Куда бы я ни шла, ни души. <center><i>Холодно.
Зачем я здесь?
Кто-нибудь…
Никогда в моей жизни не происходило чего-то из ряда вон выходящего. Никогда у меня не было ни стремлений, ни амбиций, ни планов, ни увлечений. Я невзрачная. Не представлю и на миг, чем бы мне хотелось заниматься в будущем. Всю свою бессознательную жизнь я только и делала, что плыла по течению и думала, что буду жить так и дальше. Казалось бы на этом история и должна была кончиться… Но с некоторых пор мои серые будни прямо-таки пестрят странными событиями. Например, сейчас в неожиданно нарисовавшийся выходной я сижу в первом попавшемся кафе. В одной руке у меня поднос, в другой – официант. А прямо напротив меня восседает человек с видом подружки, сообщающей своему парню о бесповоротном разрыве каких-либо совместных отношений. Человека с натяжкой можно назвать коллегой по работе, и еще пару мгновений назад он отчитывал меня за легкомыслие, с которым я так опрометчиво покинула вчера его общество. Вселенная меня ненавидит. – Поймала, – выдавила я с почти искренней улыбкой. Официант – эдакий неуравновешенный брюнет под два метра с парой проколов в ухе – неловко выбрался из объятий, цапнул поднос. Попытался исчезнуть. Обернулся. – Извините. – Ничего. – Полы очень скользкие. – Я понимаю. – Извините. Диалог мог продолжаться до бесконечности, но Макса надолго не хватило: – Мы заказ уже полчаса ждем! Официант растаял не хуже обитателей Игрушечного Ящика. А Макс и в самом деле выглядел разобиженной девчонкой. Неужели мне и дальше придется так жить? Я вытащила сигареты и печально закурила. – Ты… ты куришь? Он чихнул, получив струйку дыма в нос, словно забыл, что и сам куряга. – И… как давно? – Давно. Класса с пятого, наверное. И это, пожалуй, то немногое, что впиталось с молоком матери. Под рукой совершенно беззвучно нарисовалась пепельница, затем пара чашек кофе и нехитрый десерт на двоих. А я ведь чай заказывала. И покушать, а не десерт. – Это щас что было? Кофе. Черный, густой как смоль, в котором без следа растворялись кубики сахара. Высыпи, наверное, я в чашку всю сахарницу, ничего бы не поменялось. Пить кофе было невозможно. Мир отчаянно не в порядке, а я никак не могу понять, что происходит. Пора завязывать с такими случайностями… Ноги сами собой привели в кафетерий. Как ни странно, за время моего отсутствия Игрушечный Ящик ничуть не изменился. Ни подрос, ни уменьшился, ни даже стены не передвинул. Совсем как в прошлый раз… Заметил ли кто мое отсутствие? – Блин, – возмутился Макс, – опять весь кофе выпили! – Уймись, ты в кафе еще и мою порцию прикончил. Тебе все мало? – Мало! Я хочу взбодриться! Он стоял над кофеваркой с тем же решительным видом, что и тот странный человек в костюме. Макс так же тыкал во все кнопки подряд. – У нас такое негласное правило: допил – сделай новый! Да работай же, кусок металлолома… – Может, просто никто так и не научился ею пользоваться? Если бы со мной обращались так же, я бы не гарантировала точное исполнение своих служебных обязанностей. Мимоходом погладив упрямую технику, я решила глянуть свое рабочее место. Может, и в самом деле я надрываюсь только зря… Ученые – что звезды на небосклоне. Одни появляются лишь поздней ночью, другие – ранним утром. Светят, но свет их сам по себе бесполезен. Они чересчур далеки от тех, кто ничего не понимает ни в космосе, ни во вселенной… что уж говорить о таком безграмотном человеке, как я… – А! Работает! Работает! Как странно. Оставленный с вечера блокнот на двадцать с лишним страниц с припиской «если меня нет, это не значит, что я не могу помочь» был исписан весь, включая обложку. А еще была вчерашняя собака. Притаившись за стеллажами, создание встало на задние лапы в попытке дотянуться до нужной книги. В стоячем виде собачка доставала мне до плеча. – Вот, держи. – По большому счету читающее животное мне не мешало, поэтому оставлять его в неравной борьбе со шкафом не было смысла. – Можешь обращаться ко мне за помощью. Собака опустилась на все четыре лапы. Лишь мгновение я видела два дымящихся провала вместо глаз. Я очнулась с книгой в руке от хлопка по плечу. – О чем задумалась? Несмотря на то, что убирать руку Макс не спешил, награждать его книжкой по лбу мне впервые не хотелось. Меня била мелкая дрожь. Перед глазами все еще стояло недавнее видение… Ведь библиотека, за исключением нас двоих, была пуста. …Только холодок вдоль спины говорил совсем об обратном… – Эй, я спросил, почему ты пошла работать библиотекарем. Он молча стерпел удар книжкой. Книжка называлась «Маленький принц». Интересно, откуда она здесь. Не помню, чтобы я выгребала ее из залежей научно-технических бредней. – Так почему именно библиотека? – Потому что. – Ты же хорошо разбираешься в технике, могла же найти себе что-то подостойней! Я просто последователь метода Научного Тыка, вот и все. И эта единственная профессия, которую смогли усвоить мои гуманитарные мозги. – Сколько у тебя высших образований? – Т-три. Макс наконец-то соизволил замолчать. Ради этого пришлось наступить себе на горло и впустить постороннего в свое личное пространство. – Где ты работаешь? Его шелковистый полосатый галстук мягко наматывался на пальцы. Макс впервые попытался отступить, но галстук вынуждал оставаться на месте, поэтому он старательно отводил глаза. – В лаб… боратории. – Какой? – Роб… роб… Робототехники. Галстук выскользнул из руки. Я положила книгу на край стола и уткнулась в блокнотик. – Ну вот. Роботов строишь, а банальную кофеварку заставить работать не можешь. Иногда я серьезно сомневаюсь, а ученый ли ты. – Конечно ученый! И я работаю с другими такими же высококвалифицированными учеными! И вместе мы делаем… всякие… ученые штуки! Тут он сообразил, что несет какую-то ерунду и снова замолк, потер лицо. Когда он заговорил, глаза его горели. – Ты такая чудна́я… Не возражаешь, если я начну с тобой заигрывать? Возможно ты та, кто мне нужен. – Ты понимаешь, о чем говоришь? Годы учебы сделали из меня социопата и мизантропа. Связавшись со мной по серьезному, могу заверить – одной оплеухой дело не кончится. – К-конечно… – А я вот совсем не понимаю, что тебе от меня надо. Не надо со мной… заигрывать… только от скуки. Это все глупо и… бессмысленно. И нечего ожидать от меня какой-нибудь положительной реакции. Я эмоциональный инвалид. И я не хочу быть одной из многих. Так и не дождавшись ответа – Макс продолжал возиться с кофеваркой – я отправилась в заваленный книгами чуланчик. Сегодня может у меня и выходной, но расшифровка блокнота может занять куда больше времени, чем кажется на первый взгляд. Неплохо бы найти переводчика. Почему бы не попросить помощи у Макса? Не хочу его отвлекать. Еще потом три часа выслушивать, какой он хороший и благородный. Пускай дальше играется. Вот тут-то Игрушечный Ящик на мне и отыгрался. По полной программе. Я расслабилась, перестала считать повороты, да еще и в блокнотик с почеркушками ученых мужей поглядывать на ходу стала… В общем, я поняла, что что-то пошло не так, едва переступив порог странного, похожего на коробку помещения. Из освещения – только перевернутая настольная лампа в дальнем углу. Практически все пространство занимали столы. Один относительно чистый, завален бумагами, второй укрыт плотной тканью, на третьем навалены инструменты. Блин, надо как-то обратно теперь возвращаться… Со стола из-под ткани свисала рука. Я думала, что мне показалось, но это действительно была рука. Холодная и жесткая, точно пластиковая. Еще из-под ткани выглядывало лицо. Такое же холодное, как рука, с удивительно тонкими, приятными чертами. На осторожное прикосновение к переносице лицо тут же распахнуло голубые глаза. – И… извините… Не знала, что здесь кто-то есть… Лицо моргнуло, судорожно дернулось вправо, потом, так же подрагивая, обратилось ко мне. Комната наполнилась тихим гулом, словно где-то включился компьютер. – Вам плохо? – Нет. Голос, чересчур громкий, заставил вздрогнуть. Гул усиливался. Кажется, из-за стола с инструментами начал пробиваться бледно-голубой свет. Нечто по тканью резко дернулось. – С вами точно все в порядке? Может кого-нибудь позвать? Теперь ткань на столе отчетливо шевелилась, пластиковая рука мерно раскачивалась. Голубые глаза блуждали по комнате. – Нет. Странный угловатый голос стал похож на человеческий. – Я немного… утомился… – Подождите… – А теперь… извините, мне пора. Не покидайте… Глаза закрылись. Дрожь под тканью прекратилась, гул медленно стихал. Рука вновь безжизненно повисла. Странные дела творятся в Игрушечном Ящике… Не хочу я работать здесь. Здесь все странно и страшно. За углом я нос к носу столкнулась с той надменной коротко стриженой девицей. Девицей удивительного афро-азиатского происхождения. К счастью, она сама была безмерно удивлена, так что мы с миром разошлись. – Эй, у меня к Гордону ничего нет. – О чем ты? – она даже не обернулась. – Гордон. Тот Самый Парень В Очках. Дам двадцатку, если не дашь ему со мной заговорить. Полтинник, если он вообще больше не сможет ко мне подойти. Это, кажется, было уже чересчур. Девица обернулась ко мне с гримасой отвращения на лице. Видимо, она много что хотела сказать, но единственное, на что ее хватило, это «ты ужасна!». И не говори. Сама себя порой ненавижу. До безумия. Только это помогает мне хоть как-то уживаться с собой. Я пробовала идти туда, откуда пришла, но уткнулась в пару диванов со столиком. Рядом гудели вездесущие автоматы с газировкой. Судя по ряду шкафов, это что-то вроде неуклюжей столовой. За столиком угрюмо сидел Гордон, гипнотизируя бутылку пива. И веяло от него таким удручением, что даже мизантроп вроде меня не мог пройти мимо. – Эй, Гордон… Ты как? В норме? – Он только мрачно кивнул головой. – Ты сегодня какой-то тихий. – Раньше мне приходилось много говорить, но это было до инцидента… а сейчас мне остается только промолчать. Ясно, всего лишь неприятности на работе… Инцидента? – Э-ээ… мне надо волноваться? …Собирать вещи, документы? Эвакуировать всех живых родственников? В срочном порядке рыть бомбоубежище? – Это место… одна сплошная аномалия… Довольно метафор, сэр Очкарик. На кладбище ползти, или рано еще? – Мне предстояло провести эксперимент. Ничего сложного, стандартная процедура анализа кристалла палладиума. – И? – Я провалил эксперимент. – Почему? Он усмехнулся, но легче на душе не стало. – Опоздал… выдернул пару нужных проводков и ничего не заработало. Меня теперь, наверное, уволят… Да, всего лишь неприятности на работе… Армагеддон отменяется. И не говори, что после саботирования эксперимента надеешься на что-то хорошее! – Но… почему? – Не хочу переживать это снова. – Снова? – Да. – Гордон уставился на меня ясными зелеными глазами. – Нельзя мне красные кнопки доверять! – …Что переживать? Он уронил голову, рассеянно запустил пальцы в волосы. – Однажды… Однажды мы уже проводили этот эксперимент… В результате аварии энергоблока реактора произошло смещение реальностей. В наш мир хлынул нескончаемый поток враждебных форм жизни… А позже комплекс заполонили военные в поисках виновника инцидента… Не знаю, что больше удерживало внимание – эти псевдонаучные бредни, или тон, которым он эти бредни нес. – …Большая часть электроники вышла из строя, все пути оказались повреждены, начался обратный отсчет… Начался ад. В конце концов он замолчал. Я тоже молчала – о бреде пьяных я слышала, но это… С такой фантазией только романы писать. Сколько же нервных клеток сэр Очкарик в этот вечер загубил?.. – Гордон! Вот ты где! На помощь спешил Барни. Тот самый потерявшийся охранник. – Боже, ты что, пьян? – Я не пьян, – Гордон вяло отмахнулся от потеряшки. – Пойдем же, твой великий ум уже заждались… – Никуда я не пойду! Где монтировка? Где моя монтировка? Без нее я никуда не пойду! Крабы хотят сожрать мой мозг! Барни поднял глаза к потолку и вздохнул. – Прости, – ты все же соизволил меня заметить. – Прости, ты не посидишь с ним немного? Без монтировки он тех еще дров наломает… может у нас еще осталась парочка красного цвета… Барни испарился, а Гордон снова впал в пассивно-депрессивное состояние. – А монтировка-то зачем? – У другого оружия часто кончаются боеприпасы. Боже, какой светильник разума угас! – Что мне делать? – Тихо спросил он. – Мало того, что едва мир не угробил, так еще и сбежал, как последний трус… – Вернись. Просто вернись и помоги все исправить. Если считаешь себя виноватым, то просто сдавшись, ты никому не поможешь. Люди, которые тебе дороги, они берут на все себя то, что должен вынести ты. – Думаешь?.. – Я уверена. – Это называется «работа со следствием». – Помоги им со всем разобраться и, возможно, они закроют глаза на твои ошибки. Он решительно поднялся, буркнул что-то неразборчиво на прощание и затерялся за углом. Я задумчиво взвесила бутылку – она была полной. Ни под столом, ни по столовой в целом следов пьяного дебоша рядового сотрудника Игрушечного Ящика не наблюдалось. Так он все это время трезв был?