На перекрестке нашей реальности

Перелет занял всего каких-то три часа, а Томми вновь несколько десятков раз попрощался с жизнью. И вот теперь он, как полный придурок, рассматривает свою ладонь, вспоминая Адама. Через пару дней они возвратятся в Лос-Анджелес, где поводом для встречи станет лишь репетиция. Жизнь войдет в прежнее русло, совершенно ему не знакомое: ночи напролет в клубах, утро в холодных стенах «аристократического замка». У него нет друзей, он пренебрегает родными, зато телефонная книга забита именами парней, а на банковском счету внушительная сумма нулей. Неужели такая жизнь устраивает здешнего Томми Джо? Это и есть предел его мечтаний, когда под силу все, разве что только звезду с неба не достать. А еще до безумия хочется познакомиться с Томми Джо, рок-иконой неправильного Лос-Анджелеса. Поговорить, задать тысячу вопросов, узнать, о чем он думает, чувствует, переживает, мечтает, какой он на самом деле. Было замечательно, если бы в бесполезном особняке нашелся завалявшийся дневничок, который Томми Джо хотя бы изредка заполнял вечерами после сложного трудового дня, но такие парни, как Рэтлифф, не ведут дневники. А потом он и сам не замечает, как ноги ведут его на порог к Адаму. После утренних откровений они больше не поднимали щепетильную тему, впрочем, они вообще не разговаривали. Адам умело делал вид, что его, Томми, не существует и путешествует он вполне один, разве, что накрытая ладонь на соседнем подлокотнике рушила почти идеальную иллюзию. Томми, наверное, должен радоваться, что перед его носом появилась возможность не идти на поводу у собственных фантазий, шанс сжечь мосты и в свете от их пожара благополучно начать новый путь, но что-то очень гадкое шепчет, что это будет ошибкой. Наверное, это совесть. Дальнейший поток мыслей прерывает открытая дверь и Адам, что почти налетает, как торнадо, на задумавшегося Томми. − Ты уходишь? Совершенно дурацкий вопрос в совершенно дурацкой ситуации. Но Томми и сам не знает, зачем пришел, надеясь, что сможет потом уйти незамеченным. Адам, соглашаясь, кивает головой, и Томми рефлекторно отходит в сторону, пропуская. − Я… Я тогда позже зайду. Удачного дня! Молниеносно разворачивается, но Адам хватает его за локоть, что никак не вяжется с разработанным в голове планом побега. Приходится медленно развернуться и натянуть на лицо вполне себе вежливую улыбку. − Адам, правда, ничего важного. Он ведь был достаточно убедителен, так какого черта его куда-то тащат против воли? Томми едва поспевает за огромными шагами брюнета, больно спотыкаясь на ступеньках, но Адам не обращает на него внимания, ни на секунду не ослабив захват. Персонал отеля украдкой поглядывает. Еще бы! Такая сцена разыгрывается перед носом. − Это немного странно, не думаешь? Слова Томми теряются в звуке громко захлопывающейся двери машины и тихом рычании мотора. − Куда мы едем? Томми не раз игнорировали, но Адам смело может забирать почетное призовое место. Рэтлифф даже было подумал, что он неожиданно стал невидимкой, ведь не может же Адам все время так умело делать вид, что его здесь нет? Словно прочитав мысли, тот разворачивается в его сторону, пристально смотрит, отчего Томми ежится, и с легкой полуулыбкой вновь следит за дорогой. Это более чем странно. А потом Томми вдруг понимает, что абсолютно ничего не знает о здешнем Адаме. Он точно такая же загадка, как и там, в его родном мире. Словно в нем живут два разных человека. Вот он стеснительно улыбается с легким румянцем на щеках, отводит взгляд, переминаясь с ноги на ногу, а в другой раз решителен и собран, идет напролом к цели, невзирая на любые препятствия. А за окном тем временем все меньше домов, реже проезжают машины, и вдали виднеется огромная магистраль. Вечером Томми должен дать ответ Гарри. Но разрази гром, телефон так и лежит на прикроватной тумбочке в гостиничном номере, а скорость уносит его к черту, забирая возможность сделать шаг назад. − Зачем ты везешь меня за город? Томми не надеялся услышать ответ, вопрос был задан, чтобы создать хоть какое-то ощущение реальности. − Послушай, мне в туалет нужно. Очень. Адам… Я уже не могу терпеть. Абсолютно никакой реакции. И то, что его слышат, выдает лишь маленькая складочка в уголку губ водителя. − Окей, мы едем хрен знает куда, хрен знает зачем и хрен знает почему. Можно хоть радио включить? Добравшись до панели управления, Томми уже почти нажал на кнопку, как Адам вдруг свернул с главной дороги. − Эй! А это еще зачем? Мы что едем в лес? Томми испугано зыркнул в окно, недоверчиво разглядывая густые деревья. Там чертовски темно. − Мне это не нравится. Вся эта затея. Адам, останови машину. Адам! Адам, блядь, это классифицируется как похищение! Немедленно останови машину. Резкий визг тормозов немного отрезвляет Томми, как и объяснения, напечатанные все на том же телефоне − Это не смешно, между прочим! – показательно бурчит Томми, раздражаясь от веселой улыбки напротив. − Вдруг ты маньяк какой-то, почем мне знать. Адам уже привычно пожимает плечами, кивая на дисплей. «Ты кричишь как истеричка. Мы уже почти приехали» − Куда приехали? − обводит рукой вокруг машины. − Это лес! «Это деревья», − ответил Адам, забрав назад телефон. − Ты что издеваешься? – чуть ли не взвизгнул и, не дождавшись ответа, Томми рывком открыл дверцу. − А знаешь, я дальше не поеду. Приятного пути! В деревья. Это было глупо и по-детски остаться в незнакомом городе между автомагистралью и лесом, но выходка Адама так же безрассудна. Ему вновь не позволяют уйти, но на этот раз Томми сразу же ловко вырывается, выставив руки вперед в предостерегающем жесте. − Да что с тобой? Какого черта? Ты и вправду считаешь это нормальным? На миг Адам теряется, всего лишь на миг, поскольку в следующую секунду его лицо становится вновь прежним − уверенным. «Извини, я не хотел тебя напугать», − Адам осторожно подходит ближе, словно боясь спугнуть Томми. − Извини, у тебя не получилось, − передразнил его Томми, чуть веселей, но все еще ощущая огромное напряжение, полностью овладевшее телом. − Весовая категория… Ну, там знаешь лес, машина… Я смотрю много ужастиков, да. − Добавляет чуть тише. Томми глубоко выдыхает и отходит в сторону, чтобы опереться о капот. Адам обескуражен и смотрит на него виновато с немного натянутой улыбкой. А потом, вдруг отвернувшись, приседает и что-то царапает маленькой палочкой на земле. Впервые за последнее время Томми облегченно выдыхает, улыбаясь скорее от того, что хочется, а не потому, что нужно. На земле ровными буквами выведено «Прости». − Да, ты прав, я трус, − щеки вмиг становятся пунцовым. − Я боюсь и… Это ты извини, мне стыдно, что я так подумал о тебе. − Закусывает губу, отворачиваясь. − Я в последнее время сам не свой. Всех в чем-то подозреваю, ожидаю подвох… во всем. Но ты не такой. Только не ты… Адам легонько касается Томминого локтя, но тот отнекивается, не желая поворачиваться, ведь в уголках глаз неприятно жжет, и вот-вот Адам станет свидетелем еще одного падения. Он отчаянно уворачивается, спасаясь за отросшей челкой, и когда взгляд нечаянно цепляется за слова на экране «Я не говорил, что ты трус», Томми не удается сдержать жалкий всхлып, за который он обязательно себя возненавидит. Потом, когда вновь останется один, а сейчас нет сил даже на это. Просто уткнуться в ловко подставленное плечо, позволить себя обнять, прильнуть к груди, перепачкав черную футболку тональником, что скрывает следы вчерашнего инцидента. Полностью сконцентрироваться на руке, что, едва касаясь, пробегается по позвонкам, оглаживает спину. Легко. Спокойно. Уютно. Так правильно и от того же больно. Томми нехотя отодвигается, только теперь замечая, что уже полностью сидит на капоте, едва ли не обвив Адама ногами. Смотрит сквозь слезы в красиво-чернющие глаза, ожидая, когда тот разомкнет руки и вновь станет холодно. Но он медлит. Заворожено разглядывает, немного с прищуром, склонив голову, и улыбается. Когда пальцы касаются щеки, Томми едва не разрывает от ощущений. Много. Когда всего слишком много и забываешь, как правильно дышать, боясь нарушить момент. А шершавые от струн подушечки медленно одна за другой срываются вверх, подбирая горячие слезы, что никак не высыхают. Томми хочет отвернуться, обидно шмыгает носом, ведь это неправильно… Просто сейчас. И все. Потом не будет. Да и нужно ли это «потом»? Но Адам не позволяет. Легонько фиксирует рукой за подбородок, и Томми молниеносно опускает глаза. Последняя преграда, чтобы не захлебнуться полностью. Не сможет. Не выдержит. Поддастся. Глубоко выдохнув, собирает последние остатки воли, поднимает голову, встречаясь взглядом. − Просто скажи, что мне сделать, − шепчет едва слышно, − и я сделаю. Адаму хватает пары секунд на то, чтобы набрать текст, но Томми кажется, что он уже заранее знает ответ. Как сопротивляться, если все тело просит поддаться искушению? «Тебе нужно расслабиться» − Мы не должны… − Томми, как по волшебству, забывает все слова, как только рука Адама собственнически ложится на затылок, притягивая ближе к себе. Губы мягкие, сочные, родные, как и прежде. Губы, которые тысячу раз сказали «люблю» и один − «ненавижу». Губы, которые миллионы раз дарили наслаждение, несравнимое ни с чем. Томми полностью растворяется в ощущениях, позволяя Адаму вести. Тает, когда язык ловко пробегается по зубам, заполняет, дарит то самое чувство, когда почти счастлив и дрожишь, лишь бы сладкая пытка никогда не заканчивалась.