На перекрестке нашей реальности

Он не совсем уверен, когда это закончилось, но, проснувшись утром, Томми обнаружил себя в родной кровати: черная подушка, черная простыня и не менее черное одеяло, без намека на осточертевшее аристократство. Рядом несколько пустых бутылок из-под шампанского, хаотично разбросаны, и одна, как верная подруга, под рукой. Он что-то отмечал? Голова ясна, как никогда раньше, и, похоже, это самое подходящее утро, чтобы сойти с ума. - Я дома! Твою же… Да! Фак, да! Домаааааааааааааааааа! Томми взял в руки гитары, ловко пробежался по струнам, перебрал пару аккордов. Да, ему этого определенно не хватало. - Папочка вернулся, − шептал он, покачиваясь в такт только что сочиненной мелодии, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете. Он все-таки смог, преодолел, прошел все препятствия. И пусть выкусят все там, кому это было выгодно! Пусть он пару раз был на грани, но все же боролся из последних сил. И он заслужил то, что сейчас имеет. Теперь он знает. Пребывая в эйфории собственных эмоций, Томми не сразу услышал настойчивый, жутко монотонный и продолжающийся, наверное, уже долгое время стук. Светясь от радости, гитарист бросился открывать дверь. Чертову родную дверь, даже по ней он успел соскучиться. У Адама были красные опухшие глаза, свидетельствовавшие о бессонной ночи, торчащие в разные стороны волосы и помятая рубашка цвета хаки, в которой он видел его последний раз. В ту самую проклятую ночь. Томми зажмурился и вновь открыл глаза. Нет, Адам не исчез, не испарился и даже не ушел. Так и стоял, переминаясь с ноги на ногу. - Ты никому не отвечал на звонки и долго не открывал дверь. Все в порядке? - Как видишь. На фоне неуверенного Адама, голос Томми звучал бодро и даже немного стервозно. Очевидно, последнее – заслуга его великого тезки, у которого он многому научился. Ведь раньше он млел перед Адамом, как кисейная барышня. Томми часто мечтал о том, как вернется, что первым делом сделает, кому позвонит, кого обнимет. Но судьба, очевидно, распорядилась по-своему, вновь сведя его с Ламбертом на пороге. Адам не изменился. Абсолютно. Точно такой, каким он его и запомнил. Только уголки губ дрожат, а в остальном все тот же Адам, его Адам. И, да, любит он его не меньше, хоть и имел возможность познакомиться с более приятной копией. Но ведь сердцу не прикажешь. Оно любит, невзирая на недостатки, боль и слезы. Ему плевать на душу, о которую вытерли ноги, оно не слушает разум, что твердит забыть. Нет, сердце хочет к единственному. К нему. Томми отступил в сторону. Брови Адама удивленно поползли вверх, но лицо стало более решительным. Неужели думал, что с ним не захотят даже говорить? На память пришла собственная обида, о том, как обещал себе не только больше в дом его не пускать, но и обязательно отомстить. Но время прошло, гнев утих. - Я думал, что ты даже на порог меня не пустишь. - И даже в комнату, Адам… Если захочешь. Томми смотрел вызывающе. Выдержав подозрительный взгляд, кивнул и расплылся в довольной улыбке, слыша тихие шаги за собой. Сегодня у него слишком хорошее настроения для бесполезных сцен. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он заметил, что Адам рассматривает пустые бутылки. Томми недоумевал. Похмелья он не чувствовал, так чем же он занимался собственно вчера, пока отсутствовал?! Адам, опомнившись, перегородил дорогу Томми, который хотел собрать те самые бутылки (почему-то из-под шампанского, словно праздник какой-то!), осторожно прикоснулся к его руке. Впрочем, сразу же и отпустил. - Я хочу поговорить о вчерашнем. Томми округлил глаза, немного закусив губу. - Вчерашнем? - Да, я… - … а что было вчера? - Если ты не хочешь думать об этом, то я все понимаю, но… Вчера я сделал ошибку. Томми, я соврал. То, что я сделал и сказал это… - Подожди! Томми предупреждающе выставил руки и бросился на поиски айфона. Если только… Двадцать второе ноября. Хотелось смеяться и плакать одновременно. Получается, что не было никакой другой реальности и все это не больше, чем пьяный сон? Не было милого и заботливого Адама с его теплыми объятиями и жаркими поцелуями. Не был он сукой рок-звездой с вечными проблемами. Ни тура по Европе, ни прогулок, ни даже ненавистного Даррена?! И чувства, эмоции, любовь, боль, и признания вместе со слезами – мираж? И испытание не больше, чем обман разума? Как он мог так, поверить, сделать реальностью, жизнью. В комнате стало невыносимо жарко. Быть не может! Томми зло перевел дыхание. Он был там! Он чувствовал. Он… Он уверен. Не настолько он глуп, чтобы не понять. Нет, это было наяву. И в подтверждение своих мыслей Томми вновь наткнулся взглядом на пустые бутылки. Если это был сон, то откуда они взялись? Тогда, вернувшись от Адама, он полностью отдался сну, не желая думать о происходящем. Он много плакал накануне и мгновенно уснул, чего не бывало прежде, но он точно уверен, что не было никакого «лечения» великого горя. Так почему они здесь? И откуда? Еще и Адам, взволнованный. Получается какая-то чертовщина! Если только… − Томми, ты как? Еще бы! Он думал, что вернувшись, все неким волшебным способом разрешится, но, очевидно, вопросы так и останутся вопросами. Навсегда. Не совсем уверенно улыбнувшись, согласно покивал головой, опускаясь на диван. − Ты хотел о чем-то поговорить? – вместо ответа спросил Томми, жестом приглашая Адама присесть. В ногах правды нет. Томми пытался делать все правильно, однако чертовски сложно играть обиду на того, кого не видел долгое время и с замиранием сердца ждал встречи. Разве может он сейчас выставить его за дверь и отказаться выслушивать объяснения. Еще вчера, да. Его жизнь превратилась в руины. А сегодня Томми должен быть другим. − Я соврал… Было страшно. Страшно от неизвестности, что скажет Адам и зачем пришел. Но Томми дал себе слово принять его любое решение с гордо поднятой головой. Он больше не тот Томми, каким был раньше. Он научился принимать как хорошие, так и плохие новости и в этот раз он не упадет лицом в грязь. А Адам… Независимо от его слов, для него он навсегда остается тем самым Адамом. Его Адамом. − Не знаю, зачем я все то наговорил! Я не собирался. Клянусь, так оно и было. Но, Томми… О, боги, Томми, мне было настолько хорошо с тобой, это… Это пугало. Я боялся потерять себя вместе с тобой. Боялся любить настолько сильно, ведь все было идеально, не может так быть. А эта ночь… Она была решающей. Я подумал, что так не может дальше продолжаться и нужно прекратить, пока не поздно и передо мной открыты все двери. А связывать себя с одним человеком… Оказалось, что поздно. Окунулся, и нет пути назад. А я хотел сбежать от всего и выбрал наихудший из всевозможных способов. Отвернуть тебя от себя. Заставить возненавидеть и вскоре забыть. И у меня получилось! Впервые в жизни все случилось так, как я и планировал, а затем… Пустота. Абсолютно ничего. Совсем. Ни радости, ни торжества, ни даже печали. Словно часть меня умерла. Вырвали сердце и выбросили в мусорный контейнер… Ты ушел, а я… Я остался, Томми. Со своей самой большой ошибкой. И не будет больше ничего. Не будет тебя… Со мной. Никогда… − Адам, я… − Я не прошу тебя простить меня прямо сейчас. Не смею, но существует ли возможность, что ты сможешь забыть все? Переступить и двигаться дальше? Позволить мне находиться рядом, хотя бы в качестве друга. Томми, у меня есть шанс? После того, как губы Томми соприкоснулись с любимыми веснушками, все перестало быть важным. Есть он, и есть Адам. И есть возможность на их совместное будущее, которую он ни за что не упустит. И это стоило тех испытаний, через которые он должен был пройти. Стоило того, чтобы прожить кусок чужой жизни, пусть и ненастоящей. Она научила его ценить то, что есть, не пытаясь угнаться за мнимым идеалом. Их нет, они никогда не существовали. Но люди меняются, как и допускают ошибки. Стоит лишь научиться прощать. − Возможно. Я подумаю, а пока… Как насчет того, чтобы пережить вчерашний день заново?