Город смерти

По просьбе Каменева исключенным разрешили немного привести себя в порядок, сообщить родным о своей судьбе и взять с собой немного вещей. Но в тот же день их под конвоем посадили в специальный поезд, чтобы координировать дальнейшее продвижение к конечной точке. Впервые за долгое время они ехали в плацкартном вагоне. Внутри было грязно и накурено, а среди смрада расхаживал вооруженный красноармеец, строго глядевший на бывших вождей революции. - Я чувствую себя узником, - брезгливо заявил Троцкий, глядя на него. – Товарищ, выйдите из вагона. - Мне поручено следить за вами, чтоб вы не сбежали. И я вам не товарищ. - По-вашему, мы выпрыгнем из поезда на ходу? Или проберемся в кабину машиниста и с дулом у виска заставим его повернуть обратно? – саркастически осведомился бывший Наркомвоенмор. – Мы и так у вас в руках, безоружны, и бежать нам некуда. Избавьте нас хотя бы от постоянного надзора. Красноармеец злобно посмотрел на него и вышел. - Спасибо, Лев Давыдович, - произнес Бухарин. – Хоть от одного унижения нас избавили. - Я просто не могу терпеть подобных условий. Однако унижение от этого меньше не становится. Позорная высылка. Я не думал, что этим все кончится. - Да… При всех наших ошибках решение Ильича несправедливо, даже издевательски нас отовсюду исключить – неприкрытый цинизм. Я не ожидал, что он так поступит. - А ведь, может быть, до такого издевательства дело бы не дошло… - Лев выразительно посмотрел на сидящего напротив них бледного Зиновьева. Тот тихо произнес: - Оставьте меня в покое. – И отвернулся к окну. - В самом деле, Лев Давыдович, - с укоризной заявил Николай, - не приставайте к человеку. Для меня подобное, не побоюсь этого слова, предательство – тоже серьезный удар. Это для Вас Ильич – чужой человек, а мы с ним долгие годы были на короткой ноге, особенно Григорий. Вы тоже это поймите. - Ладно, - махнул рукой Троцкий, - какой смысл в этих причитаниях. Нужно решить, что делать дальше в Индии, нужно выработать стратегию нашей работы. Бухарин изумленно посмотрел на него: - Вы серьезно полагаете, что мы должны создать компартию?! Это глупо и невозможно! - Я буду выполнять этот приказ не из уважения к Ленину. Это мой долг революционера. Я все еще остаюсь коммунистом, преданным идеям Третьего Интернационала. - Но ведь мы втроем ни за что не создадим партию, даже при всем желании! Да и вдобавок в Индии сильны позиции гандизма, а это серьезно уменьшает наши шансы. - Я бы сперва предпочел попробовать, а уж потом говорить, что это невозможно. - Конечно, на месте решать этот вопрос проще… но я лично считаю, что у нас ничего не получится. Даже Ильич не создавал партию в одиночку. - Да что Вы все со своим Ильичом! – вспыхнул Лев. – Других людей, что ли, нет? - Для создания близкой Коминтерну партии, пожалуй, что и нет. А ты что думаешь, Григорий? Тот даже не повернулся. - Мне все равно, - безразличным тоном отозвался он. - Так не бывает, - усмехнулся Троцкий. – Нам предстоит непростая политическая работа, а Вам все равно. - Именно так. Во-первых, я в этом смысла не вижу. Надуманная, искусственная партия, даже если она будет создана, быстро развалится. А в Индии коммунистов либо нет вообще, либо их считанные единицы. Далее, Николай прав, втроем у нас ничего не получится. Нужно иметь печатный орган, штаб, достаточно денег и людей… Откуда нам это все брать? Из воздуха? - Вы слишком рано отчаиваетесь. Да, положение наше хорошим не назовешь, но, думаю, местные партии окажутся нам содействие. Григорий хохотнул, тут же вернувшись в мрачное состояние. - Вы утопист, Лев Давыдович. Вы просто не хотите себе признаваться в том, что нас посылают, по сути, на голодную смерть. Никто и не ждет, что мы что-то сделаем, нас просто надо выслать и проследить, чтобы у нас и мысли не возникло вернуться и выступить против. Только конвоиры потом вернутся обратно, а мы так там и останемся. Лев помолчал, затем упрямо заявил: - И все же, если я так и буду всю дорогу выслушивать ваши с Бухариным унылые мысли, мы трое вскоре возненавидим друг друга. А нам еще партию вместе создавать. Николай встал, прошелся к выходу и застыл у двери. - Там на гармошке играют, - улыбнулся он. – И песню поют… «На одной ноге я пришел с войны…»* - Эта казачья контрреволюционная похабщина? – фыркнул Троцкий. - Да ладно Вам, Лев Давыдович! Веселая песня. – Он начал подпевать: - Отвязал коня, и жену увел… Вдруг доселе мрачно созерцающий пейзаж за окном Зиновьев подхватил: - Хей, ой, да конь мой вороной! Хей, да обрез стальной! - Трудно мне с вами придется… - мрачно пробурчал Лев. Однако на душе у него стало немного спокойнее. *Чиж и Со - Вот пуля просвистела Эта песня была написана не раньше конца 1980х годов, но, поскольку дух Гражданской войны она выражает чуть более, чем полностью, я позволила себе включить ее в текст как реально существовавшую на тот момент песню. Все равно это альтернативная история. :)