В кромешной тьме.

Теперь это был не сон. Мой разум, словно проклятый, отчаянно стремился во тьму…

      – …Господи, сделай меня быстрым и метким. Пусть будет верным мой глаз, и моя рука быстрее, чем у тех, кто хочет меня убить…       Морозное декабрьское утро. Небо ясное. Ветер северо-западный с порывами северного. Люди в массивных шлем-касках и однотипной военной форме договариваются об обмене заложниками. Из различий – только цветные повязки на рукавах.       – …Дай мне свободу над моими врагами и теми, кто желает зла мне и моим близким, без осечек и бликов, в туман и в дождь, в снега и ветер, направь мой свинец без промаха…       Первые два выстрела застигают переговорщиков врасплох, алые брызги разлетаются по забралу и грудине Красного. Синий еще только начал оборачиваться, как его постигла участь Красного. Обмен срывается, начинается бойня.       – …Господь, если сегодня действительно тот день, когда ты призываешь меня к себе, дай мне умереть в куче гильз, и пусть мне останется последний, просто прошу…       Красные, возможно, все же успели бы перегруппироваться на открытой, хорошо простреливаемой местности, но Синие оказались расторопнее. Впрочем, каждому уцелевшему – и заложникам тоже – была уготована судьба павших с контрольным выстрелом в голову. Теперь из 40 человек остается найти всего 18.       Это утро началось для меня как еще одно из всех предыдущих… С той лишь разницей, что в лифте я снова встретилась с Гордоном. После вчерашнего выглядел он неважно, так что для меня осталось загадкой – топил он вчера свое горе или только делал вид… Вместо привычного халата на нем почему-то была мешковатая серо-зеленая форма с наколенниками и налокотниками. В руке сэр Очкарик нес шлем с забралом, какие мне доводилось видеть раньше только в фильмах с участием спецвойск. «Курсы по выживанию, – пояснил Гордон. – Не слышала? Они у нас два-три раза в месяц. Пятиборье, стрельба и все такое».       Мир за пределами Игрушечного Ящика встретил меня неласково в лице стайки девиц. Излишне агрессивные для своего вида они попихали меня из стороны в сторону с возгласами «ой, а кто это у нас тут пострелять пришел», случайно-злонамеренно в свежевыпавший снежок обрушили, да еще и очки с носа слетевшие растоптали. Что же мне после этого оставалось? Только перестрелять всех попавших в поле зрения из чувства праведной мести. И босс с лишним костюмчиком и пластиковой винтовочкой подвернулся очень кстати. Цветной повязки не полагалось. Винтовка практически не отличалась от той, что я обычно использовала в тире. Разве что дальность и точность были подозрительно лучше. С другой стороны, что бы в России не собирали, всегда получали оружие. Наверняка местные разработки.       Как ни странно, босс удивился, когда я прихватила с собой свой лабораторный халатик. Знал бы он, как полезно днем в зимнюю пору прикрыться белой тряпкой, особенно во время неподвижного возлежания в снегу. Так мне удалось снять еще пятерых случайных свидетелей расстрела, а они так и не заметили ни моего сугроба, ни дула винтовки, выглядывающего из рукава халата. К сожалению, с этими пятерыми позиция была потеряна. А потом мне на глаза попалось укрытие, какое я увидеть даже не ожидала.       Заброшенный домик на дереве. Никем не обнаруженный, не оккупированный. Лесенка, правда, к нему почти обвалилась.       Изрядно подмокший за время ожидания халатик замел ровную цепочку следов в снегу. Взбираться было тяжело и неудобно, но так появилась надежда, что больше никто не придет.       До конца матча оставалось часа два. Томительное ожидание с винтовкой у окошка наизготовку начало порядком утомлять. Костюм хоть и не промок, стало зябко. Кажется, я даже начала дремать, когда что-то заставило меня обернуться. У входа в домик стоял Синий, порядком извалявшийся в снегу. При другом раскладе я бы умилилась примитивной маскировке противника, но тот не был настроен на дружеский лад. Темное забрало шлема не позволяло видеть работу мысли на лице. Оставалось только догадываться, о чем же он думал, выцеливая снайпера-одиночку, меня. Но Синий поднял винтовку чуть выше, и Гордон, невесть как появившийся в окне почему-то без шлема, с монтировкой и воплем «А вот и свободный человек!» получил пару маркеров в грудь. С некоторой досадой сэр Очкарик, обладатель синей же повязки, посмотрел на условные ранения, пробурчал «вот блин» и отлип от окна. В ту же секунду в сантиметре от плеча Синего пролетел мой маркер, и по забралу осилившего подъем Красного растеклось пятно краски. Контрольный выстрел в сердце лишил его равновесия, и с тонким девчачьим писком противник полетел вниз. Синий довольно хмыкнул, повесил автомат на плечо.       Отлично, мы квиты.       Покидать укрытие жаль, оставаться как минимум глупо: укрытие, в которое заглянули уже трое – не укрытие. Пойду-ка я обратно, в Игрушечный Ящик. Сдам снаряжение, чаю горячего выпью… Может даже доперевожу анонимное послание некоего рационального разума на трех страницах, преисполненных непереводимой игры слов и сарказма. А то бегают тут всякие по открытой местности, как полоумные очередями расстреливают нехитрый боезапас. А патрон хоть и желатиновый, синяк как минимум на неделю обеспечивает.       Между деревьями мелькнуло несколько темных фигур. Я машинально опустилась на одно колено и спустила курок. Первая фигура споткнулась после прямого попадания в голову, вторая покачнулась, а третья оказалась быстрее меня. И звучало его пластиковое ружьишко совсем иначе.       …Мне часто снится один и тот же сон… В нем я одна во всей вселенной. Я чувствую, что теряю что-то важное… Моя голова раскалывается от боли, шлем треснул и только мешает. Темнота. Глубокая темнота клубится под ногами, я чувствую, как пол рушится подо мной, и я вот-вот упаду… Голова страшно болит и кружится, левый висок весь липкий. Я иду, спотыкаясь, вдоль рельс. Кругом, кажется, тоннель. Над головой тускло светят лампы, но как долго бы я ни шла, они не кончаются. Вся моя предыдущая жизнь кажется сном… что удерживает меня от падения в небытие?.. Сколько бы я ни шла, тоннель не кончается. Кто-нибудь… кто-нибудь, помогите мне… Я ничего не вижу. Я одна? Все тело болит. Кто-нибудь… Эй! Вы меня слышите? Подождите, пожалуйста! Не оставляйте меня в темноте! Не оставляйте меня одну!       – Эй! Есть тут кто?       Бывают, оказывается, в жизни минуты, когда в абсолютной тишине не хочешь услышать ответ на этот вопрос. Не хочешь и боишься.       Под ногами зашелестели рельсы. Здесь, во тьме, мне мерещились тени. Резкий порыв ветра ударил в лицо. Я запнулась обо что-то и упала на колени.       Больно. Очень больно. И страшно. Во сне так не бывает!       Д̨͞͏а̢в͞а̀й̵̧ ̷ж͜͞е,̶ ̵̡́и҉ди̛͝ ͟к̛ ̨̨͢н̴̧̕а͠м͟!͜ ҉͢Ос̶͟т̡́а̀̕в̵͞а̶й̸̷̵ся̸̨͡ ̀с͝ ̨̀̀н͢а́̀͠м̸͝и̴̵̡,̸̧ ̴̵з̷д̛͠е̢сь́,͏ ̛в̴ ͘т͢е̧͝м̷̛н̴о̸͏̨т̛́͠е̸̡!͢͜       Что это было? Странные, шелестящие голоса, как будто внутри моей головы… невозможно… Так не бывает! Я просто заснула где-то в Игрушечном Ящике. Ну же, кто-нибудь! Поторопитесь и разбудите меня!       Кто-нибудь, помогите…       Поднимается ветер. Рельсы шелестят все громче, но тоннель не кончается. Мне страшно, мне мерещатся тени. Мне страшно, и потому я смотрю только под ноги.       Просто не обращай внимания, и все исчезнет… исчезнет…       Кто-нибудь…       Мне часто снится этот тоннель. И тени. И голоса. Выхода из тоннеля не было. Никогда. Потому что не было входа.       Кто-нибудь…       Куда бы я ни шла, ни души.       Холодно.       Зачем я здесь?       Сон всегда обрывался.       Кто-нибудь…       Пусть же чудо произойдет. Мне холодно и очень страшно. Все тело ужасно болит. Почему никто меня не будит? Неужели никто не заметил, что меня нет? Почему никто меня не будит? Гордон? Барни? Кто-нибудь… Макс, хотя бы ты помоги мне… разбуди… просто…       Холод пронизывает все тело. Ноги почти не слушаются, я снова спотыкаюсь и падаю. Очень больно. Что-то похожее на гравий скребет по костюму, царапает ладони. Костюм почему-то липкий, к нему пристает мелкая грязь. На плече что-то болтается и мешает, с пластмассовым стуком задевая шелестящий рельс. Странные фонари слишком далеко, что бы понять, что это, хотя стены тоннеля видны отчетливо.       Мое пластмассовое ружьишко?..       Нет, это не сон. Во сне не бывает так больно.       Мой разум, словно проклятый, отчаянно стремился во тьму… У меня больше не было сил сопротивляться – в этом уже просто не было смысла. Если бы только время шло чуточку быстрее…       Я не хочу умирать. Не здесь. Не сейчас.       Кто-нибудь, пожалуйста, спасите меня!       Внезапно шелест смолк. Смолкло все вокруг, как это обычно происходило при приближении босса. Только вот босс не полезет сюда даже за десятью такими, как я. Даже из чистого золота.       Воздух странно вибрировал. Медленно, один за другим, гасли фонари. И внезапно я поняла, что не одна.       Что-то огромное, но бесшумное, приближалось ко мне со спины.       Мама, ты же говорила, что если не обращать на это внимания, оно исчезнет!       Ты меня не видишь.       Ты меня не видишь, ты меня не коснешься. Я пришла извне.       Я одна во тьме. Мое сердце не бьется, но мне все равно.       Меня нет.       Бесформенное нечто, от которого вибрировал воздух и пол под ногами, притормозило рядом со мной. Слева зажглись огоньки ответвления тоннеля.       Дай мне уйти. Меня здесь нет. Мое сердце не бьется. Дай мне уйти.       Невидимый призрак продолжил свой неторопливый путь. Я же заставила себя подняться. В ответвлении свет был куда ярче, я отчетливо видела то бесформенное серое нечто, во что превратился мой костюм. Ноги заплетались, голова кружилась. Было светло, поэтому пришлось закрыть глаза, чтобы не видеть танцующие у развилки тени, что не могли пойти за мной следом. Не знаю, сколько я прошла так, но пальцы вдруг наткнулись на холодный кирпич.       Проклятье!       Весь тоннель пересекала стена из кирпичной кладки.       Ногти бессильно скребли по застывшему цементу, из глотки медленно струился вой.       Выпустите меня! Я просто хочу выйти!       Я во тьме. Мое сердце уже давно не бьется, и мне все равно.