Второе пришествие Королевы Проклятых

Остров Ночи, Карибское море Дэвид едва успел выйти из комнаты Луи и свернуть за угол, как тут же наткнулся на Мариуса с Маэлом. Непривычно было видеть их вместе, но времени удивляться не было. Война сплочает и заставляет позабыть все прошлые обиды, которые, к тому же, были так давно, что воспоминания уже успели превратиться в скучные и лишенные красок сухие факты. - Что там? – немедля спросили они. Обеспокоенные лица мерцают в темноте. Дэвид покачал головой. - Она выбросила Лестата через окно, а я был вынужден отступить. - С ним хотя бы все в порядке? – обеспокоено спросил Мариус. Он нервно поправил пиджак. - Думаю, да. Он же бессмертен. И это он, можно сказать, еще легко отделался, - хохотнул Дэвид, но потом резко замолчал. Маэл с неприязнью посмотрел на него и, пожав губы, спросил: - И что мы теперь будем делать? Ему, конечно же, никто не ответил. - Все пошло не по плану, - прошептал Мариус и рассеянно провел взглядом по коридору. Как будто у них он был. Они не смогли проявить твердости, и потерпели поражение. Их словили тем, что не стали придумывать никакого плана, и застали врасплох. Не стали прятаться или нападать. Просто пассивно проигнорировали их, словно считая слишком легкой мишенью. Недаром Акаша была правительницей Кемета… ведь люди с тех времен почти не изменились, а она была настоящей царицей – властительницей своего народа. - А где остальные? – вдруг спросил Маэл, словно очнувшись от долгого сна. - Зенобия и Сантино уже, наверное, ждут нас в саду. Маарет и Мекаре, если не стали вновь гоняться за Акашей, наверняка там же. Лестат… - Я не про них, - нетерпеливо отмахнулся тот в ответ, довольно грубо шикнув. – Эта блондинка… Бьянка. И Арман. Где они? - Где-то здесь, - откликнулся Мариус, оглядываясь. – Прячутся. Они-то знают, что их меньше, а нашей целью являются пленники, вот и не высовываются. Маэл недовольно фыркнул, отказываясь признавать свое поражение. - Они поступили довольно мудро, - вдруг сказал Мариус, обращаясь к самому себе. – Остров ночи – идеальное укрытие. Расположен одновременно на виду у всех, и в тени, настоящих особняк с лабиринтом дверей и коридоров, имеющий (наверняка) множество тайных ходов. Нам здесь их не победить. Они все рассчитали. Дэвид молчал, изредка кивая. Английская натура приструнила в нем себялюбие и неистовство, позволяя выцеживать из поражения наибольшую для себя выгоду, трезво оценивая факты как данность. Маэл же подобной выдержкой не обладал. - Я не понял, ты здесь, чтобы возносить хвалу нашим врагам? – ощерился он. – Так иди, и присоединяйся к ним, раз ты прямо-таки в восторге от них! Дэвид готов был возразить, но Мариус жестом остановил его. Он был слишком утомлен, чтобы вступать в споры и дискуссии. - И что нам теперь отступать, что ли? – недовольно задал он вопрос, ответ на который уже давно был всем известен.

***

Лестат очнулся и сразу же попытался встать, но тут же пожалел об этом. Тело пронзила острая боль, особенно в районе ключицы. Застонав, он приподнял голову, сплевывая песок, и увидел над собой распахнутое настежь окно, из которого ветер вырывал тяжелые гобеленовые шторы. И вокруг – гнетущая тишина. Сколько времени он провалялся тут без сознания? Снова опустив голову, он дал себе еще несколько минут – прийти в себя. Падение явно было неудачным. Ноющая боль в районе груди и шеи говорила о том, что он наверняка успел сломать ключицу, ударившись о землю. Самого падения он не помнил. В воспоминаниях осталось лишь бледное, ослепленное яростью лицо Акаши и боль там, где ее пальцы впились ему в кожу, подобно когтям. Затем – темнота. Хорошо хоть, я не человек, - с довольной улыбкой подумал Лестат, все еще хмурясь от боли. Затем он снова попытался встать, на сей раз удачно. Оглядел себя. Чертыхнулся. - Вот проклятье! – Лестат досадливо поморщился, пытаясь стереть землю с недавно купленной светлой куртки. – Костюм испорчен! Ну, Акаша… С угрюмым выражением лица он все же побрел вокруг дом, поминутно оглядываясь и морщась от боли. Добрел до ворот, быстрым движением кисти сорвал замок – Мариус уже давно обезвредил сигнализацию, так что дело было пустяковым, и еще раз подивился странным вкусам Армана – старый, высокий готический забор, испещренный многочисленными узлами и витиеватыми линиями, и легкий, металлопластиковый монитор на нем. Вдали уже стояли вампиры, наверняка дожидаясь него. Лестат подошел ближе. Маарет осмотрела его с головы до ног: - Все же что-то пошло не так, - сказала она. Он досадливо кивнул: - Акаша немного не вовремя зашла в комнату, - ответил он, и затем посмотрел на держащуюся за голову Зенобию. – Все в порядке? - В той или иной степени, - ответила за нее Великая Мать. – Никто особо не пострадал, но битву мы проиграли. Лестат счел лучшим оставить сей факт без комментариев, и придвинулся к Зенобии. - Суровые у вас тут, в Америке, нравы, - сказала она с улыбкой, стряхивая засохшую темную кровь с черных волос. – У нас в Константинополе не было принято бить в спину, даже если врага презирали. - Подарочек от Бьянки, - ответил Сантино, и от взгляда Лестата не укрылось, что он ласково придерживает ее за руку. - Что поделаешь, - вздохнул он. – Америка. Темная сторона демократии показала тебе свое истинное лицо. Зенобия расхохоталась и потрепала Лестата по карману грязной куртки. - А ты мне нравишься, - весело заявила она прямо-таки с настоящей детской непосредственностью, уже не обращая внимания на рану на лбу. – Веселый такой. Лестат подарил ей одну из самых своих очаровательных улыбок, не обращая внимания на потемневшее лицо Сантино. Она напоминала ему Клодию. - А где Мариус? – спросил он у Маарет. – И Дэвид. Рыжеволосая сестра полуобернулась к нему. - Мы их и ждем. Я только что связалась с ними, и они уже в пути. Вампиры не заставили себя долго ждать. Из черного входа сбоку показались три темные фигуры, они приближались, и Лестат рассмотрел лицо каждого из тройки – все невредимые. - Мы отступаем? – тихо спросил Дэвид, и Маарет кивнула ему. - Да, - тихо ответила она, однако не пытаясь даже скрыть глаза или опустить голову. Наоборот, она излучала мощь и уверенность так же, как и ее молчаливая сестра. – Да, - повторила она, на сей раз громче, - мы уходим. Однако помните, дети мои, что проиграли вовсе не войну, а лишь битву. Главное – впереди.