Город смерти

- Так, рыбу положила, сухари положила, белье положила… Что же я забыла? Троцкий с улыбкой смотрел, как жена суетится вокруг него. - Успокойся, Наташа, - ласково произнес он. – Ты меня как будто в тюрьму провожаешь. - Да если бы в тюрьму… Там я хотя бы знала бы, где ты и что с тобой… Седова вдруг бросилась к мужу и крепко сжала его в объятиях. - Не пущу, никуда тебя не пущу! – сквозь слезы проговорила она. – Никуда ты один не поедешь! Я с тобой! - Что ты, Наташа! А мальчиков я на кого оставлю? Нет уж, я хочу, чтобы вы жили спокойно. Лев с нежностью обнял жену и, посмотрев в ее заплаканные глаза, утер слезы. - Не надо так убиваться, родная. Я не думаю, что со мной что-нибудь случится. - А револьвер ты взял? - Конечно, взял. Наталья помолчала. - Обязательно напиши, когда устроишься где-нибудь, - наконец произнесла она. - Я напишу тебе с просьбой переехать с мальчиками ко мне. Надеюсь, это случится скоро. - Я буду ждать. По голосу ее Троцкий понял, что она уже смирилась, и про себя вздохнул с облегчением. Наташа – мудрая женщина, она все прекрасно понимает. Как не хочется ее, такую мудрую, такую замечательную, такую прекрасную, оставлять… Внезапно зазвонил телефон. Седова опрометью бросилась к нему и взяла трубку: - Алло? Да, Эфраим Маркович. Хорошо. Спасибо, он сейчас выйдет. До свидания. Она положила трубку. - Склянский звонил, - тихо проговорила она. – Уже ждет тебя. У Льва сжалось сердце. Сейчас он больше всего на свете хотел остаться с ней, но разум подсказывал, что этого делать не стоит. Сделав над собой усилие, Троцкий прижал ее к себе и проговорил: - Я всегда буду любить тебя. Не получилось сказать даже «До свидания». Но она все поняла. - И я тебя, Левушка. Легкий вроде бы рюкзак лег на плечи тяжелым грузом. Лев никогда не думал, что до такой степени тяжело будет покидать дом. Поцеловав жену на прощание, он ушел, не оборачиваясь по пути. Во дворе Кремля действительно был верный Склянский. Он вел под уздцы великолепного оседланного коня. Точнее, это была лошадь – Звезда, любимая кобыла Троцкого, чистокровная верховая, на которой он выезжал на парады. - Доброго дня, Лев Давыдович, - печально проговорил Склянский: ему не хотелось прощаться с шефом. - Здравствуйте, Эфраим Маркович. – Троцкий удовлетворенно почесал шею лошади. – Вижу, Вы решили порадовать меня напоследок. - Да, удалось вывести ее из конюшни. Ничего, я потом что-нибудь придумаю с ее исчезновением. - А долгий путь она выдержит? Я буду ехать почти без остановок. Не хочу нигде задерживаться. - Выдержит, выдержит. Лошадь очень хорошая, еще с царских времен. - Ну что ж, воспользуемся наследием царизма, - усмехнулся Лев, но тут же посерьезнел и крепко пожал руку Склянскому. - Берегите себя, Эфраим Маркович. И продолжайте работать так же, как сейчас, кого бы над Вами ни поставили. И помните: решение о наступлении на Варшаву – губительно, постарайтесь воспрепятствовать ему во что бы то ни стало. - Конечно, Лев Давыдович. Троцкий улыбнулся и быстро забрался на Звезду. - Прощайте, Эфраим Маркович! – произнес он и добавил с сожалением: - Больше мы с Вами уже не увидимся. - Прощайте, Лев Давыдович. Счастливого Вам пути. - Спасибо. Нно! И Лев выехал из Кремля. За воротами он все-таки обернулся и произнес: - Что ж, прощайте, господа большевики! Надеюсь, больше мы с вами никогда не встретимся. «Разве что на том свете» – зачем-то добавил он про себя, удивился этой мысли и неспешно поехал по Москве. Город был тих, и лишь немногие с удивлением взирали на теперь уже бывшего председателя Реввоенсовета на коне: кто-то оживленно, кто-то с удивлением, а кто-то даже враждебно. Но никто не приветствовал его, как на параде. И хотя это было на руку Троцкому, он все же чувствовал себя несколько ущемленным. Внезапно что-то привлекло его внимание. Подъехав поближе, Лев увидел, что почти посреди улицы валяется чье-то тело, довольно полное и почему-то почти раздетое. И смутно знакомое Троцкому. Он слез с лошади и подошел к телу поближе. Тело было основательно избито, но еще дышало. И телом оказался Зиновьев. Догадавшись, что произошло, Лев не сумел удержаться от улыбки и даже от злорадного смеха, но потом его некстати начала мучить совесть. Он попробовал поднять Зиновьева, но туша бывшего питерского градоначальника оказалась слишком тяжелой. Тяжело вздохнув, Троцкий крикнул следившему за ним прохожему: - Эй, товарищ! Помогите мне его поднять. Хмурый прохожий подошел поближе. - А вам зачем? – пробормотал он сквозь зубы. - Повезу выкидывать на свалку, - пошутил Лев. Прохожий хохотнул, но согласился помочь. Вдвоем они кое-как загрузили Зиновьева на спину Звезды, немного согнувшейся под тяжестью непривычного груза. Накрыв бывшего товарища по партии пальто, Троцкий повел лошадь под уздцы. Что и говорить, ничего подобного в его планы не входило.