На перекрестке нашей реальности

Перед глазами кружилась долбанная карусель, и Томми зажмурился. Голова гудела, словно он лежал посреди перрона в час пик. С разрывающихся колонок сложно было поймать хоть одно слово песни − настолько громким был гул собственных мыслей. Томми злился, что позволил чувствам одурачить себя, что шел, как слепой щенок, на поводу эмоций, что позволил втоптать себя в грязь, злился на людей, которые, наверняка, знали правду и забавлялись, злился на паскудную Вселенную, подложившую ему свинью. Прав был Адам, когда назвал его истеричкой. Хотелось рвать и метать, громко кричать, выпустить пар и наконец-таки забыть, к чертовой матери, о боли и страданиях. Но Томми лежал на кровати и ничего не видел, кроме бутылки виски – вот она настоящая поддержка, а остальное… Нет. Томми улыбнулся, сделав новый глоток. Отсалютовав стаканом в потолок, словно там кто-то есть и слушает его, он выставил указательный палец, пригрозив. Нет. Он больше не будет думать, сопоставлять, пытаться решить и понять. Нахуй. Все это. Именно эти поганые мысли и завели его в дерьмо, в коем он сейчас оказался. Выстроил идиотскую цепочку взаимосвязей, основываясь на собственных домыслах, не имеющих смысла, и решил, что нужно бы очистить запятнанную репутацию плохого парня. Вот только не учел, что мир не вращается вокруг него и смотреть нужно дальше вздернутого носа. А теперь Томми попал, конкретно попал, и делать он больше ничего не намерен. − И пусть все катится к черту… − пробормотал, зависая на экране телефона, где на него смотрел улыбающийся Адам. Зачем Томми поцеловал это самое изображение – он не знал, так ему подсказал тихий голос янтарной жидкости. Пожалуй, нужно было бы остановиться, но знать меру – скучное занятие, поэтому подумав, чем черт не шутит, он открыл список контактов, радуясь, что номер Брайана был первым по списку. − Скажи мне, друг мой, как давно ты меня знаешь? – скучающим голосом, лениво растягивая звуки, поинтересовался Томми. − Достаточно, чтобы заподозрить сейчас что-то неладное, − уклончиво ответил Лондон, тут же спохватившись. − У тебя все в порядке? − О, просто отлично. − Но, судя по голосу, ты пьян. Ответ нашелся быстро. − А у меня вечеринка, − хихикая, вещал Томми. − Это такая частная вечеринка, где собрались только самые веселые и выдающиеся этого мира. Но, видать, они все заняты, и я здесь только один. Забавно, не так ли? Смех получился жалким, не таким, как он планировал. Ему казалось, что теперь, когда он все знает, станет легче. Ведь вины его нет, и незачем загибаться, но слова давались с трудом. − Брайан-Брайан, − полушепотом распел Томми. Здесь, в этой реальности, его голосовые связки творили самые, что ни есть чудеса и теперь Томми наслаждался тем, чего был лишен в другой реальности, − друг, мой милый друг… Лондон слушал молча, не прерывая, и лишь тяжелые вздохи на том конце провода выдавали его присутствие. − Неужели у тебя даже на секунду не возникло подозрение, что я не совсем тот, за кого ты меня принимаешь? – заговорческим полушепотом спросил Томми. – Ты же так давно знаешь меня. Ай-яй-яй! И не заметить такой подставы. Наверное, когда пройдет опьянение, Томми пожалеет о своих словах, ведь он не хотел никому выдавать свою тайну, но в данный момент поглумиться над другом, который оказался безбожно слеп, было очень весело. Он ярко представил, как от удивления вытягивается лицо друга и… Три. Два. Один. − Ты там окончательно свихнулся в своем ледяном замке? – сквозь зубы процедил Брайан, на что Томми сделал новый внушительный глоток, празднуя свою маленькую победу, ведь Лондон такой предсказуемый и его так легко вывести из себя. – Опять взялся за старое? Ничего не меняется, да, Томми? Думаешь, я забыл о твоих развлечениях в Европе, когда у тебя, как по волшебству, память отшибало? Или ты это тоже не помнишь?! Томми скривился и отодвинул телефон подальше от уха. Ну, вот зачем он снова начинает! Брайан-вечный нытик. Видимо, алкоголь с новой волной ударил по голове, и Томми обиделся. Недовольно закусил губу, пьяно шмыгнув носом. Ну, и черт с ним! Он ему, как другу, хотел довериться, а тот его вновь за наркомана принял. − Я – это не я! – деловито заявил Томми, чокаясь со стеной. − Что ты там бубнишь? Разговор резко перестал быть интересным. Отшвырнув уже пустую бутылку в сторону, Томми принялся барабанить ногой. От скуки. Почему это он, словно главный грешник на Земле, своими страданиями должен расплачиваться за содеянные в мире преступления. − Я знал? – Томми грубо перебил нравоучения о том, какой он плохой друг. − Что? – Брайан опешил. Томми разозлился еще больше. Почему он не хочет отвечать ему? Почему держит все в тайне? Казалось, что все в сговоре, что все происходящее вокруг – мастерская постановка и с минуты на минуту выбежит человек со словами «сюрприз». Верилось в такое слабо, а вот в то, что все скрывают правду и ненавидят его, больше походило на реальность. Все они, те, кто окружают его, плохие люди, которые то и дело ожидают, когда он лишится последних сил и сдастся. Но он не такой, он сможет, и они не получат… Чего не получат, Томми не понимал. А потом его вдруг бросило в холодный пот. А вдруг он умер? И это его ад. Вот ему и слава, и знаменитость, и последствия. И любовь его, которую он не заслужил, побоявшись сказать всем, что смеет любить мужчину. Боялся осуждения, косых взглядов, непонимания, а теперь вот расплачивается. Трус. Нет, нет, нет. Он резко распахнул глаза и ущипнул себя за руку. Вот он живой. Сидит в своем доме, целый и невредимый. Но ведь никто не знает, как там, на другой стороне. К горлу подкатил ком. «Проклятый виски», − Томми недовольно покосился в сторону бутылки, пытаясь выбраться с кровати. Получилось не сразу. Запутавшись в одеяле, он упал. Теперь с динамика доносились вопли друга, все ли в порядке. − Я спрашиваю, я знал о бывшем Адама? – пересиливая тошноту и укладываясь комочком на мягком ковре, Томми попытался придать голосу стальные нотки. − Томми, что… − Господи, Брайан, просто ответь! – оборвал его на полуслове. − Я знал? Да или нет? − Да. Дальше Томми слушать не стал. Быстро сбросив вызов и оставив телефон валяться на полу, он пополз в сторону туалета. Когда Томми стоял у дома Адама, была уже половина четвертого утра, и ему очень хотелось, чтобы тот был где-то в гостях. Еще дома, скорчившись над унитазом, он почему-то решил, что именно сегодня нужно поговорить с Адамом, не иначе. Он ведь написал, что будет ждать его ответа. Кое-как приведя себя в порядок, Томми зачем-то напялил черные очки и спустился на крыльцо. Свежий воздух немного привел мысли в порядок, однако желание ехать только усилилось. Его не волновало, что в такое время Адам спит и лучше бы зайти утром. Голова была занята мыслями – что сказать. Ведь начитавшись чужих сообщений, Томми решил, что он и есть тот самый парень, который причинил ему боль. А не зная всей правды, натворил дел, которые не расхлебать теперь в одиночку. И что в таком случае ответить Адаму, когда ни один из его предложенных вариантов даже близко не стоял с реальным? Открыл Адам не сразу. Томми даже пару раз решил бросить это дело и пойти домой, но рука словно намертво приклеилась к звонку. Ламберт выглядел сонным, что делало его до безобразия очаровательным, когда он жмурил пушистые ресницы и челка из-за порывов ветра спадала на лицо. Некоторое время помявшись на пороге, гитарист все же отступил в сторону, предлагая войти. Томми решил рубить сразу еще у двери, пока уверенность не растерялась вместе с алкоголем. Так было проще. Адам и шагу не успел сделать в сторону, как он тут же схватил его за руки и развернул к себе, лишив возможности взять телефон или блокнот. − Это был не блеф, − Томми смотрел в глаза. − Да, я знал. Ты прав, и я понимаю, как это выглядит со стороны. Но поверь, я не знал всего. Я клянусь тебе. Мне было известно лишь то, что тебя бросил парень. Я не из тех людей, кто роется в чужом белье и собирает сплетни, нет. И я ума не приложу, как так получилось, что чертова история повторяется, но… Адам, ты мне веришь? Прошу тебя. Я не могу оправдаться тем, что никогда бы так не поступил, ведь это неправда. Но я не играл. Нет, только не с тобой. Я даже не совсем понимал, что происходит, когда почувствовал. Ты был обычным парнем из серой массы, как тысячи других, а потом тот концерт перед туром. Я словно заново открыл глаза. Да, это одна из тысячи шаблонных фраз, но я впервые делаю это… Признаюсь кому-то в чувствах. Я не знаю, может, нужно было начать с самого главного, что я хочу довериться тебе, что я просыпаюсь и засыпаю с мыслью о тебе, что я вижу нас через года, вместе? Мне крышу срывает рядом с тобой, я забываю обо всем. Мне все время необходимо чувствовать тебя, видеть, иметь возможность прикоснуться. Вот прямо как сейчас. А когда ты меня поцеловал… Боже, Адам, ты хоть понимаешь, что это было последняя точка? С того момента я – больше не я. А те слова, что все происходящее не имеет значения – это лишь попытка выбраться с капкана. Я был полным идиотом, а ты так яро пытался помочь мне разобраться с Гарри, с этими фото. Я просто не хотел тебя втягивать во все это. Но я никогда не думал так, как тогда сказал. Я уехал, не попрощавшись. Оставил какой-то жалкий клочок бумаги, потому что я бы не смог уйти. Если бы ты тогда догнал меня, не смог никогда. И, возможно, совершил бы еще какую-нибудь глупость, но я сделал так, как сделал, и этого не вернуть. А теперь… Ты написал в письме, что до сих пор любишь его… Не можешь забыть, помнишь. Я… Адам, я не прошу много. Я всего лишь хочу знать, как ты ко мне относишься. Что ты чувствуешь, будь то ненависть или еще что-то… Я не знаю. Адам… Просто говорю то, что подсказывает мне сердце. Я не могу больше молчать, иначе это съест меня изнутри. Томми притягивал Адама ближе и ближе, словно забыл, что тот не может ответить. Две реальности так переплелись, что он не мог с точностью сказать, где он: там, где Адам любит другого, или там, где над его чувствами посмеялись. − Скажи… Скажи, что ничего не чувствуешь ко мне, и я больше никогда не вспомню этот разговор, − Томми схватил Адама за ворот халата. − Все будет, как и прежде. Обычная работа. Ни касаний, ни взглядов, ни лишних слов. Просто скажи! Я хочу услышать это, Адам, а не строить хрен знает что только из-за одного лишь твоего взгляда. Давай же! Произнеси это вслух, и покончим с этим здесь и сейчас. Скажи, и я сейчас же уйду. Но я хочу услышать это! − Я не могу! − тишину квартиры разорвал глухой хрип.