На перекрестке нашей реальности

Томми всегда считал, что это чересчур неприлично ходить по улице и светиться от счастья, но сегодня он просто не мог скрыть свою радость. Ничто не могло испортить его день, разве тот парнишка, который вырос словно из-под земли и почти сбил его с ног, когда он покидал дом Адама. После умопомрачительной ночи они еще долго целовались, не желая размыкать объятий. И им даже удалось немного поспать. Утром было тяжело уходить от теплого Адама, но сообщение на проклятом телефоне гласило о неотложном деле. Договорившись встретиться вечером и крепко поцеловав на прощание, Томми полетел навстречу новой жизни. Телефон зазвенел так неожиданно, что даже таксист нервно оглянулся. − Ты скоро? − как обычно недовольный и весь в делах Брайан спрашивал в лоб безо всяких там приветов. − Да-да, просто я не за рулем и еду с другого конца города, − без задней мысли ответил Томми, как в трубке сразу же послышалось игривое «Вау». − Томми-бой вновь вышел на охоту? − Лучше! − А голосок-то, какой до безобразия довольный, − не унимался Брай. − Рад, что ТЫ, − он выразительно выделил местоимение, − вернулся. − Угу, − Томми согласился. − Кстати, поздравь меня, я нашел свою любовь. Брайан даже опешил от подобного заявления. Еще вчера певец не подавал признаков жизни, а сегодня у него новая любовь. Очередная! А они, между прочим, только-только с его предыдущей любовью разобрались. − Как ты можешь найти вторую половинку, когда ты сам целиком сформировавшаяся эгоистичная сволочь? − беззлобно возразил он, посмеиваясь в конце. − Завидуй моему счастью молча, − фыркнул Томми, расплываясь в довольной улыбке. − Это не очередной Гарри. С ними я пытался забыть его. А его я люблю уже долгое время. И у нас все на пути от «хорошо» до просто «божественно». − Ладно, Ромео. – Брайан решил напомнить о работе. − Сегодня двадцать второе ноября − великий день. Нужно сделать все правильно. Как только вечером Томми переступил порог дома Адама, он сразу же понял, что-то не так. Хоть внешне Адам и пытался казаться беззаботным и постоянно улыбался, но певец нутром чувствовал его напряжение. Весь остаток вечера, вплоть до момента, когда нужно было ложиться спать, Томми провел как на иголках, ожидая, когда же Адам сообщит, что его беспокоит. Однако тот продолжал играть в молчанку. Не выдержав, Томми спросил сам, легонько упершись в плечо Адама, когда тот с каким-то странным блеском в глазах приблизился, чтобы поцеловать. − Адам, что случилось? Гитарист сразу как-то сник, уныло опустив плечи. − Все хорошо, − и отвел взгляд в сторону, а Томми смеяться захотелось от подобного жеста. Неужели он думает, что ему поверили? − Я же вижу, − Томми осторожно взял его руку и стал поглаживать, ощущая, как по всему телу разливается тепло. − Ты можешь мне доверять. Это из-за голоса? Что сказал врач? Адам натянуто улыбнулся и отрицательно покачал головой. А потом как-то странно посмотрел на их руки и вдохнул. Томми словно ножом по сердцу резанули, так больно стало. Почему сейчас, когда у них все стало налаживаться, чему-нибудь обязательно нужно встать на их пути? Разве он недостаточно натерпелся? Не заслуживает счастья, за которое собственноручно боролся? − Мне сказали, что больше не о чем беспокоиться. Проблема была в моей голове, и я смог от нее избавиться. И эта снова была… Курирующий доктор, сколько времени прошло, а у нее все те же красные, раздражающие сапоги. Сказала, что все случилось так, как должно было случиться, и пожелала удачи, − неловко закончил Адам рассказ. «Тогда в чем проблема?», − едва не закричал Томми, но внешне всеми силами он пытался выглядеть спокойным. Он не позволит больше никому и ничему сломать себя. Не в этой жизни. − Адам, если мы хотим быть вместе, то ты должен научиться доверять. Ты доверяешь мне? − Об этом я и хотел поговорить… о «вместе». В глазах Адама было столько мольбы, что Томми просто не имел права расклеиться и закатить истерику, хоть счастье и растворялось в воздухе. Собравшись с силами, Томми всем корпусом развернулся к Адаму, стараясь смотреть ему на переносицу – так он не растеряется и будет чувствовать себя уверенней, ведь губы Адама, как омут, затягивают в бездну порока. − Ты думаешь, что все происходит чересчур быстро и нам стоит повременить? − выпалил Рэтлифф на одном дыхании, мысленно аплодируя себе, что сумел сохранить лицо. − Нет! − сразу же ответил Адам, и у Томми камень с сердца упал, пока Адам не сказал, что все слишком сложно. Томми не понимал и не хотел понимать. Какого черта еще утром все было просто, а к вечеру вдруг стало сложно? Разве Земля перестала вращаться вокруг оси, или сделали напрочь охуенное открытие, которое в скором времени изменит историю человечества? Что могло случиться за пять ебанных часов, пока он отсутствовал?! Ему наконец-то удалось смириться с участью пробыть в этой реальности до конца своих дней, он сумел признаться в чувствах любимому человеку, уладил последние проблемы, связанные с работой, подписав одну из крупнейших сделок в истории шоубизнеса, а теперь все это катится нахуй коту под хвост вместе со словами «все слишком сложно», которые произнесли самые любимые губы на свете. − Хорошо, − уверенно произнес Адам и взял в свою руку вторую ладонь Томми и так само переплел их пальцы, − я доверяю тебе. Томми застыл в ожидании. Он многое готовился услышать, но то, что сказал Адам, было ужасней, чем ударь его в эту секунду металлическим чайником по голове. − Приходил Даррен. Да, тот самый Даррен, − сразу же ответил на немой вопрос в глазах Томми. − И…? − что сказать дальше, Томми не знал, поэтому выдал одну из тысячи шаблонных фраз. − И это что-то меняет? Он мог поклясться, что впервые видел Ламберта таким растерянным и нуждающимся в поддержке − Я не знаю, что мне думать, Томми, − глаза Адама стали красными, и Рэтлифф словно на себе ощущал, как они больно жгут.. − Он был таким искренним. Просил прощение, падал в ноги, стоял на коленях… Я говорил, чтобы он не делал этого, просил… А он словно не слышал меня. Говорил, что и вправду любил и до сих пор любит. Что не может жить без меня. Что умирает от каждой секунды, проведенной вдали от меня. Он сказал, что не знал о моей немоте… Клялся. Уверял. Говорил, что если бы знал, то ни за что не бросил… Сказал, что это была его самая большая ошибка в жизни, так поступить со мной – сделать все, чтобы я возненавидел его и никогда больше не захотел быть с ним. Он вымаливал прощение, объяснялся… Даррен ушел из музыки, оборвал все связи, поэтому и ничего не знал. Он занялся литературой. Книжку вон даже притащил, мне посвятил… Испугался новых чувств, сильных… Сказал, что боялся потерять себя рядом со мной. Боялся всего этого… Мы были так молоды. Господи… Ты бы видел, как он все это говорил! Ни капли лицемерия. Он изменился. И я, когда его увидел. Я… Адам резко замолчал, и Томми только сейчас понял, что все это время он смотрел на секундную стрелку, чтобы не видеть серые глаза, которые причиняли боль, вновь разбивая сердце. С каким восторгом Адам говорил о Даррене! О долбанном лживом Даррене. Как он произносил его имя! Трепетно и нежно, как никогда его. − Чего он хотел, Адам? Ламберт молчал всего несколько секунд, но казалось, что прошла целая вечность. Томми открыл глаза. − Он хотел вернуть все… Нас. − А ты? Чего хочешь ты, Адам? – не нужно было говорить, но Томми не мог совладать с накатившим на него отчаяньем. Все рушилось, и он сам скоро разобьется, если ему обрежут крылья. Он говорил резко, внимательно следя за реакцией собеседника. − Снова быть брошенным? Подстраиваться под его настроение, взгляды на жизнь, стать его тенью и все время бояться, что снова настанет день, когда он бросит тебя или еще чего хуже, просто уйдет? Оставит тебя у разбитого корыта с жизнью, которой ты не видел. Этого хочешь? Ведь хочешь, иначе бы ничего не говорил. Томми и сам не знает, откуда берутся силы на новые вопросы. Возможно, от помешательства его удерживало лишь то, что Адам все еще держал его за руку. В противном случае... − Я все еще люблю его, Томми, − как-то совсем просто ответил Адам, и Томми подумал, что мысленно тот добавил «ты же знаешь». Этого следовало ожидать. Томми знал, Адам не пытался скрыть, но он втайне надеялся, что у него есть еще время и он обязательно влюбит в себя Адама. Покажет, что только с ним, и не кем другим, он сможет не беспокоиться о завтрашнем дне, быть любимым, услышанным. Томми обязательно бы окружил его заботой и любовью. А получается… − Да, люблю, но… − продолжил Адам, резко отпустив его руки и привлекая ближе к себе. − Есть ты. Ты поможешь мне забыть его, Томми? Эти слова стоят того, чтобы бороться дальше. И отбрасывая сомнения, Томми увлекает Адама в такой нужный им сейчас поцелуй.