Бывшая, значит, мёртвая?

Прошло 2 недели. Снежный, но безветренный ноябрь сменился декабрём с его метелями и морозами. В больнице начинаются приготовления к Новому Году. Коридоры украшали маленькие ёлочки, укутанные гирляндами, с ламп свисают фонарики, повсюду поздравительные плакаты. Удивительно, но и в палатах чувствуется аромат приближающегося праздника. Мэри наряжала ёлку, время от времени поглядывая на показания приборов и надеясь на чудо. В палату зашла медсестра. - Может, домой? – обратилась она к Керро. - Не могу. – Мэрилин отвлеклась от ёлки. – Мой дом теперь здесь. - Ужинать будете? – спрашивает девушка. - Буду, - тихо отвечает эстонка под жалобный аккомпанемент желудка. Она не ест ни крошки, только пьёт горячий чай. Медсестра уходит, и в палате снова тихо. - Я знаю, ты меня не слышишь, но я всё-таки скажу это, - медленно и тихо начинает говорить Керро. – Завтра 22 декабря. Надеюсь, тебе не надо напоминать, что произошло в этот день год назад? Я бы всё на свете отдала, чтобы встретить этот день с тобой…. Её монолог прерывает медсестра, принёсшая ужин. Ставит поднос на столик и уходит, не говоря ни слова. - Саша, родной… - продолжает Мэри, но голос дрожит, и её начинают душить слёзы. Керро отходит к окну и смотрит на смеркающийся город. За забором больницы словно другая жизнь: там дружба, смех, любовь…. *** Офис адвокатской коллегии. За столом в приёмной сидят Галя и Ваня. Дроздова с телефоном на диване. В кабинете Марина и Андреев сидят на диване. Костя обнимает её за плечи, нежно касаясь губами шеи. - Костя, не надо. – Марина улыбается и слегка отодвигается. – Мне щекотно. - Мариш, надо. Андреев плавно опускает её на спину и продолжает покрывать её тело поцелуями. Марина тихо начинает стонать, обнимая его за шею. Горячие поцелуи согревают, но не обжигают. Беликова снимает с него рубашку и прижимается к мускулистому телу любимого мужчины. - Марина Сергеевна! – в кабинет без стука вбегает Галя, и спалившаяся парочка спешно одевается. - Что? - Звонила Мэри и сказала, что… *** Полночь. Наступило 22 декабря. Мэри сжимает руку Шепса и плачет. В палате свет не горит. Керро начинает тихо напевать: - Сыграй на моих венах, сыграй на них, как на скрипке, Сыграй на моих нервах, играй смелее с улыбкой. Разрушай мои стены, в нежном и хрупком мире, Сыграй на моих венах, как играют на лире. Её пение прерывается тихими всхлипами. Эстонка кончает петь, но звуки продолжаются. Она включает настольную лампу. По щекам Шепса текут слёзы. - Мэри… - голос парня после двухнедельного молчания немного охрипший. - Саша. – Керро прижимается к нему всем телом, губы сливаются в нежном поцелуе. - Ты тут давно сидишь? - Все две недели, - признаётся эстонка. – Саш, мне позвонить надо. Она берёт телефон и набирает номер Беликовой. *** - Что сказала Мэри? – спросила адвокат. - Саша вышел из комы. Но никому и слова сказать не дал звонок телефона Беликовой. - Да, Вероника. - ………………… - Что? Подожди, я на громкую связь выйду. - Яна сбежала из СИЗО, оставив записку: “Им не жить!”….