***
Он все же пошел туда – к своему мохнатому, страшному другу с душой нежного котенка. Со своими сверкающими глазами и огромной пастью он больше походил на волка. - Моджо… Лестат опустился возле него на колени, носом зарываясь в черную, клубящуюся шерсть. Собака отвечала взаимностью, порываясь то и дело лизнуть хозяина в лицо. - Не стоит, - засмеялся Лестат. – Я не вкусный. За ними наблюдала добродушная старушка – та самая, которой Лестат оставил на попечение четвероногого друга. - Он хорошо себя ведет? – строго спросил он, стараясь выглядеть серьезным. Бабушка рассмеялась. - О, о чем ты, голубчик! Такая нежная душа – каждое утро с ним в обнимку просыпаюсь. Ну прямо-таки кукла. Подумать однако, насколько внешность обманчива порой! Лестат понимающе улыбнулся, обнимая Моджо. Как приятно было брать тепло искренне, бескорыстно любящего тебя существа! Но в то же время душу охватывал ледяной холод, захватывая в плен – он-то был совсем одинок. А с собакой не поговоришь, как бы сильно она тебя не любила. И осознание этого действовало на душу крайне угнетающе. Старушка куда-то ушла, пока Лестат гладил собаку, и теперь вернулась с подносом в руках. На чисто отполированном серебре румянились пирожки – такие ароматные и аппетитные как кожа самой бабульки. - Угощайся, голубчик. То-то совсем бледный и худой, как вомпир! Лестат натянуто улыбнулся. - Спасибо, не хочется совсем. Бабушка поставила поднос на стол и уперла руки в бока. - Слушай сюда, мелок. Я на своем веку много повидала – ты уж не сомневайся, побольше твоего! – на этих словах Лестат саркастически ухмыльнулся, но та продолжала: - Да-да, не сомневайся, - повторила она. – И в таких вещах разбираюсь! Пришел искать утешения у пушистого друга? Да ты ж сюда месяцами не хаживал! Небось проблемы какие? - Я хорошо себя чувствую, - смущенно проговорил Лестат, отворачиваясь. Бабулька оказалась на редкость проницательной. - Зря ты ершишься, - вздохнула она. – Я, может, и советом бы помогла. Тоска у тебя в глазах… Какими бы красивыми они не были – пустота все сводит на нет, а оттого и вся прелесть теряется. - Ах, боюсь, ничто мне уже не поможет, - тихо откликнулся Лестат, не уверенный что старушка услышала его. Еще какое-то время пробыв с Моджо, он двинулся к выходу. - Вы уж простите, что я ночью пришел. Работа… - он развел руками. Бабулька повела подбородком: - Чего уж там! Заходи, когда можешь. Я-то все равно не сплю, перед телевизором ночами просиживая, а он, - она кивнула на Моджо, тоскливо взиравшего на хозяина, - скучает за тобой. Очень. Часами в окна смотрит: и в дождь, и в солнце, как говорится. Глаза Лестата чуть не наполнились кровавыми слезами. - Прости меня, дружище, - прошептал он, теребя его за ухо. – Не могу я забрать тебя – кормить некому будет. А моя пища… боюсь, тебе не по вкусу будет. Моджо грустно гавкнул и уронил огромную голову. Он словно походил на огромное изваяние из черного обсидиана, – только глаза были живы – желтые и блестящие, как у совы. - Тревожно мне за тебя, - сказала бабушка, поглядев в глаза своему гостю. – Что-то нехорошее ты прячешь за своей душой… Надеюсь, мне это только кажется. Лестат улыбнулся и, ничего не ответив, скрылся за входной дверью.Глава 5
2 октября 2014 г. в 22:52
Воздух темной комнаты был пропитан благовониями. Нет, то были не банальные духи, а настоящие, сладкие ароматы, от которых кружилась голова. Корица, средиземноморские травы и красная роза, - причудливая смесь действовала на мозг одурманивающе.
В центре этого полумрака, взявшись за руки, сидели двое.
Рыжие волосы откинуты назад; глаза закрыты. Рука в руке. Ничто не мешает трансу.
Проходит десять минут, пятнадцать, двадцать…
Одна из женщин открывает кровоточащие глаза и рассеянно обводит взглядом полутемную комнату, где единственным источником света служит ароматическая лампа на столе. Нервно подносит ладонь к волосам и выдергивает несколько волосинок.
- Мекаре, - глядя на сестру, произносит она.
Вторая женщина тоже просыпается.
- Ты видела это? – схватив ее за руку, спрашивает она.
Немая сестра молча смотрит перед собой. Такой безмятежный взгляд едва ли бывает у нормальных людей. Словно разум застлала непроницаемая газово-серая поволока.
Маарет закрывает ладонью глаза. Ладонь с длинными белыми пальцами и ногтями, покрытыми золотым лаком.
- Только не это, - голос срывается, губы безмолвно шевелятся. – У меня же нет на это сил…
Мекаре смотрит на сестру, словно перед ней призрак, но спустя мгновенье поднимает руку и осторожно сжимает кисть Маарет, словно говоря «все будет хорошо».
- Тебе придется сразиться с ней еще раз, - тихо, словно извиняясь, говорит рыжеволосая женщина.
Мекаре отводит взгляд в сторону и замирает, словно каменное изваяние. Ее будто ничего больше не интересует в этом мире. Но это совсем не так.
Огонь в зеленых глазах Новой Королевы Проклятых разгорается все сильнее. Древние силы просыпаются в бессмертном теле после долгого сна. А сердце замирает холодная решимость.
Она готова исполнить свою клятву еще раз.
Новый Орлеан, Луизиана
Лестат шел по темным улицам с довольной, словно у ребенка, улыбкой. Самодовольство скользило во всем: взгляде, манерах, речи и даже движениях. Белые пальцы танцевали по куртке, теребя замок и молнию. Светлые волосы на черной коже, серебряные перстни на пальцах.
Миновав несколько квартал, он наконец добрался до Рю-Рояль и, предварительно оглядевшись, перемахнул за стену.
Черная кошка, сидевшая в темноте на другой стороне улицы, вытаращила глаза - забор то был двухметровый, с острыми пиками на концах.
Дубовая дверь с грохотом отворилась; Лестат впрыгнул внутрь, бросив ключи на столик рядом со входом.
- Встречайте хозяина, - прокричал он и усмехнулся собственной шутке.
Но никто не отозвался. Тишина звенящим шепотом наполнила помещение.
- Луи? Дэвид?
Разочарованно поглядев вокруг себя, Лестат снял куртку, провел ладонью по гладкой коже. Когда-то и у него была такая: упругая, румяная и ароматная. Теплая. Но это в прошлом.
Перед лицом внезапно вспыхнул огарок спички с тихим деревянным щелчком, озарив желтое при свете огня лицо, с веселой и одновременно злорадной улыбкой.
- Господин, - шелестящим шепотом произнесло оно. – Ужин подан.
- Очень смешно, - скривился Лестат, а потом, оглядев Дэвида с ног до головы, саркастично усмехнулся:
- Не очень-то элегантно. Как это тебя угораздило купить такой хлам?
Дэвид был одет в какие-то потрепанные джинсы и мятую рубашку.
- Вообще-то это твои вещи, - с ухмылкой произнес англичанин. – Я нашел их у тебя в шкафу.
Лестат хмыкнул, не обращая внимания на насмешку.
- А где второй? – спросил он по пути в свою комнату.
- Луи нет в городе.
- Как нет? Опять?
Дэвид пожал плечами.
- Ему плохо здесь.
Лестат поднял бровь и что-то неразборчиво пробормотал, роясь в карманах.
- «Ему плохо с тобой». Ты это имел в виду, да?
Дэвид тактично промолчал.
- А как я, спрашивается, должен себя вести, после того как он предал меня, уничтожил меня своей гадкой местью?! – срываясь, закричал Лестат.
- Ты преувеличиваешь. Успокойся. Постарайся быть сдержанней с ним. Он же просил у тебя прощенья, и не раз, а ты грубишь ему.
Дэвид устало закатил глаза. В последнее время его Создатель то и дело вспыхивал по мелочам, устраивал скандалы, истерики, обижался по каждому поводу. А причиной всему было, скорее всего, его печальное знакомство с Похитителем тел.. Но указывать на это ему было слишком опасно.
Брови Лестата поползли вверх, глаза злобно сверкнули.
- То есть это я виноват?
- Я этого не говорил.
- Но это имелось в виду, - напряженно проговорил Лестат, прищурившись.
Дэвид сдержанно улыбнулся и скользнул в свою комнату, показывая, что продолжать разговор не намерен.
- Ну и уходи! Если никто из вас не хочет со мной разговаривать, я пойду и поговорю с какой-нибудь шлюхой. Или с Моджо!
Ответом ему был приглушенный смех.