гилберт, - строгий взгляд за спину Франциска - и слышится ёрзание и скрип кресла, - целых сорок две минуты моего не так уж свободного времени описывал, какой вы гений. Прям с пелёнок с дирижаблями возились, нет? Франциск незаметно вздохнул, отведя взгляд. Надо же, проблема серьёзная, раз Гилберт выкладывает правду с первого требования. - Правда-то правдой, но я уже давно ничем таким не занимался. Сейчас столько новых разработок, боюсь мои знания немного устарели. - Ничего, пока я собираю вам экипаж, вы сможете вполне быстро освоиться. - Да, но… - Вот и отлично! Подписывайте, в случае успешного выполнения задания, я неплохо заплачу по нынешним меркам, - выжидает, спокойствие в глазах, как старушкина забота, а ещё – принимающая в своих чертогах смерть. Напуганный неявной угрозой Франциск ставит кругловатую подпись, указав дату рядом. Хмурится. - А если неуспешно? Иван притянул договор к себе, чиркнув свои инициалы и расписавшись, однако, снова посмотрев на Франциска, поменялся в лице, став серьёзнее. - Не волнуйтесь, - снова добродушно улыбается он. Тепло. Чеширский кот. Франциск в ответ начинает смеяться, немного даже рад, сутулясь, не чуя опасности. – Я, если что, могу оплатить ваши похороны. Большой кот, играет с мышкой, всё наслаждается, прежде чем цапнуть. Сзади смешливо фыркнул Гилберт, добавив: - Я помогу! - Конечно поможешь! – повернулся к нему Иван. – Это ведь твой товарищ. Тут Франциск окончательно сник и очнулся только, услышав женский голос в кабинете: - Ваня, где-то тут у меня фотокарточки были спрятаны, ты их не убирал? - Зачем они тебе? – взгляд сердитой собаки – не любит ворошить прошлое. - Хочу Алисе показать. Бедная девочка такая смущённая, сидит на кухне, молчаливая! – качает головой неугомонная Ольга, перебирая пальчиками книги и коробки на шкафу. – Стесняется, наверное. Алиса! Франциск забыл о ней уже после первых десяти минут знакомства с Брагинским. Видимо, она тоже не очень расслаблена, раз Ольга говорит о «стеснительности». - А! Вот они! – Ольга спустила с верхней полки книжного шкафа небольшую коробочку. - Всё, ухожу! Дойдя до двери, она едва отскочила в сторону, когда та торопливо открылась новым гостем. - О! Тим! А я всё думал, сколько тебя выманивать придётся, – расхохотался Иван, приветливо махнув рукой. Высокий мужчина, увидев присутствующих, пригладил светлые волосы – тщетно, всё равно топорщились хохолком вверх – и кивнул, здороваясь. - Ой, братик! – топот каблучков из коридора. - Подожди! Ольга испуганным зайчиком выглянула за дверь, узнав девичий голос. Потом и вовсе встала в проём, не обратив внимания на тихое приветствие гостем. Не дождавшись ответа, Тим сел на диван по правую руку Ивана, затягиваясь сигаретой. Четверо мужчин в следующую секунду сморщились, но отнюдь не от запаха табака, а от девчачьего визга. - Ты привёз с собой Эмму? – поднял бровь Иван. - Ты так редко возишь её с собой. - Сегодня то самое «редко», – вздохнул Тим, глядя на обнимающихся Ольгу и Эмму. - Я так соскучилась! – Эмма схватила Ольгу за руки, прыгая на месте от радости. – Столько хочу рассказать! Наташа сказала, что подождёт внизу. А что это? – ткнула она пальчиком в коробку, приглаживая растрепавшиеся волосы ладошкой. – Новые украшения? - Нет, фотокарточки! – Ольга вынула одну, сияя от возможности посплетничать со старой подругой. – Тут Ванька ещё маленький! Вон у мамы на руках в пелёнках! - Такой круглощёкий! – пищит Эмма, вертя в пальцах отданную фотокарточку, надувает розовые щёки, изображая пухлого малыша. – А Тим всё пелёнки жевал, тоже щекастый был! – а смеётся заливисто, запрокинув голову. Солнечная девушка, эта Эмма. - Да-а-мы! – протянул Иван, чувствуя непоправимую потерю контроля над ситуацией. – Может, вы обсудите это в вашей женской компании? Ольга тут же выпорхнула из кабинета, дабы не смущать мужскую половину, но Эмма, без меры любившая детей, как всегда оставила своё слово: - Он что, смущается? – громко шепнула она Ольге, не подумав, что их услышат. Показалось, или щеки Ивана слегка порозовели? А может, это так из-за поджатых губ и сцепленных в замок пальцев? В ответ та только захихикала, закрывая дверь. Их хохот слышался и после, похоже, Эмма не сдерживается – она сама ребёнок; Тим, наоборот, всегда собран и настороже. На беззаботность сестры почти не обращает внимания, но безо всякой стеснительности разглядывает Гилберта, словно подозревая в чём-то. Прокашлявшись, Иван волком глянул на безмолвно ухахатывающегося Гилберта: - Проводи Франциска, ко мне через полтора часа зайдёшь. - Ага. Краткое прощание - и в кабинете висит молчание, будто двоим мужчинам и поговорить не о чем. Правда в том, что взгляды у них красноречивее, особенно, когда один на один. - Интересные вести, – утверждает Иван, гоняя указательным пальцем маленький стеклянный шарик по столу. От пергамента к настольным часам. Обратно. Не поднимая лица, не смотря на гостя. Тим хмыкнул, закинув ногу на ногу, но даже не перевёл взгляд на Ивана, устало следя за движением чужих рук. - Занятные. Смешные. – Наконец, два взгляда встретились, резко. Как клинки. Шарик стукнулся о пол. Иван едва слышно смеётся. Хрипло, без надрыва. - Наши друзья снова радуют мелкими глупостями? - Если бы мелкими. – Редкая ухмылка на губах Тима. – Огромными. - Даже так? Курить будешь? Непростительно лениво ползёт время, путаясь в клубах серого дыма. - Маленькая пташка легко упорхнула из моих рук. - Занятно. Упорхнула, да ещё и маленькая. Пепел от сигареты - на пол, рука – на подлокотник дивана. Острый взгляд – копьём – на перехват щиту. - Ты никого от меня не скрываешь? – вкрадчивый голос Тима выдаёт подозрение, щурится. Выдержав паузу, Иван закидывает руки за голову – вот я, открыт! Чист! - Мальчишка проиграл в карты пару недель назад. Заносчивый, самоуверенный. Сбежал. - Что проиграл-то? – Иван закрыл глаза, растягивая губы в улыбке, как мёда наелся. Потянулся. - Сделку. Поклялся у тебя самый дорогой дирижабль купить, мол, всесилен и богач. Мёда в улыбке стало больше, его смешивают с сахаром. Куда слаще? - Так-так, а я теперь должен ожидать заказа? - Ты сегодня невнимателен. – Упрёк Тима – плохой знак. – Мальчишка божился связями, кои маловероятны. Но мне уж больно знакомым показались его лицо да манеры. Есть подозрения. Если это тот, на кого думаю, то возможность кражи – шестьдесят процентов. - Сорок пять, – усмехнулся Иван. – У меня, знаешь ли, система защиты не как в старые года. Да и таких «краж» на день по триста штук – не оправдываются. Тебе какая выгода со сделки? - Перепродажа дирижабля. Мне. Естественно, за половину от твоей цены. Бесполезная трата времени, по мнению Ивана. - А гарантия? - Его сестра у меня на мушке. Кстати, что здесь делал Байльшмидт и этот мужчина? Иван причмокнул губами, думая, рассказать правду или нет? Тим упёртый – узнает, коль захочет. - Новый партнёр по торговле на рынке? - Боже упаси! - всплеснул руками Иван. – Кроме тебя в таком деле никому-никому! По выражению лица Тима сложно понять, что у него в голове – принял похвалу или только насторожился? Впрочем, своего эдакого «агента» на рынке всегда непросто словить на правдивом слове или мысли – многое недоговаривает, шифруется. - Ну так что? Иван вздохнул, видимо, придётся открываться. Всё равно учует правду. - Смотри. - Ткнул в газету на столе. Тим пододвинулся поближе, заинтересованно разглядывая статью. – Читай вслух. - «Житель Нью-Йорка, молодой гений Альфред Ф. Джонс, на днях дал интервью нашей газете! Чем же прославился двадцатидвухлетний молодой человек?» И что? – так и не понял Тим. - Да ты читай-читай! Вот, вот здесь! - «Альфред давно ищет способ пробиться в ряды учёных-изобретателей Америки или хотя бы своего родного штата. Однако, по утверждению Альфреда, из-за своего материального и социального положения он не может поступить ни в один из университетов. Где-то нужны большие средства, или же в большинство учебных заведений не принимают детей рабочего класса. Вот как комментирует это сам Альфред: «У меня простая семья. Мать – медсестра в больнице, отец – рабочий на заводе, но безумно любит летательные аппараты. Мне передалась его любовь к ним. Доход у нас небольшой, учился я в простой школе, а дальше пошёл отбор по деньгам или элите. Никто не смотрел на меня как на равного! И я понял, что в университет с большими возможностями мне не попасть. Вот и решил пробиваться! А что? Только вперёд!» - Оптимистичный малый, да? - Пф, через пару лет поугаснет. Не хочу дальше читать. – Тим отодвинул газету. – Сам рассказывай. - Он изобрёл что-то вроде вечного двигателя. - Что? – редкое выражение удивления и сомнения на лице Тима, сигарету до рта не донёс. – Такое невозможно. Ты сам как изобретатель это знаешь. - Однако эта весть добралась и до наших газет. Значит, если не вечный двигатель, то что-то интересное он явно там соорудил. Хочу проверить. - Байльшмидта пошлёшь? - Ни в коем случае! Он мне всю конспирацию погубит! – ужасается Иван предположению. – Тот мужчина, что был тут. Он отправится. - А своих послать не надёжнее? - Все свои заняты. Да и понимаешь – разведка конкурентов не дремлет, в лицо чужих знают. А если дело бесполезное, то всех убрать можно при болтливости языков. Главное подобрать, а Байльшмидт хоть балбес – людей чует, как собака! Я даже завидую Родериху. Где он его только нашёл? - Не боишься, что он ему тебя сдаст? - Родерих сам рано или поздно узнает - своих людей соберёт. А Гилберт молчать будет – ему выгодно. А там, где ему выгодно, он и остаётся. - Деньгами, что ль, заманил? – не понял Тим. Стук в дверь, скрип. Наташа, зная, что брат не любит, когда его отвлекают, прошептала: - Вань, мы стол накрыли. Идёмте. Эмма господина де Варда просила спуститься. - Идём, Наташенька, ещё минуту! Когда дверь закрылась, Иван кивнул на неё, будто говоря: "Ну, вот, вот!". - Что? - Да Наташка моя – вот что! Вот выгода этого белобрысого хитреца! Тим сначала не сразу поймал утерянную цепь их разговора, даже обернулся, смотря на дверь, а потом насмешливо улыбнулся. - Ай-яй, сестрами торг ведёшь? - Да какой торг! – возмущается Иван, чуть не грохая руками по столу. – Да как я Ольгу с Наташкой! Сам как от сердца отрываю! За Наташкой глаз да глаз, хоть сторожил приставляй, а этот всё вьётся! - А ты на пользу себе это используешь? - Куда деваться? Только следить надо, чтоб чего не случилось. - Ну, следи, следи. Гилберт тебе и передышки не даст – натворит дел. Пошли. – Тим затушил сигарету, смотря на темнеющее небо в окне. – Тьфу, опять слякоть будет. Иван что-то пробормотал, убирая бумаги в стол. Дела делами, а их ещё сестры ждут. Ожидание – что-то горькое. Сладкое. Долгое, иногда непродолжительное. Но всегда мучительное. Самое безнадёжное или одухотворяющее – ждать чуда. - Чёрт побери! – Гилберт с присущей ему импульсивностью пинает камни, шагая по выложенной из кирпича дороге. Воровато оглядывая прохожих, ему всё равно, что на него пялятся: неодобрительно - едва не сворачивая шею взглядом, привычно – мало ли, какие пьяницы да балбесы шляются? Незнакомый мужик с усами ругнулся, бросив пять-шесть нелестных выражений, Гилберт в долгу не остался – словесные поединки ему всегда удавались. – Чёртов Брагинский! Чёртов Джонс! Следующий камень влетел в оконное стекло. Шум, крик - из обшарпанного барака вывалился бородатый седой старик. - Да что ж такое! Ребятня!.. – начал он, однако, узрев слегка ошарашенного попаданием в стекло Гилберта, даже руки опустил, а то замахнулся - мальчишек собрался соседских гонять. – Ты, что ль? Камнем-то? - Ну я. Старик покачал головой. Медленно, по-старчески. - Взрослый мужик на вид, а безобразничаешь. Иди уже отсюда, ругаться расхотелось с таким. Из двери барака начал валить чёрный дым, и старик, засеменив обратно, на ходу поправил табличку на двери. - Мастерская? – не веря глазам прочёл Гилберт. Вот это захолустье? Это полуразвалившееся строение чуть выше него самого? Перекосившееся и с разбитым стеклом? А, последнее не в счёт. – Всё равно бы разбили… - подытожил он, задрав подбородок. Однако кое-что его волнует, поэтому Гилберт аккуратно дёрнул за ручку, чтобы и та не отпала, вошёл внутрь. Туманом окутала вонь – пришлось закрыть нос, а глаза щиплет - дымоган-то! У-у! - Старик! Ты помочь можешь? - Кха! – старичок поправил очки на носу, разглядывая гостя. – Ты, что ль? Зачем мне тебе помогать? Ты мне стекло вон разбил! Гилберт тихонько зарычал, отгоняя ладонью дым от лица и щурясь. И как у старика получается его видеть? - Я новое поставлю! Вот хоть прям щас найду! Дед! - А вдруг обманешь? – подстегнул тот, гремя где-то справа железками. - Не! Я человек слова! Дед, ну давай! Упало что-то металлическое, пришлось отскочить. Визг створок - с улицы завыл ветер, выдувая едкий дым. - Работёнку для меня сделаешь, тогда помогу, если смогу, – оказавшийся рядом старик уже оттирал и без того грязным полотенцем запястья и пальцы. – Только повозиться и испачкаться тебе придётся. - Да без разницы! «Лучше б стекло попросил заменить! Или раму новую притащить! Да хоть полы вымыть!» - думал Гилберт, возясь в машинном масле и ещё каких-то неизвестных тёмных растворах. Нет, техника и всякие детальки, починка и прочее – работа мужская, это он любит, это – пожалуйста! Только сейчас времени нет. С подписания Франциском соглашения с Брагинским прошла неделя, и Иван волком поглядывает на появляющегося у него Гилберта. Появляющегося без вестей. Иван этого не любит. Не любит: сверлит и сверлит взглядом, молча осуждает. Лучше б кричал, как старик - ещё не разучился! - Куда-куда! – вопит дедок, хватая Гилберта за руки. – Из этой цистерны с красным раствором не смешивай! Бабахнет! Вон, к фиолетовому неси. Перельёшь и мешай минут пятнадцать, чтобы цвет поменялся. Посветлеет - придёшь сюда. Гилберт мешает. Упрямо мешает пятнадцать минут, как и сказали. И, кажется, начинает скучать по Брагинскому с его неадекватными, зато временами весёлыми заданиями. Потом таскает ещё пять небольших цистерн из угла в угол. На щеках - пот, краска, какие-то пятна, мазком размазанные по щекам. Запах – отвратный. Или кажется? - Ладно, отбой! – донеслось сверху, и Гилберт понимает, что сидит на полу посреди комнаты, а над ним, уперев руки в бока, стоит его «командующий». – Молодец, малой! Я б один пока всё перелил, да перемешал! Стекло сам поменяю, а вот молодая сила твоя пригодилась! Гилберт усмехается, но желания разговаривать нет. Руки повисли, как тряпки, сейчас бы выпить и спа-а-ть. - Так чего тебе помочь нужно было? – дед, кряхтя, сел рядом, доставая тонкую папиросу. Оп-па. Тыг-дык – слышно - желание разговаривать летит, а вместе с ним и временно заснувшая память сонно потягивается. Надо же, Гилберт за работой о деле позабыл. - Дед, - тут же повернулся он к старику, - мне бы человека такого найти, который и в механике, может, и в строительстве, в лётных аппаратах соображал, чтобы чертежи мог разобрать, махом что-то починить, – объяснения сопровождаются размашистыми жестами, да различными гримасами на лице. - А если ещё и стрелять уметь будет – так прям на вес золота! На корабль нужен – во как! – руки в стороны и глаза на лоб – видишь, старик, как сильно надо? - Контрабанда у тебя, что ль, малой? – недоверчиво хрипит старик, щурясь в подозрении. Эх, не твоя ж забота, дед! - Да не, - отмахивается Гилберт, теребя нос, и соображая, чего б наплести. - Груз важный перевозим. А нанять охрану, механика, техника – ц! – дорого выходит, а я из народа простого, где ж такое состояние возьму, а, дед? – а взгляд-то! - как у хитрого пацанёнка, выпрашивающего редкие сладости. - Хоть один, но пусть будет! Старик покачал головой, то ли соглашаясь, то ли думая. - Ладно, - наконец выдал он, и Гилберт аж сжался, надеясь на какую-нибудь зацепку. – Думаю, малой, есть подходящий человек, правда, давно я у него не был. Объясню тебе, как найти его, а пойдёшь один – дел у меня много. Гилберт закивал, как прыгающий мячик, не веря, что его недельный поиск, возможно, сдвинется с места. - Слушай… И через десять минут Гилберт мчится, перемахивая через заборы и трубы, виляя меж прохожих, не утруждаясь извиняться. Счастливая улыбка и бешеный азарт в глазах. Быстрее добраться, договориться, отчитаться перед Брагинским - и свобода! А вот и нужная улица! Небольшое белое здание, гораздо лучше барака старика, металлические стены, высокий фонарь с левой стороны и магазин тканей справа – да, нашёл! Всё верно, как и описали! Остановившись у двери, Гилберт одёрнул запачканную рубаху и отдышался – давай, готовь своё умение убеждать! И всё равно, что лицо как у поросёнка. Уверенно открывается дверь, решительная походка, смелая улыбка на лице и взгляд – уйду победителем! Поняли?! - Эй! Хозяин! – орёт Гилберт, оглядываясь вокруг и запирая дверь. – Встречай клиента! С выгодным делом пожаловал! – аж нахохлился воробьём. На лестнице, ведущей на второй этаж, какая-то возня. Раскатистый крепкий чих – больной, что ль? Стоит ли тогда просить? А может, от пыли? Давая хозяину время, Гилберт, отвернулся к столу у входа. Надо же, тут и на деревянных предметах что-то вырезано, какие-то железные паучки лежат, на стене – карта мира. Невольно отмечаются родные сердцу места – нынче переживающая не самые лучшие времена Пруссия. Дальше на стене на гвоздике – тевтонский орден с цепочкой. Нахмурившись, Гилберт снимает его, проводя пальцами. «У отца был такой же. Даже два. За службу». - Здравствуйте, – звучный голос позади, Гилберт аж подпрыгнул на месте. – Извините за задержку – небольшие неполадки в моторах, задержался. - Да ничего! - почему-то никак не хочется выпускать маленькую военную награду из пальцев. – Я великодушен, ждать умею! Разворот – лицом к лицу. Всё. Как темнота. Что-то невозможное. В конце концов орден выпал из пальцев, позвенел о пол, коря нерадивого посетителя за неаккуратность. Отзвенел прошлым. Один раз. Колоколом и пожарищем хлеща в лицо воспоминания. Не верю. Нет, в такие моменты поверить захочешь – не верится. Два взгляда – растерянных, детских. Не верящих. Два человека – потерянных, разлучённых. Два шага – стереть прошлое, чтобы начать по новой. Один голос, чтобы сломать остатки сомнения: - Людвиг… Братишка… «Брат». Верю.