Город смерти

Секретарши в приемной основательно перепугались, когда из коридора выглянуло заросшее темной бородой лицо с дикими глазами. - Да идите Вы, не стойте, - фыркнул кто-то сзади него, и брюнет, а следом за ним столь же неопрятно заросшие низкорослый рыжий мужичок и высокий шатен прошествовали в зал заседаний Политбюро. Никто даже не посмел их остановить – до того пугающе и почему-то знакомо выглядели ходоки. Члены Политбюро удивленно притихли, когда трое вошли. Затем рыжий торжественно поинтересовался: - Ну, что, товарищи, соскучились? В ответ раздался взрыв хохота. Заметно сконфуженный Бухарин прибавил: - Разве так надлежит встречать партийных товарищей? - Вот так встреча! – хохотал Ленин. – Вы, товарищи, с какой помойки к нам пожаловали? - Грубо, - покачал головой Троцкий. - А я должен вас с хлебом-солью встречать? Я разве не запретил вам тут появляться? - Это определенно была шутка, - неуверенно заявил Николай. - Вот еще. Стану я в военное время шутки шутить. Я был совершенно серьезен. - Владимир Ильич, - шагнул к нему Зиновьев, - можно с Вами поговорить наедине? - Это что еще за секретничанье? – крикнул Радек. Григорий зло пробормотал: - Заткнись, мерзавец, я не с тобой разговариваю. - И сами называете нас грубыми! - Значит, так, - хлопнул ладонью по столу Ильич. – Заседание переносится на завтра. Товарищи, вы свободны. Господа исключенные, прошу за мной. - Исключенные? – удивленным шепотом поинтересовался у Льва Бухарин. – Неужели нас еще и из партии турнуть успели? - Даже если и так, я бы на Вашем месте не стал из-за этого расстраиваться. Ленин провел всех к своему кабинету. Троцкого и Николая, однако, он оставил в приемной, а Зиновьева подтолкнул внутрь. - Итак? – выразительно поинтересовался вождь. - Владимир Ильич, - медленно и тяжело произнес Григорий, - за что? За что я подвергся такой унизительной процедуре? - Вы о чем? Вас ограбили, что ли? Зиновьев недоуменно оглядел себя, но тут же вернулся к мысли: - Речь не об этом. За что меня исключили из Политбюро, из Коминтерна? За германских левых? Но это же абсурд! Вам не понравились мои слова, и Вы решили исключить меня из руководства? Я никогда в это не поверю. - Придется. Григорий изумленно посмотрел на него. Ильич, прохаживаясь по кабинету, хладнокровно продолжал: - Я знаю, что Вы часто ошибаетесь в своих политических оценках. Это можно терпеть в мирное время, но не сейчас. Сейчас от наших действий зависит все, зависит самое наступление мировой революции. И любые разногласия серьезно тормозят весь процесс. Время дискуссий прошло. Настало время железной дисциплины. Либо Вы подчиняетесь ей, либо будете отброшены. - Это Вы сейчас говорите? – прищурился Зиновьев. – Или в Вас говорит боязнь потерять влияние и власть? Вождь вспыхнул, но ответил почти ровным голосом: - Я это говорю, я. А Вы не развязывайте язык, я не закончил. – Ленин подошел к нему и схватил за воротник пальто. – Хватит уже травить Горького. Вы мешаете возможному другу Советской власти ее поддерживать. Он уже не выносит Вас. - Я его всегда не выносил, - заявил Григорий, начиная злиться. – Вдобавок никакой он не возможный друг, а огромный враг Советской власти! А его любовница – английская шпионка. - Хватит повторять этот бред. - Это не бред. Вы сами помните, какую подлость сделал нам Горький в 1917 году! - Это была Ваша с Каменевым подлость! - Мы совершили ошибку, но не подлость! Да и стоит ли вспоминать то, что в конечном счете не повлияло на ситуацию? - Не повлияло по случайности, хочу заметить. И не уходите от темы. Горький на Вас серьезно жалуется. - Да плевать я на его жалобы хотел. – Зиновьев сел на стул, небрежно закинув ногу на ногу. – Он враг Советской власти, он поносит Партию и Вас лично в своей писанине, а я должен с ним миндальничать? Еще чего. - Прощайтесь с постом председателя Петросовета. - Так Вы же меня уже оттуда вышвырнули, - усмехнулся он. - Я надеялся просто дать Вам понять, что Вы ведете себя глупо, и дать Вам исправить ошибки. Вижу, Вы этого делать не хотите. - Да это точно не Вы говорите, Владимир Ильич. Это Вам Горький нашептал, наверное. Я бы не советовал его слова принимать на веру. - Да я и без Горького вижу, что и без Вас работать можно. В глазах Григория мелькнул ужас, но он с деланым безразличием заявил: - Неужели Балабанова лучше меня справляется? - Лучше, еще как лучше. Я хотя бы оправдываться за нее не должен. - Ах вот как?! – Зиновьев в гневе вскочил. – Значит, Вы за меня еще и оправдываетесь? Какого черта тогда Вы меня держали на этих постах? Наступали себе на горло? - Верите ли, товарищ Зиновьев, - ядовито усмехнулся Ильич, - я действительно полагал, что Вы – ценный работник, и замену Вам найти будет сложно. А я ошибался. Действительно ценных работников предостаточно. Григорий плюхнулся обратно на стул и после некоторого раздумья улыбнулся. - А знаете что, Владимир Ильич? – развязным тоном поинтересовался он. – Ваше решение абсолютно правильно. Мне в партийном руководстве делать нечего. Я требую для себя высылки. Только давайте подальше. В Японию, например… хотя нет, Япония близко. О, точно! Давайте в Африку! Чудесный климат, дружелюбные колониальные власти – просто мечта! - Паяц, - презрительно фыркнул Ленин и вытолкнул его наружу. Троцкий и Бухарин с беспокойством посмотрели на них. - Сиятельные господа, - заявил Ильич, обращаясь к ним. – Партия в ваших услугах более не нуждается. Зиновьев только что изъявил желание отправиться в ссылку. Вас тоже туда отправить? - Разумеется, - без колебаний заявил Лев. – Я не желаю оставаться в стране под властью насквозь лживой и гнилой партии. - Великолепно. А Вы, Николай Иваныч? - Объясните хоть, за что! – крикнул Николай. - За слишком длинный язык. Это Вас устраивает? - А я-то думал, что Вы людей не пользуете, а цените… Конечно, и меня в ссылку. - Замечательно. Лидия Александровна! - Да? – отозвалась секретарша Фотиева. - Пишите. – Выразительно глядя на них, Ленин медленно диктовал: - Политбюро ЦК постановило отправить Троцкого, Зиновьева и Бухарина в Индию для создания там коммунистической партии. - Что?! – воскликнул Бухарин. – А подальше нельзя было? - Благодарите Зиновьева, он хотел подальше. - Ах, спасибо Вам, Владимир Ильич, - язвительно произнес Зиновьев, - что выполнили мое смиренное желание. - Пожалуйста. Дописывайте: эта партия войдет в Коммунистический Интернационал как одна из секций. - Записала, Владимир Ильич. - Чудно. Размножьте и сообщите куда надо. Сегодня же их в Москве быть уже не должно. Вы свободны, господа. «Господа», бросив напоследок уничтожающий взгляд на Ильича, вышли.