***
— Знаешь, какой самый потрясный способ умереть? — Джейн, двигая большим пальцем, смещала участок теней на рисунке, в то время как Дарья черкала в своем блокноте. Все как обычно. — Выстрелить собой из пушки! Это привело Дарью в веселое изумление. — Это будет стильно или эффективно? — Эффективно, само собой. То есть, ты только представь: ты в пылу битвы, а на тебя летит ревущий вооруженный саблями снаряд! — Когда успели появиться сабли? — Да ладно тебе, Дарья, если мы сможем достать пушки, то сабли точно не будут проблемой, не отвлекайся. — Мой косяк, пожалуйста, продолжай. — Спасибо. Все равно я закончила. Разве не здорово? — Здорово, конечно, придать новый смысл фразе «прогреметь на весь мир». — А что насчет тебя? Как, по-твоему, круче всего уйти? — Хм, ну я всегда хотела повести в атаку кавалерию. — Чудесно! Ты со своими войсками сможешь наступить после того, как я отвлеку толпу противников своим героическим самопожертвованием, но после не в силах сдержать натиск их бесчисленной армии, ты падешь замертво рядом с моим бренным телом, — Джейн улыбнулась, и ее глаза засверкали на бледном лице. — Мы могли бы покинуть этот мир героями. — Что ж, тогда продано, — Дарья подписала страницу, над которой трудилась, проставила на ней число, затем щёлкнула ручкой и отложила ее в сторону. — Жаль, мы не додумались до этого несколько недель назад. Она улыбнулась и протянула книгу Джейн, и та приняла ее с чем-то вроде реверанса. — Значит, ты закончила? Дарья кивнула. Ее подруга перевернула первую страницу и принялась за чтение. Пока Джейн читала, а Дарья смотрела старый фильм, в палате царило молчание. Подали обед: сэндвичи, фрукты и сок. Дарья сидела за столом, а Джейн оставалась в постели, как и почти всю неделю до этого. Как обычно и бывало, они почти не притронулись к еде, и когда подносы были убраны, Дарья подкатила к кровати подруги. Джейн лежала на спине, сжимая книгу в руках. Ее глаза были закрыты, а по щекам струились слезы. Ощутив прикосновение Дарьи, она открыла глаза и вложила свою хрупкую ладонь в ее руку. Слезы продолжали течь из ее глаз, когда она повернулась, чтобы встретиться взглядом с подругой. Джейн поднесла ее ладошку к своей щеке и нежно поцеловала. — Спасибо, — прошептала Джейн, касаясь губами ее пальцев. — Ты — лучший подарок, о котором только можно мечтать. — Значит, мне отменить свой заказ на пушку, да? Девушки залились журчащим смехом, и Дарья подалась вперед, чтобы коснуться лба подруги своим. — Это было прекрасно, Дарья. — Ты прекрасна. Чуть позже, они приняли лекарства и были вынуждены разлучиться для дневного отдыха. Наблюдая за тем, как Дарья удаляется, Джейн поднесла руку к устам, силясь сохранить то ощущение, что подарили ей мягкие губы, мгновение назад прижавшиеся к ее собственным.***
Дарья провела рукой по лбу, силясь унять боль. Ее послеобеденные таблетки еще не начали действовать, а она не решалась попросить о капельнице с морфием. Дарья знала, что после таких капельниц она уже не выберется из постели. Два дня назад Джейн перевели на внутривенный морфий. — Боже, Дарья, а ты действительно не изменилась, да? Как только Дарья узнала голос, с ее уст невольно сорвался досадливый стон, а глаза удивленно распахнулись. Квин вошла в палату с широкой улыбкой, но тревога, плескавшаяся в ее синих глазах, выдавала ее с головой. Она подкатила кресло Дарьи к кровати и устроилась в нем точно принцесса на троне. — Что ты здесь делаешь, Квин? — Я ушла с математики, чтобы повидаться с тобой. Квин натужно улыбнулась, и из ее глаз закапали слезы. Еще до того, как Дарья успела что-то осознать, ее младшая сестренка уже рыдала у нее на коленях, а она сама гладила ее по волосам. Прошло несколько минут прежде чем Квин успокоилась достаточно, чтобы заговорить. Дарья протянула ей коробку с салфетками, и та, взяв целую горсть, принялась вытирать лицо. В отсутствие тонального крема и пудры веснушки на коже Квин проступили отчетливо и гордо, и она вдруг стала смахивать на себя шестилетнюю. — Прости, что я не пришла раньше, — всхлипнула она. Дарья лишь покачала головой, борясь со слезами, которые подступались и к ней. — Все в порядке, Квин… — Нет! Нет! Не в порядке! Мама не позволила бы мне прийти… — Дарья вздрогнула от внезапности и болезненности этого откровения. — Потому что она не хотела, чтобы я видела тебя такой. Она знала, что я не смогу справиться с этим… Новая волна рыданий накрыла Квин, и она схватилась за руку сестры словно утопающая. — Ты такая бледная, такая уставшая и худая… но я испугалась, что если не приду сейчас, то в следующий раз увижу тебя только на похоронах, а я не могла допустить этого, Дарья, просто не могла, ты моя сестра! У Дарьи уже не осталось сил бороться со слезами, однако ей их хватало на то, чтобы не издавать ни звука, пока она утешает сестру. — Квин, — позвала Дарья, и та подняла на нее взгляд. Ее глаза были затуманены слезами, а лицо раскраснелось. Дарья мягко потянула ее за руку и подвинулась на кровати. — Иди ко мне. Квин забралась в постель и, свернувшись калачиком, легла рядом с сестрой. Голову она устроила на ее плече, а руку опустила поперек живота. Ее всю трясло, и Дарья прижала ее к себе, как делала в детстве, когда Квин прокрадывалась в ее постель, пробудившись от ночного кошмара. Поглаживая ее шелковистые волосы и пытаясь хоть немного унять ее боль, Дарья осушила слезы своей маленькой сестренки и затянула песенку: — Золотые сны смотри* Грусть исчезнет до зари. Спи, забудь про грусть свою, колыбельную спою. Квин крепко обняла Дарью за талию, и когда сестра Чейз пришла со стаканом сока для ее воспаленного горла, та только отмахнулась. Дора недоуменно нахмурилась, но в ответ Дарья лишь покачала головой и снова махнула рукой. Тогда она указала пальцем в сторону кнопки экстренного вызова и оставила их наедине. — Ты же знаешь, я не сплю. За тобою присмотрю. Спи, забудь про грусть свою, колыбельную спою. Так они и уснули в объятиях друг друга. Проснулись они только к вечеру, и когда пришло время Квин отправляться домой, уходила она с явной неохотой. Тем же вечером после ужина Дарья отправилась в палату Джейн и легла рядом с ней. Джейн заключила ее в объятия и безмолвно целовала ее тонкие волосы, стараясь унять ее прерывистые рыдания.***
Яркий утренний свет проникал сквозь развешенные на окне палаты Джейн картины и пастельные рисунки. Проходя сквозь эту небольшую галерею, свет ложился на кровать словно витражная мозаика. Дарья проснулась в тепле. Она была прижата к спине, а ее руки смыкались на чужой теплой груди. Дарья осторожно села, высвободив руки из объятий, и перенесла вес на локоть. На лице спящей Джейн играли зеленые, красные и синие лучи, напоминавшие самоцветы на ложе из шелка. За ночь узел на ее платке развязался, и теперь тот лежал на подушке рядом с головой. Ее покрывали тонкие черные волоски дюймовой длины, мягкие как младенческий пушок. Они поразительно контрастировали с бледностью кожи, и Дарья поймала себя на том, что ласкает ее темные волосы, а затем и лицо. Едва заметная довольная улыбка коснулась губ Дарьи, зажигая ее глаза удивительным теплым светом. — Вот этот лик, что тысячи судов Гнал в дальний путь… — тихо цитировала Дарья, ее шепот поднимал короткие волосы над левом ухом Джейн. — …Что башни Иллиона Безверхие сжег некогда дотла Джейн, милая, позволь вкусить Бессмертие в одном касании губ.** Она оставила мягкий поцелуй на приоткрытых устах Джейн и, отстранившись, столкнулась с улыбкой и внимательным взглядом ее сияющих синих глаз. Бледная тонкая рука коснулась щеки Дарьи, приласкала ее, а затем зарылась в волосы, чтобы притянуть ее к себе и углубить поцелуй. Выдержав минуту, чтобы отдышаться, глядя на подругу из-под полуопущенных век, Джейн продолжила: — Я жить хочу — в устах твоих все небо! Все, что не Дария — один лишь тлен и прах! Дарья широко распахнула свои зеленые глаза в приятном удивлении. Ее пальцы рассеянно бродили по коже ее возлюбленной. — Ты точно что-то от меня скрываешь, да? Джейн ухмыльнулась. — А ты думала я просто такая из себя горячая штучка? — сострила она, легонько щелкнув Дарью по уху. — Я могу быть и умной, и красивой, не забывай об этом, женщина. Лицо подруги озарилось улыбкой, и Джейн почувствовала, что ее тело будто онемело. — Когда весь мир словно пустыня, И я — уставший пилигрим, Я сотни сотен миль пройду, неутомимый, Совсем забыв, что под ногами только пыль. Ведь обещание живительной прохлады И океаны глаз твоих влекут меня вперед. Она протянула руку и провела пальцем по губам Джейн, снова улыбнувшись. — И губ твоих сладчайшая награда — Небесное вино и райский мед. Между ними повисло ошеломленное молчание. Джейн пыталась сопоставить в мозгу строчки стихотворение и предполагаемого автора, но на ум ничего не шло. Ее сердце заколотилось, заливая щеки стыдливым румянцем, на что Дарья довольно улыбнулась и провела большим пальцем по ее разгоряченной коже. — Ну ладно, я сдаюсь! Кто это написал? — Дарья Э. М. Моргендорфер. Глаза Джейн засверкали от волнения и слез — спонтанное стихотворение глубоко тронуло ее. — Тебе бы записать, пока не забыла. Дарья покачала головой, сплетая их пальцы. — Оно предназначено тебе, Джейн, и только тебе. Оно останется в этом мгновении, — она склонилась вперед, коснулась лба Джейн своим и закрыла глаза. — И здесь ему самое место. Юные возлюбленные провели остаток утра в объятиях друг друга, впервые по-настоящему чувствуя себя живыми, найдя укрытие в любимых руках.