На перекрестке нашей реальности

− Ты поможешь мне забыть его, Томми? То, что за этой фразой следует сладкий, как укус дьявола поцелуй и чертовски охрененный секс, Томми знает, как свои пять пальцев. Не известно только, как прекратить запущенное колесо несправедливости. В его личной копилке проебаной жизни уже двенадцать понедельников, датируемых двадцать вторым ноября. И завтра будет точно такой же, ничем не отличающийся понедельник, даже в воду не гляди. Поначалу было жутко страшно и не менее странно, а затем как-то свыклось. Томми так и не придумал, что нужно сделать, дабы разорвать непонятную петлю времени, прочно завязанную в узел. Если верить фильмам, а их Томми за свою жизнь посмотрел немало, да и полагаться больше было не на что, вряд ли в гугле напишут подробный алгоритм того, как выбраться из другой реальности или же прекратить повторяющийся день. Он должен что-то сделать правильно. Именно правильно, поскольку его неверный поступок и образовал временную ловушку. Это был полный бред, в который Томми и сам верил с трудом, но именно этот бред дарил крошечную надежду, что еще не все потеряно. Пришел Томми к подобному выводу совершенно случайно – в глаза бросилась одна интересная деталь – слова Брайана. Именно Брайан Лондон был тем человеком, который в этой реальности указывал ему путь истинный, оставался верным другом, и Томми ему безоговорочно доверял. Их разговор всегда заканчивался одними и теми же словами: «Сегодня великий день, двадцать второе ноября. Нужно все сделать правильно». Именно правильно. Томми не верил, что это просто брошенные в пустую слова. К тому же в его реальной жизни этот день действительно для него много значил – их первый с Адамом поцелуй. Так почему именно этот день? Таким образом, у него уже было двенадцать провальных попыток и куча новой информации. Например, тот невоспитанный грубиян со смазливой внешностью и чертовским обаянием и есть тот самый Даррен, который каждый раз налетал на него перед домом Адама. Один раз Томми даже поставил ему фингал под глазом, а на следующий день любовался вновь чистеньким лицом. Он поставил фингал и под вторым глазом, терять все равно было нечего, а нервы сдавали. Однажды Томми заявился домой в разгар излияния души, чтобы найти то самое нужное. Контракт и карьера отошли на второй план. Не раз он подставлял Брайана, не являясь на встречу с лейблом под предлогом различных отговорок, но день все равно повторялся, и он был все тем же рок-ста с выгодным предложением. Томми даже узнал, что таксиста зовут Кристофер, что его жена умерла от рака, оставив его одного с трехлетней малюткой. Томми попытался помочь ему и взял на работу личным водителем. Возможно, он должен был вытащить из беды своего ближнего? Однако на следующий день он вновь, скрепя зубы, слушал все те же признания Адама. Два раза они сходили на обследование к врачу. Томми держал Адама за руку, успокаивал, ведь Адам волновался, хоть и пытался это скрыть. Томми веселил его и делал все, чтобы любимому было максимально комфортно. Видел и того самого психотерапевта с действительно ужасными красными сапогами. Томми пребывал на последней стадии отчаянья, когда решил, что это может быть его шанс, ведь Адам каждый раз упоминал почему-то эти сапоги. В понедельник с новенькими черными сапогами Томми направился в больницу, а вечером его ждала вся та же сцена на кровати. Сегодня Томми возвращался в отвратительном настроении. Вот ему и машина времени с «была бы возможность вернуться, я бы поступил совершенно иначе, сделал бы все правильно». Задумывались ли люди, произнося эти слова и возлагая огромные надежды, что после исполнения данного желания они могут оказаться во вселенской жопе? Вряд ли. Скорее, даже нет. А вот он, Томми, испытывает на своей шкуре подобно счастье. По телу разливалась злость. Хотелось напиться, пустить все на самотек и послать к черту. Сегодня желание потерять разум в бутылке достало своего апогея, как никогда раньше. И будь, что будет. Его достало все. Через несколько минут он переступит порог квартиры и вновь будет смотреть в потерянные глаза Адама. Этот взгляд словно выжжен в сознании. Он знает, что Адам скажет и в какую сторону посмотрит, даже каждую морщинку знает. …Когда Адам просит передать соль, Томми впервые не выдерживает и начинает смеяться. Да, нервы ни к черту стали, а солянку он все-таки передает, как и всегда. Томми знает название каждого блюда и его состав, еще только поднося вилку ко рту, он ощущает вкус и хорошо осведомлен о запахе. Его воротит уже. Столовые приборы лежат на своих местах, ни на миллиметр в сторону. Томми не выдерживает. Залпом выпивает вино и с силой бросает бокал о стену. Адам шокировано замирает, и звук падающей из его рук вилки эхом разлетается по комнате. Ничего, завтра все переиграют и вновь будет идеальный ужин. Это всего лишь еще один понедельник из хуевой тучи точно таких же понедельников. − Томми? − осторожно спрашивает Адам. В глазах напротив проглядывается страх. − Извини, − пробормотав, Томми поднимается из-за стола и склоняется у противоположной стены, чтобы собрать осколки. Рэтлифф слышит шумное дыхание Адама. Из маленькой ранки выступила полоска крови. Боли совсем нет, но Томми ужасно хочет ее почувствовать. Он так и продолжает складывать осколок к осколку, пока руку не перехватывает Адам. − Что ты делаешь? Ты специально?.. Только сейчас Томми замечает, что ранка уже далеко не одна и почти все осколки окрасились в ало-красный цвет. Еще раз извинившись перед Адамом, они вместе идут в ванную, чтобы обработать раны. А осколки… Осколки – это к счастью. А потом они сидят на кровати и держатся за руки. Томми вдруг понимает, что на душе почему-то становится легко. Словно эти ненавистные кандалы, не позволяющие сделать шаг в сторону, начали слабеть. Понятным становится смысл фразы «сегодня великий день, сделай все правильно». И как только он раньше не замечал очевидного? Ведь ответ всегда был рядом. − Томми, нам нужно серьезно поговорить, − Адам, как обычно, отводит глаза в сторону, и Томми смешно становится от собственной глупости. Тот тоскливый осадок в глазах гитариста, невысказанная боль, утраченные мечты, чужая любовь и надежда… А ведь все это было перед его носом. − Я знаю, − говорит Томми, отмечая, как брови Адама ползут от удивления. Да, сегодня Томми поменяет суть разговора. Повернет его в другое русло, правильное. На этот раз он уверен. Легкая, как снег, надежда пытается заглушить появившуюся тупую боль в груди. Это будет сложнее, нежели он думал. Отказаться всегда сложно, и он никогда не будет готов к подобному. − О чем ты? − осторожно интересуется Адам, и Томми замечает, что пальцы гитариста начинают слегка дрожать. Больно сжав их до белых пятен, Томми сокрушенно опускает голову. Ему не легче, но он должен. Ради себя. Ради Адама. Ради будущего. И ради завтра. Стараясь упустить самую неприятную часть вечера, во время которой Томми умирает, а затем возрождается под жаркими поцелуями Адама, как из пепла, он решает начать из самого главного. И впервые начинает сам. − Я знаю, что приходил Даррен. Тот самый Даррен, − решительно заявляет он на одном дыхании, ненавидя себя за то, как сильно дрожит его голос. Да что же это такое?! Почему так сложно и так невыносимо? Это же обычные слова… Просто слова. Так почему во рту такая противная горечь, от которой впору задохнуться? − Я не знал, что он придет, − начинает оправдываться Адам, − правда не знал, − и Томми его останавливает. − Тсс, не нужно. Я, − Томми на секунду запинается. Нужно ли говорить то, что он собирается, или же лучше вновь выслушивать исповедь Адама и переживать день за днем, но вместе с любимым? − Я подслушал, − откровенно врет, потому что дороги назад нет. − Я все слышал. Прости меня, пожалуйста. Я не должен был, не знаю, что на меня нашло. Адам, вопреки ожиданиям Томми, относится с пониманием. Очевидно, он все еще пребывает под влиянием слов Даррена. Вот сейчас, буквально через несколько секунд он должен сказать ту самую фразу и Томми должен будет сделать свой шаг. Адам говорит то, чего от него ожидали. − Я все еще люблю его. Да, люблю, но, − Адам резко отпускает его руку, привлекая ближе к себе за плечи. − Есть ты. Ты поможешь мне забыть его, Томми? Благородство никогда не было отличительной чертой Томми, но, когда он увернулся от поцелуя, выставив руки, ожидаемой ненависти и самобичевания не было. Напротив, словно второе дыхание открылось. И хоть глаза щипало от слез, но внутренний голос настойчиво шептал, что он поступает правильно. − Это твой шанс, − произносит Томми так тихо, что едва сам себя слышит. Адам пытается обнять его. Нет, он не должен, только бы не поддаться. − Что? Что ты такое говоришь? − шепчет Адам, покрывая лицо Томми короткими поцелуями. − Перестань, − Томми бессильно опускает руки вдоль тела. − Перестань, Адам, прошу… Пока я еще в силах устоять. Адам долго медлит, словно выжидает, когда Томми рассмеется и скажет, что все это шутка, и только потом отступает. Сквозь пелену собственных слез Томми замечает, как глаза напротив тоже становятся влажными. − Ты не можешь так поступить, − сбивчиво шепчет. − Не можешь… Ты же говорил! Обещал! Адам переходит на крик, а для Томми как спусковой крючок. Бросается вперед, затыкая веснушчатые губы собственными. Поцелуй заканчивается так же быстро, как и начался, с солоноватым привкусом от слез. − Да, говорил, да, клялся… Да, люблю! Обожаю тебя, Адам. Чертов Адам… Люблю настолько сильно, что готов отпустить тебя к другому, лишь бы ты счастлив был. Самым счастливым на свете. Со мной этого не будет. − Но он же, он, − Адам нахмурился, − предал… Унизил… Заставил страдать. Столько боли, Томми. Это… Нет. Томми усмехнулся. Боль – единственная преграда. − Ты любишь его, Адам. И это самое главное, запомни. − Томми подошел и осторожно прикоснулся к щеке Адама, чтобы вытереть соленые дорожки. − Нужно всего лишь простить. Люди меняются, − шумно выдыхает, − любовь меняет. Дай ему шанс. И себе. Адам смотрит на Томми с такой теплотой и благодарностью, от чего сердце хоть и больно сжимается, но уже готово к следующему бою. − Пообещай мне, что будешь счастлив? − Обещаю. Томми уже почти выходит за дверь, когда слышит полное настойчивости. − А ты пообещай мне, что простишь своего Адама. Обещаешь? Впервые за тринадцать дней Томми засыпает в собственном доме, без Адама, без его поцелуя, тела и заботливых рук. Впервые Томми чувствует, что на этот раз он поступил правильно. И завтра обязательно наступит новый день.