Второе пришествие Королевы Проклятых

Лондон, Великобритания Таламаска была довольно приветлива к своим экзотичным гостям, и даже расселила их по комнатам своей Обители, продемонстрировав все правила хорошего тона. И Мариусу, и Зенобии, даже Сантино с Маэлом пришлись по вкусу обветшалые и пышущие древностью комнаты, в которых толстым слоем лежала пятидесятилетняя пыль. Единственное, к чему они не были готовы – так это к холодным даже в августе ночам, когда дует порывчатый ветер, и все живое засыпает. Дэвид чувствовал себя как дома, даже здесь, в чужой Обители, будучи даже всего лишь гостем, а не Верховным Главой. Он вспоминал, как сидел у окна, по которому стекали ручейки дождевой воды, - в толстом кашемировом свитере, с кружкой английского чая с пьянящим ароматом бергамота. В такие дни, как сегодня, когда Лондон оправдывает свое звание туманного Альбиона, у него обычно ломило кости и болела спина. А сейчас он сидел также, целый, невредимый, совершенный и бессмертный, мучимый лишь зябким холодом да воспоминаниями. Зенобии особо тяжело было привыкнуть к такой погоде. До сих пор храня в памяти теплые пряные запахи Индии, она вдруг оказалась в «неприветливом и стуженом» городе, полном машин и хмурых людей. Тем не менее, первое негативное впечатление не помешало ей запастись десятком шарфов и укутаться в них по азиатскому обычаю. Это выглядело довольно смешно, зато Зенобия наконец была довольна. По прошествии первых нескольких дней она все-таки решила высунуть нос из уютной Обители, и осмотреть достопримечательности этого огромного города, столицы мира, в которой, как призналась, прежде никогда не была. - Ты никогда раньше не приезжала в Лондон? – воскликнул Лестат, вскидывая бледные брови, когда Зенобия поделилась с ним своими впечатлениями. – Но ведь это, наверное, самый известный город на земном шаре! После Парижа, разумеется, - поправился он. - Ты ничего не понимаешь! – воскликнула Зенобия, обиженная, как девочка. – Моим вниманием безраздельно владел восток. – Ах, если бы ты видел песчаные улочки Стамбула, выложенные разноцветными камнями и украшенные золотом… в лучах заходящего солнца. Таким я помню мой родной Константинополь, мою вотчину, мою восточную родину… Лестат сжал губы. - Но я был в Стамбуле. - Ты не видел его таким, каким его видела я, - ответила Зенобия с сияющими темными глазами. - Не понимаю, что там прекрасного, - пробормотал он. – Всюду странные черноглазые брутальные мужчины с излишней растительностью на теле, женщины, прячущие лица даже сейчас, в двадцать первом веке, словно средневековые рабыни… - Ой, да ну тебя! – надулась Зенобия. В общем, Таламаска сделала все возможное, чтобы отстранить клан Бессмертных от любых дел, связанных с Акашей и премьер-министром. Им пожаловали свободный доступ в архивы, познакомили с членами Ордена, но в подробности кампании не посвящали. - Мы связались с премьер-министром, сэром Дэвидом Кэмероном, обеспечили ему защиту, так что все в порядке, - сухо и лаконично ответил Джеймс, не отрывая взгляда от вороха бумаг, валяющихся перед ним на широком столе. Большего Мариус не смог от него добиться, какие усилия бы он не прилагал. Верховный Глава был скрытен, и, естественно, преследовал свои собственные цели. А ему, Мариусу Римскому, как и Маарет, как и всем остальным, пришлось отступить и мириться с второстепенной ролью в этой операции. Наступило славноизвестное затишье перед бурей, когда все казалось несколько наигранным и нереальным. Казалось, никакой Акаши вовсе не было, и она им всем просто приснилась, как много раз это делала раннее. И только скупые улыбочки, да высокомерный взгляд Джеймса, главы Сейнт-Джеймсской Обители, напоминали им о реальности. Реальности, застывшей от ожидания. Лестат с Луи по-прежнему не разговаривают. Лишь обмениваются взглядами, да и то по очереди. Каждый из них уже успел забыть, из-за чего обижался на другого, но принципы одного, равно как и упрямства другого, не давали им простить друг друга. Остальные с усмешками наблюдали за ними, в очередной раз ожидая, что бурные спутники вновь помирятся. Но этого не происходило. Между ними воцарился неожиданный холод, а пропасть все разрасталась. Каждый из них закрылся в своем одиночестве, словно скорлупе, напрасно считая ее защитой. Они гуляли по тем же паркам, но по разным аллеям. Они видели силуэта друг друга, но не решались подойти. Словно совсем чужие… А Мариус думал о своем Амадео. Грусть наполнила их сердца, меланхолия вступала в свои права. Наступала осень. Но однажды вечером долгожданное известие оживит их и заставит вновь гнать кровь по жилам в борьбе за свою жизнь.