Как на ладони

Джим сидел на кровати, в очередной раз разложив перед собой фотографии всех тех двенадцати подношений, которые появлялись в его комнате за прошедшие месяцы. Если точнее, то за последние двенадцать месяцев. По одному подарку раз в тридцать дней, стабильно. Бумажные оттиски реальности были расположены в хронологическом порядке стройным полукругом для лучшего обзора, и в центре был оставлен последний презент, который он только что нашел у дверей. Сейчас, получив тринадцатую посылку, которая обозначала, что это всё это уже точно длится больше года - тринадцать месяцев, он был серьёзно озадачен. Она несколько выбивалась из концепции всех предыдущих посылок, хотя и была точно от того самого неизвестного адресата. Головоломка явно переходила на новый уровень, или была закончена. Потому что вместо привычных частей человеческого тела в привычной круглой коробке были только три патрона достаточно распространённого калибра в девять миллиметров да красное марево полевых маков. Пожалуй, самый неожиданный цветок в декабре. С ходу Джеймс мог назвать около пяти марок огнестрельного оружия, к которому эти патроны могли бы подойти. Но знания оставались чисто гипотетическими, потому что кроме них ничего и не было. А опыт в таких вещах ценится куда больше. Впрочем, он не был уверен, что патроны значат хоть что-то вразумительное, в то время как весь паззл выглядел законченным. Версия с унифицированным языком цветов пришла к нему достаточно давно, но всё это было похоже на простое запугивание, не более того. Но разве тому, кого хотят запугать, дают патроны? С другой стороны, никакого оружия к ним не прилагалось, а в качестве намёка они были слишком… расплывчаты. С тихим стоном парень валится на кровать, сгребая все снимки, и снова перелистывает их. В который уже раз за вечер. Под веками в это же мгновение, один за одним, раскрываются нежные бутоны, таящие в себе безжизненную плоть. Первый кадр. Белые лилии. Сама чистота и непорочность. Под цветами шелк и один палец. На упругих лепестках можно заметить кровяные подтёки. Согласно справочнику о языке цветов – «Ты невинен». Как толковать кровь, смешанную с этим посланием, в книге было не написано, но шестое чувство подсказывало игривое продолжение «…и я это исправлю». Второй элемент головоломки – подснежники и глазное яблоко. «Ты не такой, как все» - говорят растения, которые пробивают себе жизнь из-под снежного покрывала. И аккуратно извлечённый из какого-то бедняги глаз, можно толковать как «…и я это вижу»? Единственный вариант, что пришёл в голову. Третья и четвёртая посылка таили в себе пеларгонию и лаванду соответственно. Первый цветок пришлось долго идентифицировать и признать, что (можно ли называть своего преследователя тайным поклонником?) этот человек подходил к своему делу с некоторой выдумкой. Послания содержали похожие смыслы – «всегда с тобой» и «все время помню о тебе, мечтая о встрече». По почке с каждым. И в этом Джим улавливал некоторого рода взаимосвязь. Первые две говорили о нём, следующие об отправителе и его предполагаемом отношении, но дальше всё становилось куда более занятно. Как минимум, потому что этот ворох мёртвой органики стал представлять из себя определённое послание. С каждым новым элементом становилось всё интереснее, и, к чему это приведёт, было не ясно. Антиципатия определяется наукой как способность разума предугадывать события будущего, исходя из опыта и событий прошлого. Исключительно прагматически. Эта восхитительная способность Мориарти не покидала практически никогда. Было весело играть в «предугадай идиота», но веселее было, когда чужое поведение не поддавалось прогнозированию. Тем острее будет чувство победы, когда… а точнее, «если». Слишком много факторов неизвестности. Цепкие щупальца разума досадливо тонут в черничной пустоте, проскальзывают во влажной неизвестности, не находя ни одной точки соприкосновения. Картинки вспыхивают и меняются предельно быстро. Цветы с запахом, без запаха, совершенно разные, калейдоскопом восстают в памяти, ярким вихрем тонких лепестков, неизменно с привкусом опасности. Неизменно с немой просьбой снова прикоснуться к этой роскоши. Такая тонкая грань, между жизнью и смертью завораживает, заставляет дышать медленней, прислушаться к собственному сердцебиению, тяжелому, громкому. Непонятно, как его сердце до сих пор функционирует, если должно бы от такого пристального внимания уже разорваться в клочья. Но факт остаётся фактом - работает. Невзирая на восторг, опаску, постоянное напряжение, бьётся в привычном ритме. За год этот ритм действительно стал привычным. «Помни обо мне», - шепчет вместо чужих губ мелкая россыпь нежно-голубых цветов незабудки, украшающих чьи-то лёгкие. «Остерегайся», - предупреждают изящные светло-желтые бутоны олеандра, а зверобой подстёгивает – «победа будет за мной». В подтверждение – пара тонких ладошек, удерживающих этот букет в седьмой по счёту посылке. Бальзамин, так похожий на маленькие засахаренные розочки, чуть ли не сошедшие с детских рисунков, повествует о нетерпении своего отправителя. Глухо перестукивают чьи-то зубы о металлическое дно под бархатистыми соцветиями. Без кариеса, что вдвойне приятно. «Мне нравится твоя непредсказуемость» - намёк и очень изящный комплимент в виде аккуратнейшим образом извлечённого человеческого мозга, утопающего в благоухающих белых туберозах. Пожалуй, самый красивый букет из всех остальных. Долгое время Джим даже подумывал о том, чтобы повесить это фото на стену, или прикрепить к доске для расчётов. Но она осталась на своём благородном девятом месте в уже достаточно обширной коллекции. Гибкие и яркие, пышущие розовым ветви тамариска вспыхнули под выбеленной решеткой рёбер, плотно заполняя её. В этот раз флора была внутри фауны… точнее, части, когда-то бывшей фауной, а не наоборот, как обычно. Вывернуто наизнанку. О значении тамариска в справочнике было написано одно-единственное слово – «преступление». Снимок одиннадцатый – печень в настоящем рассаднике герани. Тёмно-бордовая плоть и только на полтона отличающиеся цветы. Не самые выдающиеся из тех, что он видел, не самые яркие, не самые запоминающиеся. Но говорили эти невзрачные растения – «я встречусь с вами», и это было куда более впечатляюще, чем все прошлые букеты вместе взятые. Многообещающе. Дата при этом не уточнялась, но прошлые десять месяцев научили его ждать. Впрочем, сложно было сказать, что он так сильно жаждет этой встречи. Вряд ли же какой-то потрясающий человек начал присылать шестнадцатилетнему подростку букеты с человеческими ошмётками и следить за ним? Определённо, очень образованный человек, явно знакомый с символизмом печени. Наверняка, ещё и очень жестокий человек. Джиму так и представлялись картины, в которых незнакомец формирует букет. Мастерски вскрывает горло жертве, давая вытечь крови. Обхаживая своих жертв, как забойщик первоклассный скот. Мясник. И флорист по совместительству. Двенадцатая посылка, та самая, с пионами и сердцем говорит – «я подарю тебе весь мир», и после этого полевые маки с патронами. Может быть, эти маленькие боевые снаряды нашли бы свой дом на полке, рядом со стопкой фотографий и учебников, или в мусорном баке за соседним домом, как и все эти коробки, но после печени они настораживают ещё сильнее. И тихо звякают в кармане куртки. Так, на всякий случай. Занимая почётное место рядом с канцелярским ножом, который Джим таскает с собой уже давно. Все тринадцать образов выстраиваются в ряд, являя внутреннему взору целый список смыслов и подтекстов, разнообразнейших вариантов, подталкивающих к развязке всей этой истории. Не хватало только одного последнего элемента – информации о смысле маков. Знания о данном растении заканчивались на прочитанной в детстве книжке о волшебнике Изумрудного Города. Но здравомыслие подсказывало, что снотворных свойств у цветов из реальности, произрастающих явно не в окрестностях дороги из желтого кирпича, не наблюдается. Хотя бы потому, что спать Джиму сейчас хотелось в последнюю очередь. В предпоследнюю – поужинать. В первую – успеть в городскую библиотеку до закрытия.