Неповторимый

— Держимся вместе, - скомандовал Леннокс, ведя за собой весь отряд. Спина давно вымокла, и от этого колючие мурашки кажутся еще более мерзкими, липкими, словно насекомые перебирают множеством маленьких лапок, оставляя едкий след, который, проникая под кожу, вызывает ленивые приступы паники. Пальцы привычно проходятся по шероховатым ножнам на поясе. Колени, как ватой набили, суставы совсем не сгибаются, все мое существо истерически вопит, отказывается воспринимать реальность. — Думаешь, Сайдсвайп здесь? — неопределенно, конкретно ни к кому не обращаясь, спрашиваю я. — Не знаю. Мы его найдем, если раньше не сдохнем, — также в пустоту отвечает Джон, съедая часть согласных. Цепляюсь за это «мы его найдем» и бросаюсь вперед, слишком стремительно, но как раз так, чтобы не дать себе передумать. — Совсем сбрендил?! — останавливает меня гневный выкрик сзади, а следом за ним и цепкие пальцы хватают меня за плечо. — Сначала пусть идут автоботы, а потом уж и мы. Я кивнул. Чувствую себя накуренным неизвестной заразой. Обдолбанным настолько, что мысли упорно не желают приходить в мою тупую головёнку. Нет, они ещё как настырно лезут, но совершенно бредовые, бесформенные. И вместо того, чтобы с паническим ужасом начинать наконец-таки искать Сайдса, я только глупо ухмыляюсь время от времени, представляя, как зефирные человечки захватили бы мир, или плюшевый Винни-Пух забил косяк. И я не могу, что со мной? Защитная реакция организма? Или конкретно ёбаная особенность моей нервной системы? Бред-бред-бред. Волна адреналина накрывает прежде, чем разум успевает среагировать. Секунда, и мы, бежим за остальным отрядом, приближаясь к чему-то, что смутно можно было бы назвать базой десептиконов. — Мы в дерьм… Окончание фразы замирает на губах друга, приглушенное четкими рычаниями. Из-за поворота выбегают сразу два врага. Лед крошкой рассыпается по позвоночнику. Первым в бой, как истинный лидер, кидается Прайм. Он с размаху рассекает грудную пластину десептикона, задевая искру, после чего, помедлив, отступает назад, рывком выдергивая лезвие. Чавканье поврежденной брони, голубые струи, щедро заливающие сталь, последнее, что остаётся от врага. Дес замирает. Секунда, и, заваливаясь на бок, падая. На лице выражение крайнего недоумения, непонимания, а после, запоздало, должно быть, приходит и боль. — Шлак, — цедит с ненавистью подошедший лейтенант. — Люди нас прикроют, — напоследок небрежно бросает Прайм автоботам, после чего незамедлительно устремляется в самое сердце разгоревшийся бойни. Предплечье сжимают сильные пальцы. Тщетно дергаюсь в попытке высвободиться. — Джон… — Ты вообще соображаешь?! — голос друга становится писклявым, проскакивают истерические нотки, а эмоции, которые он пытается сдержать, так и рвутся наружу. — Отпусти! На пару шагов отступаю от отряда назад, наблюдая за боем. Массивный мех кидается на автоботов, швыряя их как щенков, в то время как мы стреляем по этой здоровенной туше. Сердце заходится, сбиваясь с ритма, пускается в дикий пляс. Битва — не место для размышления. Больной бок вымученно ноет. И вместе с тем разочарование накатывает соленой волной. Пригибаюсь, что-то со свистом пролетает над головой. Уворачиваюсь. Не заботясь больше не о чём, тут же бросаюсь вправо, снова разрывая дистанцию. Тяжело… Но с этой тяжестью приходит и ощущение силы, превосходства, еще чего-то… необъяснимого. А во рту горький привкус ненависти. Застарелой, прогорклой. Так всегда ненавидят врагов. Лишь свежая ненависть горячая и острая, но проходит время, и она выдыхается, становится пресной, подстывшей, как жировая пленка на поверхности бульона. А ещё страх. Он не исчез. И не исчезнет, не испарилась. До тех пор пока я не найду Сайдсвайпа. А, что если не найду? Что останется? Зияющая черная дыра внутри? Я вздохнул. Пожалуй. — Эй, — предплечье сжимают сильные пальцы, — Смотри туда. Джон указывает пальцем на неподалёку стоящую крепость, сделанную, видимо, наспех и из подручных вещей. Сглатываю. В глаза тут же бросаются забрызганные голубой жидкостью стены, куски тел и свисающие с ближайшего угла внутренности. И ещё что-то. Они, что разрывали соплеменников, для того чтобы укрепить стены их бронёй? Брр. — Пошли. Одна секунда, и мы уже бежим вперёд. Оставив позади и автоботов и целый отряд людей. Повсюду слышны стрельба и крики. Звон стали. Музыка войны. Больше не мешкаю. Мы с Джоном подбегаем к имитированной базе врага, не боясь, что нас заметят. Все слишком заняты битвой, для того чтобы замечать каких-то там двух военных, рыскающих тут в поисках одной серебристой задницы. Взмокшая ладонь удобнее перехватывает рукоять оружия. Мой взгляд скользит по полу базы, касается обшивки, перескакивает на потолок… и там засохшие пятна. Энергон? Да, вроде его. На полу другие следы. Словно тащили что-то. Или кого-то. След обрывается. Перевожу взгляд ниже, и еще пара кусков металла у стены, ошметки какой-то черной ткани, стоящей колом от пропитавшей ее жидкости. Мурашки, то и дело скользившие по позвоночнику, смывает волной ледяного пота. Боже, таким творением искусства даже Сатана не может похвастаться. Передергивает. Кровь отливает от лица. Пара метров, и позади снова слышится шарканье, словно кто-то весьма упорный тащит за нами следом мешок, набитый чем-то влажным, проступающим через холщовую ткань. Позже появляется нарастающий гул… это даже нельзя назвать топотом, слишком смазано. Наконец пронзительный лязг старого механизма тут же разлетается по помещению, теряется в дальних коридорах этого... блять, я не знаю как назвать это место, облепленное трупами. Вздрагиваю. Ладонь друга ложится на мое плечо, слегка стискивает, разворачивая меня в сторону одного из боковых ответвлений. Послушно поворачиваю и через пару метров утыкаюсь в широкую створчатую проём с решетками на узких окошках. Или что-то схожее с окошками. Впрочем, сейчас это не самое важное. Во рту так сухо, что язык прилип к нёбу. Кажется, чувствую, как волосы шевелятся на затылке, когда слышу как чей-то топот, который становится все ближе. Нельзя мешкать. Нельзя, но что-то не пускает меня туда, что-то на границе подсознания вопит, требует свалить отсюда на хрен и забиться в угол. Угу… Вплоть до того радостного момента, как мою задницу поджарят. И не только мою. — Давай, — киваю я Джону, и тот продолжает двигаться вперёд. Следую за ним. Я стискиваю зубы, заставляя себя делать ещё-и-ещё-шаги. Приваливаясь на секунду к металлической стене боком. Поворачивая в следующий коридор. Почти вваливаясь в него, цепляясь плечом за стену, прижимаясь спиной к холодной стене, последовал в полумрак, противоположный. Но тут же ещё сильнее сжимая зубы, заставляя себя выровнять шаг. Я так сильно прижимался лопатками к неровной стене, что несколько раз ощутимо приложился о выступы хребтом. Я старался не дышать, что выходило крайне трудно. Сердце колотилось где-то в глотке, а горло пекло так, будто оно вот-вот зажжётся огнём. Неожиданно, чей-то крик разнёсся где-то совсем рядом. Близко. Сайдсвайп? Может быть это его? Я отчаянно закусил губу, стараясь ухватится хоть за одну мысль, потому что слишком громко стучит в сознании: беги отсюда, сейчас, беги! К нему, к Сайдсвайпу. И поворот ближе. Ещё совсем немного. Но. Так медленно. Какого хера? Какого хера там происходит? Я открыл рот, чтобы спросить впереди идущего Джона. Сказать. А в следующий миг — вспышка и разорвавшееся где-то над потолком снаряд, синхронное с чьим-то воплем: «Ложись!», заставило погрузиться это место в плотный и густой туман, который тут же разодрал грохот. Будто тяжёлое тело врезалось во что-то, опрокинув какие-то склянки. Звон битого стекла тут же перекрыл рёв Джона, отдавшего отрывистый приказ. И снова хлопок. И ещё. И звон, бесконечный звон в ушах, умноженный эхом. Оглушительный, будто рвануло что-то. Мы пригнулись, дабы прикрыть головы от падающих кусков железа, падающих с потолка. Ударившая в лопатки, прокатившая по всему телу, разрывающаяся где-то в затылке, отчего на мгновение виски вспыхивают болью, вырывая из рта невольный крик. Блять, как же больно! И снова чей-то ор — на этот раз повторённый несколько раз. А затем сорванный на крик, словно в него попали, задели, зацепили. Я не видел ничего, только слышал вопли и всполохи Джона где-то перед собой, как сквозь чёрную толщу воды. Подняться на ноги реально трудно. От каждого движения болит что-то глубоко внутри, и привкус, гадкий, гнилой, металлический. Я оттолкнулся от стены, впившись на миг пальцами, и побежал, ощущая спиной присутствие друга. Горячо. Плечи жгло, будто на них тлели угли. Дыхание спёрло от резкого запаха палёного, разожжённого. Но нужно было идти дальше. Нет, бежать. Вслепую. По инерции туда, где не было тумана от взрывов. В нужную сторону. Туда, где Сайдсвайп. Ждёт меня. Он должен был ждать меня. Я просто чувствовал это, и это, наверное, было единственным, что ощущалось полностью. Нужно было бежать. Просто перебирать ногами, мчаться быстрее, интуитивно пригибаясь, сжимая в руках оружие. На следующем повороте я споткнулся об один из выступающих на полу сегментов и со всей дури влетел плечом в чей-то корпус. После чего поморщился, разглядев в этой части половину чье-го фейсплета. Серая, перепачканная пятнами маска с сетью тонких трещин, словно паутиной опутавших пластик. Желание блевать в последнее время появлялось достаточно часто. Блять — блять — блять. Меньше метра остается, когда мы упираемся в решетку. Стараясь больше не терять драгоценное время, я впиваются в неё грязными пальцы и начинают остервенело трясти, пытаясь вырвать. Так и хочется протянуть руку, чтобы алчущий моей крови рот открылся еще шире, безнадежно вгрызаясь в эту решетку, пачкая ее запекшейся кровью и цепляясь остатками зубов. Кажется, я даже делаю это, ладонью тянусь к прутьям… и едва не падаю от мощной затрещины, после которой в ушах звенит. Горло тут же сдавливает, а в померкшем сознании мелькают алые пятна. — Ты охуел что ли? — цедит Джон. Так цедят наркоманы, когда им отказывают в дозе. О… Отпустило. Видимо, хорошей оплеухи мне и не хватало. Стряхиваю пальцы, взглядом находя его глаза. — Я в порядке. — Да ну? — Да. Шевелись, пока нас не сожрали. Неопределенная усмешка в ответ, одна из сотни, каждая из которых имеет свой оттенок и интонацию. Иногда мне даже кажется, что Джон по часу кривляешься перед зеркалом, отрабатывая некоторые из них. Пф, Алан, что за бред?! Улыбаюсь в ответ другу. Давай сделаем вид, что я этого не слышал и по правилам не должен дерзить в ответ? В последний момент я делаю шаг назад, падымаю правую ногу, и, замахиваясь, выбиваю хлипкую, грязно-серую решётку, непохожую на предыдущую. Получив удар она распахивается, надсадно ругаясь скрипом старых петель. Скрип, больше похожий на низкий, протяжный стон. Открывается медленно, возмущаясь не смазанными древними петлями. Мы заходим, мешкая. Совсем темно в этом сыром, холодном подвале. А нет. У дальней стены мелькают два солнечных зайчика. Один из них, стремительно оторвавшись от стены, светит прямо мне в лицо. Я двигаюсь вперёд, не слушая Джона, который спрашивает меня всё ли хорошо. Ноги едва-едва слушаются, но я иду, чувствуя себя так, словно за последние пару часов меня наспех разрезали и небрежно собрали снова, а после, решив, что этого мало, пропустили через мясорубку и уже из однородного фарша наспех склеили еще раз. Грязный пол и местами обвалившийся высокий потолок, многочисленные черные провалы в стенах. Помещение страшное, грязное. С затхлым, пропитанным то ли тиной, то ли гнилью воздухом. Сыро. Джон дёргается и размахивает фонарем у дальней стенки. Вот теперь по-настоящему темно. Кажется, барахтаюсь в чане, наполненным черной краской. Тьма вокруг осязаемая, липкая. Слабый свет фонаря просто меркнет, тонет в ней. Подхожу ближе и вижу размытые силуэты. — Вон там… — негромко, но очень четко говорит друг, указывая фонарём на дальний угол. Мои пальцы непроизвольно сжимаются на гладкой рукояти оружия. Откуда-то сверху сыплются песок и мелкие детали. Волна колебаний пробегает по стенам, словно что-то очень быстро пронеслось над поверхностью. Пролетело. Низкий, протяжный гул наполняет помещение. Подхожу ближе и замечаю глубокие проёмы, как будто кто-то старался сбежать или даже вырваться, а чуть выше — глубокие царапины, явно оставленные кем-то не маленьким. Тусклое пятно света прыгает по стенам, зацепляя сгорбившиеся у стены фигуры. Подбегаю, останавливаясь буквально в паре метров, судорожно хватая воздух, захлебываюсь им, а перед глазами алые круги пляшут. Взгляд цепляет энергоновую полосу и расчлененный на куски корпус рядом. Несколько поодаль. И еще парочка… Один совсем рядом. В каком-то полуметре от меня. Все кажется каким-то… нереальным, затянутым черной пленкой. Тёплая струйка стекает по щеке, теряясь на подбородке, и от этого ощущения сводит дыхание. Леденеет сердце, которое сокращается так быстро и сильно, что ему хватило бы одного прикосновения к груди, чтобы разорваться на части. Сейчас я лишь чувствую разрывающее изнутри давление где-то в груди, понимая, что не знал о настоящей боли ровным счетом ничего. Гудящий, словно что-то невообразимо огромное мчится и ревёт по воздуху звучит где-то над головой, смешиваясь с криком. Моим криком. Просто — громкий, настолько, что вдруг кажется, что меня можно услышать на конце света. На конце самой вселенной. Просто — крик. Крик из сердца, из глаз. Из души. И только одни слова стучат в голове. Слова, которые я смог произнести только один раз. Только себе. И никогда больше. Те самые. Те. Самые. Я люблю тебя, Сайдсвайп. Я люблю тебя. ЯлюблютебяСайдсвайплюблютебя. — Сайдс... — мой хрип, сквозь крошево в глотке. Секунда, и я падаю на колени перед растерзанным корпусом автобота.