***
— Ты видишь тоже, что и я, Джек? — впереди замаячил свет. — Просто замечательно «сократили дорогу». Сколько мы уже блуждаем? Двадцать минут точно. — Но я же таки был прав, что здесь вполне можно пройти, — далёкий огонёк придал Джеку новые силы, ему быстро удалось избавиться от гнетущего ощущения страха. — Люди, мы скоро вернёмся в ваш мир! — Надеюсь, это не какой-нибудь жалкий мираж... — Бальзак не разделял радостный порыв друга. Что-то все ещё тревожило. Что-то, что осталось позади. Он верил, что осталось. Они пошли быстрее. Иррациональное чувство гнало их вперёд, как мотыльков на свет. Чем же люди вообще отличаются от этих насекомых? И вот они дошли до долгожданной цели. Ловушка захлопнулась, ибо цель принадлежала не им. Удивление и непонимание происходящего могли и выбивали людей в любые времена. О, то ужасное чувство, когда логикой невозможно объяснить ничего. Остаётся только надежда на сон или пьяные видения. Но алкоголь давно уже выветрился из их крови. — Ты где последние мозги растерял, — Бальзак потирал пострадавшее от щипка место. Как и предполагал Джек, они не спали. Удивительно. — Зайдём, дорогой? — они, можно сказать, врезались в арочный проем какого-то здания. — Ты же понимаешь, что просто не заметить такую махину мы не могли, — Предприниматель снизил голос до доверительного шёпота. Как будто их только сейчас начали подслушивать. — И что это? Пирамида Хеопса? Утерянный Камелот? Всё, торжественно клянусь, что с сегодняшнего дня в рот ни капли спирта не возьму, — главное не истерить, держи себя в руках, Джеки, давай, ты сможешь. Критик многозначно промолчал. Его нервы уже давно были на пределе. Я не верю во всякую мистическую хрень, я не верю во всякую мистическую... — Блядская статуя, — уже забыв о прежнем шёпоте, чуть ли не проорал Джек. — Баль, честно, я не сумасшедший, но она шевелилась. Эта тварь шевелилась! — Тише, — холодок тронул загривок парня, — я тоже их видел. — Мне не по себе, — сбавив голос, Предприниматель уже не мог просто взять и отмахнуться от целесообразности войти внутрь, а не искать выход. — Давай все же исполним мою идею и зайдём? Хуже точно не будет.***
Доброжелательный с виду огонёк — иллюзия спасения. Короткий путь — самоубийство. Весьма «позитивные» мысли бродили по закоулкам сознания двух заблудших в этом царстве людей. Одинокий холл, хранивший память о тысяче тысяч посетителей, сейчас был тёмен и уныл. Фанфары не огласили вступление гостей на чуждую территорию. Обычный дворец, обычный сад, обычные статуи. Больное воображение — причина их галлюцинаций. Да, так намного проще жить. Всё, казалось, было погружено в глубокий сон и не хотело навредить. Или притаилось за ближайшим углом и выжидало. Тем не менее, Джек и Бальзак достаточно успокоились, чтобы найти ту освещённую комнату, из-за которой они вообще здесь оказались. На электричество рассчитывать не приходилось. — Это точно было где-то справа от нас. И выше. Проходя по массивному коридору, понимаешь свою ничтожность и незначительность в этом мире. Сколько людей тут могли поместиться одновременно... — Много людей и два с половиной слона, — да, именно так, Джек. Коридор сделал поворот. Массивная, как и всё во дворце лестница уходила в небо. Что не помешало двум товарищам вскарабкаться по ней на нужный второй этаж. Что ж, желание гостей — закон. Вот и оно. Из-под приоткрытой двери исходил свет. Там всё и начнётся.***
Если кому-нибудь ещё мистическим образом довелось попасть в бальную залу, то его застала бы весьма странная картина. Посередине огромной комнаты, закрыв глаза, в позе лотоса восседал рыжеволосый юноша, а вокруг него выписывал разнообразные пируэты его темноволосый спутник. Прошло уже с четверть часа, как они вышли на светлую сторону дворца. —... А сюда посмотри! Боже, это точно из чистого золота, как знаток тебе говорю, — Джек снова пустился в бега по залу, — Да, золотая детка, иди к папочке, — поглаживание очередного херувимчика приносило успокоение. Налюбовавшись и набегавшись, жизнерадостный Джек опустился рядом с Бальзаком, который всё это время старательно игнорировал его и его выходки. Обхватив колени, он задумался, на несколько минут умерив производимый шум. В абсолютной тишине они слышали, как где-то внизу мерно тикают часы. Критик завидовал другу. Может же человек просто взять и выкинуть из головы столь тревожные факты. Почему свет горел?.. Свечи, их тут около шести сотен, если не больше. Шестьсот длинных восковых свечей. Которые кто-то зажёг. Не говоря уже обо всём остальном. — Около получаса. — Что? — вот уже и голос Предпринимателя начал пугать, докатились. — Ты о чём? — Около получаса назад зажгли эти свечи, — он тоже об этом думал. — Видно по количеству стёкшего воска, — грустная улыбка появилась на его лице, — Лучше не задумываться обо всём этом, не своди себя и меня с ума. — Ну да. Зачем вообще думать. Проще же ни фига не знать, как я мог забыть, — Бальзак соизволил открыть глаза и переменить позу. — В данном случае — да, — на полном серьёзе ответил Джек. — Давай, отвлекись ты от этих грёбаных статуй, свечей и прочей мути. Как думаешь, где мы? — Судя по отсутствию мебели, размеру и высоте помещения... В бальном зале, а ты куда клонишь? — подозрительно покосился он на усмехающегося брюнета. — Что бы ты ни задумал, оставь свои попытки. — Да ты прямо как барышня кисейная, — притворно оскорбился он. — А что, неплохо, — он разом встал с пола и сделал чудовищного вида реверанс. — Не соблаговолите ли вы, высоконравственная и нежная миледи, согласиться на один танец с моей скромной персоной? — Издеваешься, — нет, Джек просто не хочет дать тебе утонуть в своих мыслях. Джек и просто. Ну-ну. — А один никак не можешь?***
Пустой бальный зал. Лишь две молчаливые тени медленно кружатся по его периметру, рисуя невидимые взору узоры. Сейчас свечи не отпугивают а, наоборот, придают романтичности и таинственности. Атмосфера уюта и какого-то родного душе тепла пропитывает залу. — Ты не умеешь танцевать, — констатировал факт Бальзак. — Ты не умеешь танцевать, — подвёл итог Джек. Медленно переступая ногами, они не останавливаются из-за таких мелочей. В танце это не главное. В их танце уж точно. Никто не ведёт и никто не ведом. В хаотичном лишь им одним понятном порядке чередуют они эти роли. Рука об руку, как одно целое, чувствуя живое тепло друг друга, движутся фигуры. Им некуда спешить, им нечего терять, а впереди — ещё целая вечная ночь. Одни глаза смотрят в другие и видят себя, своё отражение. У них есть свой ритм танца, свой собственный стиль, который, возможно, совсем не соответствует принятым стандартам. Но какое им дело до других. Они двигаются в одном направлении, и это — главное сейчас. В зеркалах отражается попеременно то рыжие, то чёрные всплески. Рыжие и чёрные, рыжие и чёрные, красные. КРАСНЫЕ. Красная смерть властвовала повсюду! Неожиданный порыв воздуха пронесся по комнате, умерщвляя всё на своём пути. Свечи мигнули и разом погасли. Зал погрузился во тьму. Они продолжали держать друг друга за руки. Последнее, что у них осталось, не должно быть разорвано.