Растаявший кумир. (Ошибки природы. "Часть" третья, дополнительная)

Никита потерянно озирался. От осознания случившегося его пробивала мелкая дрожь. Но он не мог поверить. Ведь этого не могло произойти. Нет, это сон, это не могло быть реальностью… Но, увы и ах, множественные щипки, не приведшие ни к какому результату, кроме как покраснению кожи, говорили об обратном. Двери ДК были закрыты; снаружи была лишь небольшая кучка особо заботливых родительниц. Концерт уже начался. Охранник хмуро тыкнул на надпись возле двери: «Во время концерта двери зала не открываются», после чего посоветовал в другой раз внимательней читать билет. Сердце блондина упало. Он не мог поверить, что подобное могло произойти. Концерт, на который он так мечтал попасть, возможно, единственный его шанс увидеть своего кумира, своего столь любимого идола… И всё обернулось крахом. Такое могло случиться только с ним. Через полтора часа безысходности и тихого (относительно тихого) страдания Никита вдруг подумал, что стоит найти чёрный выход, через который обязательно будет выходить его кумир (как обычно бывало в зарубежных фильмах). И тогда он сможет его увидеть, хотя бы просто увидеть… Ещё через полтора часа стало довольно-таки холодно. Концерт уже кончился, поклонники толпами выходили из здания ДК. Никита же, притаившись, наблюдал за запасным выходом. Но безуспешно. Мысль, которая спустя время казалась единственной верной в этой ситуации, никак не приходила в его голову. Олег, который наверняка ждал его возле выхода, абсолютно забылся; забылась и их договорённость. Ничего в мире, кроме несчастного подростка, всё ещё лелеющего мысль увидеть кумира, не существовало. Стемнело; Никита не имел представления, как ему поступить дальше. Впервые он начал подумывать о том, что стоит вернуться в гостиницу, однако Олег, который обшарил в одиночку всё вокруг ДК и лишь каким-то чудом не наткнулся на эту столь укромно расположенную скамеечку, всё ещё оставался забытым. Тот факт, что он уйдёт отсюда, так и не увидав кумира, волновал блондина намного сильнее. Странная компания молодёжи, распрощавшись на перекрёстке, разделилась; один из парней, с виду обычный заучка-ботаник (из-за очков с толстыми круглыми стёклами, закрывающих половину его лица), прошёл мимо Никиты; за последние часы это был едва ли пятый человек, оказавшийся возле этой скамейки. И первый, который упал, чертыхнувшись. — Вы не ушиблись? — Никита тут же подскочил к незнакомцу и помог ему встать; парень оказался на голову выше блондина. — Нет, всё в порядке, — ботан улыбнулся. — Чего ты тут делаешь? — Ничего. — Совсем ничего? В такое время? Ты вообще местный? — Эм… — Тоже на концерт группы приехал? — парень улыбнулся. Никита, смутившись, кивнул. — Неужели поджидаешь их? — Ну да… Парень рассмеялся. — Тебе так нравится их музыка? — Конечно! Они — лучшие! — Ты, наверное, и все песни наизусть знаешь? — Не все. Они не все мне нравятся. Но даже если не нравятся, смысл, который в них вкладывается… — О, так тебе нравится смысл? — парень рассмеялся. — Как думаешь, кто пишет песни? — Ник? — несколько неуверенно предположил Никита. — Ты так думаешь? — Ну, многие так думают. — А что думаешь ты? Никита задумался: — Может, некоторые он действительно написал… Но основную часть точно не он. — А кто же тогда? — Не знаю. Степан или Вик? Незнакомец улыбнулся: — А ты отлично знаешь группу, как я посмотрю. — Да не больше, чем все остальные, — смутился Никита. И тяжело вздохнул: — Я даже на концерт не попал! Опоздал. Всё из-за этого рыжего, я же говорил, что не надо в меня всё это впихивать, но он же настоял на своём! — именно так Никита впервые за много часов вспомнил Олега. — Значит, ты приехал на концерт, но так и не попал на него? Печально. — Он был классным, да? Ты же с концерта идёшь? — Да, с него. Он был… Вроде бы обычным, но что-то в нём такое было… Знаешь, они исполняли новые песни. Их Вик написал. А ещё была небольшая заминка с микрофоном и освещением, и во время неё исполнили неплохой проигрыш из новых наработок. — А кто играл? И на чём? — Синтезатор и барабаны… — Ник и Степан? — Никита с огромным интересом смотрел на своего нового приятеля. И его внешний вид уже не казался ему таким странным; за чудной копной волос, странными очками и старой одеждой скрывался явно обворожительный человек. Иначе быть и не могло. Иногда Никите даже казалось, что его улыбка невероятно красива. — Именно. Это было классно. У меня до сих пор руки дрожат… — Ну почему же я такой неудачник! — Никита, всхлипнув, осел на скамейку; его новый знакомый сел рядом с ним. — Тебя как зовут? — Никита, — блондин натянуто улыбнулся и протянул руку. — А тебя как? — Не поверишь, — парень рассмеялся, — также! И ты мне нравишься, приятель. Ты, судя по всему, настоящий фанат. Может, поболтаем ещё о ребятах, но в другом месте? — В каком смысле? — Да чего на холоде-то сидеть, а? Пошли в кафе. Не бойся, я угощаю. И Никита, сам не понимая, почему, поплёлся за тем, кого совершенно не знал; когда он после вспоминал об этом, то в голове его проносился шутливо-серьёзный голос Олега: «Не смей разговаривать с незнакомцами и ходить с ними, куда бы они тебя ни позвали. Маленьких мальчиков, знаешь ли, любят похищать!». Они действительно пошли в кафе. И долгое время болтали, обсуждая песни, музыку, стиль и внешность музыкантов; делились своими мыслями при прослушивании песен; кажется, даже сплетничали. Никита и не заметил, как стал доверять новому другу больше, чем стоило; уже через какой-то час знакомства он рассказывал, до какой степени восхищается Ником, вокалистом; он ни разу не повторился, описывая свою безмерную привязанность к этому молодому таланту и клялся в своей вечной фанатской любви. — А тебе не кажется, — сказал вдруг его новый знакомец, — что его переоценивают? Он же не до такой степени красив, да и голос его не идеален. И песен он не пишет, со стихами вообще не очень дружит. Он лишь кривляется на сцене и улыбается фотографам. Но его все так любят… Интересно, почему? — Потому что он идеален! — воскликнул разгорячённый Никита; пиво, которое они заказали лишь десять минут назад и которое блондин лишь только успел пригубить, уже ударило ему в голову. — Ты так думаешь? — Да! — Но почему? — Почему? Да разве на это нужны причины?! Я просто смотрю на него — и понимаю, что он идеален! Он… Он ведь не такой, каким кажется. Я думаю, ему тяжело в жизни. Он не рассказывает прессе ничего о своей семье. Наверное, не хочет лишней огласки, это хорошо. Но я думаю, что он уже многое перетерпел. А ещё он очень любит свою маму. В одном из интервью он лишь вскользь о ней упомянул, но у него был такой взгляд… — Ты о том случае три месяца назад? — Именно! — А ты не думаешь, что это было наиграно? Специально для таких, как ты? — Нет! Это не так, я знаю. Я… чувствую. Ник очень добрый парень. Они все в группе хорошие. Но я думаю, что ему одиноко. — Одиноко? — удивился парень. Никита кивнул: — Он же не общается ни с кем, кроме группы. Они так много работают над альбомами… Он же творческий человек. Как-то раз намекалось, что именно он пишет всю музыку. А это, как мне Олег говорил, очень сложно. Надо перебрать очень много мелодий. И не все подходят под стихи. Много музыки просто остаётся. Поэтому он очень много работает. Ему нужно придумать, обработать… Поэтому он обычно общается лишь с группой. И ему одиноко. Повисло молчание; за эти несколько секунд кружка Никиты опустела. — Тебе хватит, — уверенно произнёс Ник; он снял очки и потёр глаза. Отчего-то было ужасно неловко. — Ты выпил слишком много. — У тебя такие красивые глаза! — вместо ответа воскликнул Никита; его лицо неожиданно близко оказалось к лицу парня. — Правда, они такие красивые… Почему ты их так прячешь? — У меня плохое зрение, правда, — Ник вздохнул; уши его горели. — А коррекция зрения денег стоит. — А линзы? — Не хочу их носить. Надоели, — буркнул Ник. Он тоже внимательно смотрел на лицо своего тёзки. И, не сдержавшись, неожиданно для себя поддался вперёд и легонько поцеловал Никиту. Ему ответили лишь смешком и глупой улыбкой. — Ты слишком много выпил… — вздохнул парень. Сначала он хотел лишь просто поболтать с очередным фанатом, который показался ему хотя бы сколько-то интересным. Но теперь… — Не-е-ет, — Никита покачал головой и снова хихикнул. — Пойдём со мной, — Ник протянул ему руку. И улыбнулся, да так, что даже у пьяного Никиты зародилось плохое предчувствие. Но поразмыслить ему не дали, лишь просто схватили за руку и увели за собой. События, произошедшие в следующие несколько часов, на долгие годы были похоронены в памяти Никиты; он не хотел даже помнить о том, что у него есть подобные воспоминания. Однако сейчас они всплыли, захлестнули его с головой. И он снова ощущал тот стыд, тот сладостный стыд, который испытал в ту ночь; ту боль, жгучую и горячую; то странное удовольствие… Всё это было смешано в ужасный комок, не поддающийся никакому описанию; да и описывать его не стоило. Слишком постыдно это было. Слишком… Под утро, придя в себя, Никита осознал весь ужас своего положения. И, как бы страшно и больно ему ни было, он, полный решимости, оделся. В квартире далеко не все спали; знакомые лица смотрели на него со странной усмешкой. Ник же смотрел с беспокойством. — Ты куда собрался? Тебе сейчас лучше лежать… — Не подходи ко мне! — взвизгнул Никита; Ник замер в нескольких шагах от него. — Ты… ты… Я тебя ненавижу! — Никита… — только и прошептал парень. Сердце его почему-то сжалось. — Ты знал, как я тобой восхищаюсь, и потому… воспользовался мной! Ты… — Никита, не сдержавшись, разразился руганью, весь смысл которой сводился к тому, что более мерзкого человека на всём свете не сыскать. Никита сбежал, хлопнув дверью; Ник продолжал стоять, не в силах поверить, что тот, кого он еще с вечера считал невероятно добрым и чутким, тот, кто смог хотя бы отчасти понять его, глядя лишь со стороны… Что парень, которого он с такой любовью прижимал к себе еще сорок минут назад, высказался подобным образом и исчез. Исчез из его жизни. — И чего ты стоишь тут, а не догоняешь его? — Стёпа покачал головой. — Я же видел, как ты на него смотрел. А сейчас здесь торчишь. — Не твоё дело, — огрызнулся Ник. Он и сам не мог понять, почему. Никита бродил, не видя перед собой ничего. Всё его тело болело, но он не мог и подумать о том, чтобы остановиться. Нужно было идти вперёд. Куда идти? Неизвестно. Даже годы спустя он со страхом думал о том, что могло случиться, не найди его Олег. Именно в тот момент он понял, как Олег дорог для него; понял, что такого человека, как он, ему никогда больше не найти. Понял, что он единственный, кому он всегда сможет довериться. Именно с такими чувствами он вцепился в его руку; слёзы текли по его щекам. Но нельзя было показывать, что ему больно, больно от этой реальности, от этого мира, от этой жизни. Олег не должен знать… Он будет очень рассержен; он не отвернётся, нет, не бросит его, но… Если ему рассказать, то он будет слишком уж печься о нём. Да, именно поэтому нужно молчать; жалости со стороны Олега он не вынесет. Олег обнял его за плечо; на душе стало немного легче. Рядом был человек, который никогда не сделает больно. Он никогда не предаст, не бросит. Потому что… «…наверное, он… Я никогда не стану ему таким другом, каким для него является Аркаша, но он для меня станет. Как бы я хотел быть его младшим братом!»