На перекрестке нашей реальности

Томми никогда не чувствовал себя неловко после поцелуя, ведь какого черта должно быть стыдно от того, что приносит наслаждение? Он любил целовать девушек, властно сминая их губы, или же нежно лаская, едва прикасаясь. Любил, когда девушки сдавались под его напором, довольно мурлыча и выпрашивая продолжение. И точно так же любил, когда Адам, раскусив все его слабые точки, каждую ночь зацеловывал едва ли не до смерти. Сладко, изысканно, так, как умеет только он. После Томми чувствовал себя самым счастливым засранцем, которому удалось сорвать драгоценный куш. В те мгновения мир сужался только до них двоих. А теперь, впервые столкнувшись с подобным чувством, Томми растерялся, чувство блаженства исчезло вместе с прерванным поцелуем, оставив легкость и невесомость лишь в памяти. Томми продолжал так сидеть еще некоторое время, совершенно не зная, что делать дальше. А еще он отчетливо чувствовал присутствие Адама рядом, что никак не облегчало задачу. Слышал его учащенное дыхание, как он переминается с ноги на ногу, задевая крохотные веточки на земле. Он боялся встретиться с ним взглядом, как и прежде, вновь не знал, что сказать и, главное, как оправдать себя перед самим же собой. Единственное, что помогало не сорваться, так это осознание того, что поцелуй все же прервал он сам. Нашел в себе силы, чтобы упереться руками в грудь Адама, а потом отвернуться и смотреть на ослепляющее солнце. Расслабиться не получалось, наоборот напряжение, сковавшее тело, только усиливалось от страха неизвестности. − Прости, −Томми выровнялся, сложив перед собой руки в замок. Адам с нахмуренными бровями пристально его рассматривает, изучает. Чуть дернул плечом и, нахмурившись, уткнулся в айфон. Но не отступал, продолжая так же нависать над Томми. «За время тура ты извинился передо мной столько, сколько не извинялся за все предыдущее время». − Думаешь? − зачем-то переспросил, получая в ответ соглашающийся кивок. Один из самых неловких недоразговоров, который Томми вряд ли когда-нибудь сможет забыть. А потом они ехали назад. Томми ни разу не взглянул в сторону Адама, считая сменяющиеся за окном одно за другим деревья и пытаясь понять происходящее. С ним все намного проще, здесь и к гадалке не ходи: он, Томми, до сих пор влюблен в Адама. А Ламберт? Брошенные парни так себя не ведут, если только до сих пор не любят… Томми словно током ударило, когда он почувствовал затылком прожигающий взгляд. − Что? Было похоже, что Адам ожидает от Томми какого-то ответа. Такое поведение Рэтлиффу было в новинку, да и вообще он не настолько привык ко всем этим «вроде бы жестам», когда лицо собеседника – холодная маска. − Адам, хватит пялиться, лучше следи за дорогой. Тот чуть повел бровью, словно что-то обдумывая, как начала снижаться скорость машины. Когда-то, по ошибке, Томми думал, что с людьми, лишенными возможности разговаривать, намного проще, ведь они не возразят тебе в сию же секунду, не накричат, не используют тот тон, который ты терпеть не можешь, и который будет звучать у тебя в голове еще целую вечность, вновь и вновь взывая к совести. Ничерта не проще. Взгляд – вот чего действительно нужно бояться. Глаза никогда не лгут, как сильно бы ты этого не желал. Взгляд предан сердцу, душе, существующей независимо от тела и слов. И вот теперь ему вновь предстоит что-то говорить, когда Адам будет прожигать своими ледяными глазами. Какая вероятность того, что он, Томми, настолько вынослив и вновь не сорвется, учитывая факт, что Адам не так уж и против? «Зачем ты это сказал?» − спросил Адам, все так же не сводя с Томми внимательного взгляда. − Сказал что? − теперь уже пришла очередь Томми удивляться. − Я не совсем понимаю… − его прервал неожиданный удар по клаксону. Глаза брюнета вмиг потемнели. Еще раз окинув Томми презрительным взглядом, Адам открыл дверцу и покинул салон. Это мало походило на просто «странно». Томми в сотый раз мысленно прокручивал в голове их разговор, но так и не пришел к выводу, что он мог такого сказать, чем сильно бы задел Адама. − Ты снова вынуждаешь меня извиняться, только теперь я даже не знаю за что. Тот смотрел куда-то вдаль. − Хорошо, раз не хочешь отвечать, просто скажи, зачем мы вообще сюда ехали? Или дай мне ключи… − добавил, не дождавшись реакции, но Адам в мгновение ока стал набирать текст, недобро косясь в его сторону. Бросил телефон, сам же отвернулся, даже не проверив, поймал ли его Томми. «Мы сюда приехали, чтобы ты мог отвлечься от своего назойливого Гарри и понять, что в мире есть что-то хорошее и Земля не вращается вокруг задницы, в которой ты сейчас находишься. Но, знаешь, я ошибся, ТЫ САМЫЙ НАСТОЯЩИЙ ГОВНЮК!!!» Томми не мог понять, какие эмоции он сейчас испытывает. С одной стороны, Адам – самый лучший на свете, раз пытался сделать ему добро, на которое он вполне вероятно даже не заслужил. Но, с другой стороны, Томми снова успел где-то накосячить и впасть в немилость, за что, скорее всего, придется расплачиваться хорошим отношением Адама. − А можно, − совсем тихо начал Томми, разглядывая свои ботинки, − с последнего слова чуть подробней? Брови Адама поползли вверх от удивления, и он развернулся, чтобы удостовериться в истинности услышанного. Рэтлифф прочистил голос и повторил увереннее: − С говнюка, которое… Томми действительно не понимал, что он сделал не так. Вот, буквально, двадцать минут назад они целовались, а теперь все как нельзя хуже. Не было похоже, чтобы Адам обиделся на его извинения. Рэтлифф и вправду считал себя виноватым за случившееся. Он, можно сказать, на жалость надавил, вынудил поцеловать себя. Он терпеливо ждал, продолжая оставаться на месте, изредка поглядывая на Адама. Тот некоторое время увлеченно рассматривал окрестности, делая вид, что они его интересуют, то и дело раз за раз цепляясь взглядом за Рэтлиффа. Не выдержал. Подошел ближе, чтобы забрать свой телефон и тут же принялся за объяснения. Томми старался не отвлекаться на тепло в груди, когда их пальцы соприкоснулись. Слишком опасно хранить подобные моменты в памяти. Не говоря уже о сердце, дабы не обжечься. Он мечтательно прикрыл глаза, пытаясь унять внезапно нахлынувшую дрожь, а когда прочел сообщение от Адама, едва не задохнулся от возмущения. − Что за чушь?! Не было такого! Вновь пробежался глазами по крошечным буквам, но смысл повествования не изменился: «Брошенные парни так себя не ведут, если только до сих пор не любят бла-бла-бла». Не успел рот раскрыть, дабы возразить на подобную наглость, как Адам опередил его. «Считаешь, что я тряпка и неженка, и пытаюсь таким вот образом забыться?» Большего бреда, нежели эти две надписи Томми в жизни не слышал. − Я не говорил ни первого, ни второго, ни следующей ерунды, что уже рождается в твоей дофига творческой голове! − гордо вздернув подбородок, он ткнул указательным пальцем брюнету в грудь. Адам был не менее настойчив. Подошел вплотную, часто дышал, как на взводе, и сверлил взглядом. Это Томми мог расшифровать совершенно точно и без посторонней помощи. «Говорил, еще как говорил». Стараясь не выдать своего волнения, Томми вдруг уставился на нижнюю губу Адама. Веснушка. Одна. Вторая. Третья… Как чертово наваждение! Потряс головой и обиженно отвернулся – так думалось намного лучше. По крайней мере, вообще думалось. А потом озарение, в которое не то, что верить не хотелось, но и принимать за правду. − То есть я это действительно говорил? − переспросил, чертыхнувшись под подтверждающий кивок. Вот и начались сказываться все эти «межвселенские перелеты»! Мысли вслух, а Адам обижен и очень даже сильно. Ему ведь не доказать теперь, что это было не в его огород камушек. Точнее в его, но не в том смысле, в котором он понял… Обдумывая все это, Томми понял, что объяснить все это Адаму намного сложнее, нежели просто в который раз выставить себя бесчувственным засранцем или же говнюком, как Адам и сказал. Собрав волю в кулак, Томми решительно заявил: − Люди не меняются. Пора привыкнуть, Адам. Я такой, какой есть, нравится тебе это, или нет. И как бы ты ни пытался наставить меня на путь истинный, веря, что во мне есть что-то хорошее, ты напрасно теряешь свое время. Адам отрицательно покачал головой, на что Томми лишь усмехнулся. Играть холодность и сволочизм сложно, когда внутри все горит. − А я все делаю не так. Все! − развел руками в сторону, смеясь так, что губа треснула и на ней выступила капелька крови. − Ничто не изменится. Никогда. «Если бы ты захотел…», - Адам подошел ближе и дотронулся до плеча Томми. В его глазах не было прежней злости и раздражения, наоборот, в них появилась теплота, от которой Томми стало почему-то противно. Зачем он так? Ведь не должен же. Все не так, не по сценарию. Не таким хорошим он должен быть с ним. − Если бы захотел… − задумчиво повторил написанное на экране, − возможно. Да, ты прав. Все дело во мне. Только во мне. И всегда так было. Адам вдруг попытался его обнять, чем еще больше разгневал блондина. Зачем он пытается идти на контакт, после того, как Томми, считай, оскорбил его? Он видел, как сильно его задели слова о неженке, так, какого черта, он вновь пытается подать ему руку, чтобы вытащить из волчьей ямы? Зачем? Что значат все его взгляды, улыбка, поддержка? Поцелуй, в конце концов, и то, что он делает сейчас? Спасает. Помогает увидеть свет там, где его уже нет. Показывает, что он рядом и, если понадобится, то позаботится, стоит только попросить. − Почему ты себя так ведешь? − «Как?», − Адам хмурится, когда пальцы касаются экрана и Томми отвечает раньше, нежели читает сообщение. − Словно тебе не все равно. Это никогда не прекратится, если только он сам не поставит точку.